Николай Богданов - О смелых и умелых (Избранное)
Не по душе было такое решение Андрейке, и он обрушил гнев свой на Гришу.
Чайник, Чайник!
Буржуйский печальник.
Богатеев бережет,
Их богатства стережет:
Дома, сады, лавочки,
Как жук на булавочке!
задразнился Андрейка.
Гриша уже слыхал эту дразнилку, сочиненную ребятами.
- Я жалованье получаю от правительства как народный милиционер. Ни лазить по садам, ни забираться в дома, ни грабить лавки никому не позволю. И рвать плакаты тоже. Ни кадетские, ни эсеровские, ни меньшевистские, ни большевистские. Агитируйте-ка каждый за своих. Свободно. Но без охальства!
- А разве это не охальство печатать целую картину, когда у рабочих ни денег на печать, ни хорошей бумаги?! Да наши большевистские плакаты за буржуйскими картинами никто не заметит!
- Да-а, ваши серенькие. Как галочки перед этими павлинами, сочувственно сказала Стеша.
- Ишь ты! На меловой бумаге, в три краски, - залюбовался Гриша плакатом, наклеенным на забор Стешей. - Вальяжный господин. Сразу видно, из сытого класса. Неужели вам, ребята, не противно такими буржуйскими мордами наши рабочие замоскворецкие улицы украшать? - спросил он, помолчав.
- Противно...
- Мы бы этих буржуев мордами об забор. Да ведь подрядились.
- Деньги взяли.
- А вы не договаривались, как их клеить? - спросил Гриша. - Так или эдак?
- Ой, ребята, а ведь можно и так! - Стеша решительно мазнула нахального буржуя клеем по губам, по бровям, по морде и к забору его пригладила.
- Так нехорошо, - сказал Гриша. - Кто же белыми простынями улицы украшает? Получается насмешка над выборами. Пустоту надо заполнить. - Он взял большевистский листок и притиснул поверх белой простыни. Серый листок заиграл на белом фоне сизым голубем на снежном облаке.
- Значит, так можно, Гриша? - спросила Стеша.
- Валяйте! - кивнул Чайник.
Ребята принялись клеить всей артелью. Одни крестили кистями с клеем толстощеких плакатных буржуев, другие пришлепывали их к заборам и тумбам.
Андрейка едва поспевал наклеивать поверх кадетских плакатов свой заветный список No 5. Работа шла весело, дружно.
Когда дело подходило к концу, в Замоскворечье явился артельщик, нанявший ребят, проверить, хорошо ли они работали. Он получил с кадетской партии немалый куш за расклейку их роскошных плакатов. Ребята вовремя заметили его искаженное яростью лицо и нырнули в подворотни и проходные дворы.
Один Андрейка остался на месте, приглаживая ласковой рукой очередной серенький плакатик на гладкую белую кадетскую бумагу.
Артельщик наскочил на него, как ястреб на зазевавшегося воробья, цапнул за шиворот, выхватил ведерко с клеем. И, не вымолвив худого слова, нахлобучил ведерко на голову Андрейки.
Кому не приходилось принимать клеевой душ, тот и вообразить не сможет, каково было Андрейке.
Но и скаутам в эти дни досталось. Они явились в Замоскворечье сдирать список No 5, затмивший красочные плакаты кадетов, но союзные ребята были настороже. Нескольких изловили, в том числе и Вячика. Привели в участок и спросили, что же с этими хулиганами делать?
- Мальчишки! Что с них возьмешь, - сказал Гриша Чайник. - Снять штаны и отпустить.
Ребята приняли его шутку всерьез. Вячик и его приятель чесали по Замоскворечью без штанов. И если Вячик после этого дня, встречая Андрейку, насмешливо напевал:
Привет Арбузу, клееному пузу!
Клей, клей, на голову лей!
Андрейке было чем ответить:
Вячик-мячик без штанов по улицам скачет!
Что касается выборов в Думу, то в Замоскворечье за кадетов мало кто голосовал. В Замоскворечье победил большевистский список No 5.
НАШИХ БЬЮТ!
Проснувшись, Андрей потянул носом воздух: из кухни призывно доносился запах отварной картошки.
- Бабушка, это молодая так вкусно пахнет? - крикнул он.
- Молодая, молодая! Отец хорошо в деревню съездил. На зажигалки целый мешок наменял! Спит теперь, отсыпается. Наругался на весь свет, что ему, кузнецу, торгашом пришлось походить.
Вся светясь от радости, что может наконец сытно накормить внука, бабушка отвалила Андрейке целую миску картошки, крупной, искрящейся в разломах сахаром. Голодный Андрейка ел ее, давясь и обжигаясь, и не успел почувствовать всю ее сладость, как с улицы донеслось:
- На Пятницкой дерутся!
Андрейка скатился с лестницы, словно ему пинка дали.
- Айда на Пятницкую! Может, там наших бьют! - крикнули ему мальчишки.
На Пятницкой хорошо одетые люди тростями и зонтами охаживали солдата.
