Буддист - Доди Беллами
4/3/11
Лэп-дэнс
Ариана Рейнс прислала мне свое стихотворение для выставки «Воздух, которым мы дышим» (The Air We Breathe), посвященной однополым бракам. Для каталога выставки Музей современного искусства Сан-Франциско заказал стихи Джорджу Албону, Уиллу Александру, Джону Эшбери, кэри эдвардс, Энн Уолдман, Ариане и нам с Кевином, совместные. Стихотворение Арианы начинается так:
Отчего бы Кевину Киллиану
Не жениться на президенте
Боливии Эво Моралесе, если захочется, и при этом
Остаться в браке с Доди Беллами, отчего бы и нет?
Ее стихотворение на девяти страницах поднимает много тем, но я особенно отметила члены и еблю, от ее стихов мне тоже хочется писать о членах и ебле. Сижу в кровати с лэптопом на коленях, прямо как в кино или как студенты на диванах у входа в Писательский центр в Колледже искусств, которые молча сидят рядом, уставившись в экраны балансирующих на бедрах лэптопов; темнеет, но никто не собирается включать свет. Лица студентов освещены экранами и от этого выглядят жутко, как будто лэптопы высасывают им мозги. Если бы я сейчас писала «Письма Мины Харкер», я бы порассуждала о сексуальности лэптопа, как я вбиваю слова прямо себе в пизду, как хорошо ебаться с компьютером, моя речь содрогается от желания – весь этот лэп-дэнс в духе Ролана Барта; я бы раскрутила мысль дальше и дальше, скомпилировала фильмы и цитаты из Делёза, в которых все глаголы заменила бы на «ебать» – в девяностых я была эффектнее, ну или хотя бы пыталась быть, а сейчас моей пизде никакой ебли не светит, потому что у меня там проблемы, и нет это не ЗППП, на которые можно провериться в «Кайзере», – тем не менее, врач сначала предположила, что это герпес, и я была уверена, что заразилась от буддиста; невиданная ярость хлынула в мое тело и заметалась туда-сюда, от чакры к чакре, как взбесившийся пинбол, флип-флип-флип-флип-флоп-флип-флоп ебучие безответственные буддисты, бесилась я, но хотя бы я не спала с регентом, саркастично цедила я, имея в виду преемника Трунгпы Ринпоче, который, зная, что у него ВИЧ, спал со студентами направо и налево, преимущественно с гетеросексуальными мужчинами, заразил одного из них, а тот – свою девушку, притом незадолго до своей смерти. Чудовищ ебет не сон разума, но бдительная и неусыпная рациональность. В одном буддист был невиновен: у меня нет герпеса, так что он не мог меня им заразить – но я возненавидела его, когда подумала, что у меня герпес, и ненавидеть его было проще, чем не ненавидеть. Ненависть – черный цвет от эмоций, черный поглощает все остальные цвета, и они исчезают, так же и с ненавистью: разбитое сердце и слезы растворяются во мраке ненависти.
В нашем с Кевином стихотворении о гей-браке нет ебли: мы столько ебались в письме, неужели кому-то еще не надоело? Ариана: я часто бываю той еще сладострастницей, во мне кипят похотливые мысли и низменные чувства, и я отринула чистоту и изящество аккуратного и безупречного письма. Я считаю, что тексты должны быть грязнее, чрезмернее. Думаю о неопубликованном финале книги буддист, я собиралась оторваться на всю катушку, но вместо этого написала правильное, почти слащавое заключение. Может, мне вставить в финал член буддиста? Член буддиста уже есть в самом начале, до блога. Столько члена достаточно? Возможно, член буддиста мог бы послужить убедительным обрамлением? Странно было вот что: пока мы не встретились лично, он не давал волю сексуальности, обрывал любые мои откровенные сексуальные аллюзии, даже когда было проговорено, что мы станем любовниками, – по его словам, еще не наступило время для «любовного флирта». Когда он читал «Мину», я беспокоилась, что он сочтет меня шлюхой, похабницей, что я ему разонравлюсь. Знаю, позволять себе даже думать такое – пиздец, но в моей голове много пиздеца; а потом за два дня до прилета он сказал, сегодня особенно благоприятная ночь, можем попробовать кое-что новое по телефону, – в общем, он расстегнул штаны и поставил саке рядом с кроватью, я сняла штаны и спросила, чего ты хочешь, он сказал, чтобы ты кончила, я сказала окей, и вот я работаю над этим, а он молчит в трубку, я предлагаю ему помочь мне, он говорит, что не знает, что говорить, – у меня тоже не то чтобы большой опыт секса по телефону, может быть, с четырьмя людьми, и всем им было что сказать, но буддист молчал, так что я пыталась работать с тем, что есть, погрузиться в мазохистическое удовольствие от его неуютного молчания, а потом я кончила – это был томный, вязкий оргазм, – буддист выглядел растроганным, вне себя от нежности и признательности. Вот чего не хватает книге буддист, нашей нежности и радости – на занятиях я бы назвала это точкой отсчета, на контрасте с которой можно прочувствовать потерю – радости было так много, целые месяцы – он был моим человеком, как сказала Айлин Майлз за чаем после чтений в Modern Times в прошлом сентябре, в мире так много замечательных, эрудированных, остроумных, сексуальных, привлекательных, заботливых людей, есть дорогие, любящие меня друзья, есть даже фанаты, от чьей похвалы я краснею, – но буддист был моим человеком, осью, вокруг которой вращались все остальные. Это одна из версий.
Ариана пишет мне: «Шлю тебе много любви». Как будто любовь отправить проще всего на свете. Я сейчас похожа на своего брошенного кота Теда, который таращит зеленые глаза из-под кровати, где нашел укрытие: позволю ли я тебе погладить себя? По дороге в ветклинику на Харрисон-стрит припаркован серый фургон, на борту которого написано ЕШЬ КИСКУ А НЕ КОРОВУ, ну просто подарок Вселенной этому стихотворению (могу ли я назвать это стихотворением?). ЕШЬ КИСКУ А НЕ КОРОВУ идеально сочетается с первой книгой Арианы «Корова», где она исследует насилие в отношении коровы/женщины: до того, как мы познакомились, она отправила мне экземпляр, обложку которого собственноручно закрасила золотым баллончиком, спрятав фотографию скотобойни. Было похоже на валентинку: она словно пыталась сделать мир чуть краше для меня. Ариана: Сочный розовый капюшон над этими длинными губами. В те выходные, когда я трахнула буддиста, Ариана тоже была в городе – приехала на чтения, – но мы не встретились, я была с ним. Почувствуйте ее энергию на фоне наших сексуальных сцен, прозрачная молочно-голубая вуаль, переливающаяся золотой
