Книга жизни [сборник] - Владислав Иванович Авдеев
Коля ожидал, что отец тоже удивится, но Егоров пренебрежительно сказал:
– У нас Семенов тридцать жмет.
Это все, что он мог сделать в данной ситуации. Раньше он сам выжимал десять раз, но в последние годы забросил гирю и сейчас пожалел об этом.
Но окончательно терпение Егорова закончилось в субботу. В пятницу Егоров с Жженых и инструментальщиком Копыловым взяли после работы водки и посидели в инструменталке. Они называли это «пятницкими посиделками», Варвара к его позднему приходу привыкла, и никаких ссор по этому поводу у них не было. Может быть, потому, что Егоров всегда знал меру, но в этот раз после всех волнений последних дней принял лишнего и заявился домой пьяным. И устроил небольшой дебош, но даже пьяный Егоров не проговорился о причинах своего буйства, хоть и порушил кое-что на кухне, как в основном бастионе неприятеля. Квартиранта, слава богу, не было, иначе не обошлось бы без мордобития.
Утром было стыдно за вчерашнее, и страшно болела голова, но еще больней было услышать от сына:
– А дядя Миша совсем не пьет. Он говорит, что настоящие мужики не пьют.
Не вытерпела и Варвара:
– И чего пьешь? Не пьют же люди, и ничего. Какой пример сыну подаешь.
А ведь до квартиранта Варвара была уверена, что все мужья непременно пьют.
И Егоров твердо решил, надо от Михаила избавляться. Но как? Не скажешь ведь, все, ты надоел, уходи. Хотя сказать-то можно, мол, дочь приезжает или ремонт квартиры надо делать. Можно. Но как он будет выглядеть в глазах сына и жены. Несколько дней Егоров только и думал, как выставить постояльца, выставить так, чтоб это выглядело как его собственное желание. Но ничего путного в голову не приходило. И вот, когда Егоров уже отчаялся, помог случай. В воскресенье, возвращаясь из магазина, встретил радиомастера Павлова, который в молодости слесарил на пару с Петуховым. Шел Павлов с большим рюкзаком и чемоданом, на вопрос Егорова, куда он собрался, Павлов, улыбаясь, ответил:
– Домой.
– Ну тогда с приездом. Ездил-то куда?
– На какие шиши? Я тут закрутил с одной, Верка узнала и под зад коленом. Два месяца и восемь дней прожил в радиомастерской. Вот простила.
– Слушай, а где ты в мастерской жил? – мелькнула у Егорова робкая надежда.
– Да мы еще год назад кабинет мастера переделали в жилуху. Одно время там Костин жил, потом вот я.
– А сейчас она пустует?
– Пустует. А тебе зачем, с Варварой нелады?
– Да нет, у Петухова Сергея родственник без жилья мается, ему хотя бы месяца два у вас перекантоваться.
– Нет проблем. Пусть Серега сходит к Макарычу, нам, кстати, нужен сторож, два есть, а третьим я был. А теперь у меня все ночи заняты будут, – Павлов счастливо улыбнулся. – Так что Серегин родственник заодно и подзаработать сможет.
– Ясно. А ничего, что ты такую тяжесть несешь? Тебе бы налегке.
– Почему? Это шмотки мои.
– Да как бы конфуз не вышел, когда на Верку набросишься. Подкачает дружок, – у Егорова впервые за много дней поднялось настроение и вернулось чувство юмора.
– Не боись. Я сейчас в таком настроении, что чемодан нести могу дружку доверить.
– Ну ладно, не буду тебя задерживать.
Уже на следующее утро Егоров переговорил с Петуховым, сказал, что чужой человек в квартире для него, что шило в заднице, но есть выход – поселить Михаила в радиомастерской. И предложил Петухову назавтра, Михаил как раз будет с ночи, переселить его на новое место. Самому участвовать в этом Егорову было стыдно. Петухов, соглашаясь, уныло качал головой. Дело в том, что радиомастерская была на отшибе, до автобуса два километра, и к тому же никаких удобств.
Во вторник Петухов появился на работе в одиннадцатом часу, молча подал Егорову ключ от квартиры.
Весь день настроение у Егорова было хуже некуда, словно предал кого. А дома, только вошел, сразу Коля с вопросом:
– А где дядя Миша, он что, уехал?
– Уехал.
– Эх! – огорчился Коля. – А я у него спросить хотел.
– Спроси у меня.
– Ты все равно не знаешь. А далеко уехал дядя Миша?
– Далеко, – сдерживаясь, чтоб не накричать ответил Егоров.
– Жалко, – сын уныло поплелся в свою комнату. Но когда пришла Варвара, пожаловался:
– Мама, а дядя Миша у нас больше не живет.
– Как не живет? – Варвара глянула на мужа. – Твоя работа?
Егоров был готов к такому вопросу:
– Моя. Взял его за шиворот и выбросил. Петухов ему новое жилье нашел с работой, прямо там, где живет. Сторожить. Михаил же за деньгами приехал.
– Жалко. А я думала, сегодня ужин мне не надо будет готовить. Так устала. Жалко, жалко.
Егоров сжал зубы и закрыл глаза.
А после ужина и сын, и жена то смотрели с ним телевизор, то уходили, словно никак не могли найти себе места. И Егоров зло подумал. Сволочь! Из-за этого квартиранта дома никогда не будет как прежде. Сволочь!
Назавтра подошел Семенов и, кривя рот в улыбке, спросил:
– Что, вытурил квартиранта? А я тебя предупреждал.
– Зачем мне выгонять? Сам переехал.
– Сам. Это ты Варвару можешь обмануть, но не меня. Долго ты его еще материть будешь. Долго. Сам, – хмыкнул Семенов и отошел, что-то бормоча под нос.
А Егоров, глядя ему вслед, подумал, неужели и он такой же, как Семенов, если его и Семенова одинаково «достал» квартирант. Это открытие совсем не понравилось Егорову, потому как Семенова за глаза звали дубом. Его ничего не интересовало, да Семенов не скрывал этого и не раз заявлял:
– Мне нужна водка и работа.
– А бабы?
– Если водки побольше, то и бабы не надо.
И вот теперь Егоров с горечью понял, что и сам в последнее время ничем не отличался от Семенова. Книг почти не читал, в театре не был лет десять, а раньше с Варварой ни один спектакль не пропускали. И всю его жизнь по сути можно обозначить двумя словами: работа – телевизор…
Впервые Егоров не остался на «пятницкие посиделки» и своим ранним приходом удивил Варвару, но еще больше она удивилась, когда в субботу муж принарядился и сказал, что идет в библиотеку.
Для начала Егоров взял книги по истории, чтобы смочь ответить на вопросы сына, а начал читать и увлекся. Ведь знал только то, что проходили в школе, а тут открылось такое… Прочитанное не терпелось рассказать, и Егоров шел к своим:
– Представляете, я об этом впервые узнал…
И читал целые страницы.
В перерывах, чтобы отдохнули глаза, подымал гирю, но старался делать тайком от жены и сына,