- Дезертир! Смутьян! Немцам Россию продал! - кричали они при этом.
Вначале никто из прохожих за солдата не заступался. Но когда один из господ, взмахнув тростью, крикнул:
- Бей его, большевика! - из глазеющей толпы вышли рабочие и вступились за солдата.
Тут и мальчишки подоспели и... узнали в солдате Сашу Киреева.
- За что тебя так?
- Что случилось, Саша?
- И сам не пойму, - ответил Киреев. - А ну-ка послушаем, что газетчики кричат.
Через мост мчались продавцы газет, разглашая:
- Неудавшийся большевистский переворот в Петрограде!
- Беспорядки подавлены! Ленин бежал!
- Ленин - германский шпион!
- Ленин уплыл к Вильгельму на подводной лодке!
- Слышали? Очередная клевета буржуев про Ленина! - сказал Саша.
Купцы, чиновники, лавочники, офицеры, юнкера, гимназисты, нарядные дамы и барышни высыпали на улицы, словно в праздник, заполнили тротуары. Они придирались к рабочим, солдатам, не желавшим уступать им дорогу. В центре города, на Тверской, на Петровке, плохо одетый не показывайся. Забьют тростями, зонтиками как большевика или сочувствующего.
Союзные ребята, одевшись почище, пошли в центр спасать своих из лап расходившихся буржуев. И Андрейка пошел, но какое там! Гимназисты устроили целую облаву на рабочих подростков. И те, изрядно потрепанные, вернулись в свое родное Замоскворечье.
К ночи поуспокоилась буржуазная Москва. Купцы, чиновники, торговцы, фабриканты, их чада и домочадцы в офицерских, кадетских, гимназических шинелях разошлись по домам, утолив свою ненависть кулаками и тросточками. А рабочая Москва забурлила, не хотела смириться перед буржуйской.
"Послать приветствие товарищу Ленину!"
"Не выдавать вождя революции на офицерскую расправу!"
"Выйти на демонстрацию в защиту большевиков!" - требовали на митингах рабочие.
Тех, кто призывал к осторожности, предлагая повременить, стаскивали с трибун. Во всех цехах завода Михельсона вынесли решение идти на демонстрацию.
К михельсоновцам пришли делегаты от 55-го полка. Солдаты решили поддержать рабочих и выйти всем полком на демонстрацию с оружием.
Со всех заводов и фабрик в Московский комитет большевиков поступали боевые резолюции. И решение о проведении демонстрации было принято.
...Демонстрация рабочих и солдат в защиту большевиков была такой грозной и многочисленной, что московские власти не посмели ей препятствовать. Большевистские лозунги были пронесены по Москве под вой "чистой публики".
- А все-таки мы сильнее буржуев! - ликовал Андрейка, помогая свертывать вернувшимся на завод демонстрантам плакаты: "Долой войну!", "За мир и хлеб!", "Долой министров-капиталистов!", "Вся власть Советам!". Пригодятся! - говорил он по-хозяйски.
- Пригодятся, - согласился Уралов. - Мы своих лозунгов не меняем.
Тихо было и на заводе. Ни митингов, ни собраний. Затишье было томительное, как перед грозой...
- А где же все-таки Ленин, дядя Андрей? - спросил однажды Андрейка Уралова.
- Где был, там его нет. Где ищут - не найдут.
- Это хорошо. А что же мы будем делать без Ленина?
- Вооружаться! Мирное развитие революции кончилось. Буржуи объявили нам войну. Оружием будем решать, кто кого.
- Правильно, дядя Андрей!
- Это не я так говорю. Это Ленин.
- Ленин? Как же так? Для буржуев его нет, а с рабочими он разговаривает?
- А вот так! - хитро подмигнул Уралов.
"Наверное, в Москве где-нибудь скрывается, - подумал Андрейка. Живет себе среди рабочих. Сам похож на рабочего - поди узнай его. Правильно, что Люся с Алешей никому портрет Ленина не показывали. Ленин похож на моего папаню. А таких слесарей, токарей, кузнецов в Москве много. Среди них никаким сыщикам Ленина не отыскать!"
Что Ленин скрывается в Москве, так думал не один Андрейка. Сиделец Васька Сизов был в этом уверен.
- Эх, кабы не мои ноженьки-безноженьки, я бы Ленина враз отыскал и назначенный за него куш вот ей-богу бы взял! - говорил он, отпуская семечки для торговли в розницу солдатам, инвалидам, старикам и старушкам. - Мои были бы сто тысяч! Опять же насчет личности заминка. Всех деятелей в лицо знаю - Гучкова, Милюкова, Родзянко, Рузского, Корнилова, Брусилова, а портретов Ленина ни в одной газете не видал, - сокрушался Васька.
АРБУЗ ПОДКАТИЛСЯ, ДА НЕ ПРИГОДИЛСЯ...
На заводе Михельсона объявили запись в Красную гвардию. Она создавалась для защиты завоеваний революции.
