Феликс Светов - Отверзи ми двери
- Да я не о том, - начал горячиться Феликс. - Я про хамство, которое в крови - наследственная черта, что переходит из поколения в поколение независимо от общественно-экономической формации...
А им меж тем уже накрывали столик, поставили вино, какого и в дорогом ресторане не сыщешь - "хванчкару", закусочку приятную - лобио. Зав самолично обслуживал. За соседним столиком так и замерли с раскрытыми ртами. Зав еще раз подошел, поставил нарзан, вино им разлил. Потом неторопливо подошел к соседнему столу - и там так тихо, робко заказывали, так уж рады, что все-таки вспомнили и про них. О бунте и помина не было.
- Вот она, Россия, - кивнул назад Вадик, - не половой этот, а народ самого себя достоин и всего, что бы с ним не делали. Тоже, между прочим, по наследству это рабство передается.
- Есть и другая точка зрения, - сказал Березкин, смакуя вино, - у одного писателя, который все это изнутри даже не знал, чувствовал. Так там наоборот: это, говорит, у каких-нибудь англичан передается из рода в род, сохраняется, и все ясно - что откуда вышло-произошло. А у нас рассыпана всякая связь - с предками, с преданиями, каждый раз как Америку открываем. Это уж не писатель, я заметил. Каждое поколение считает себя полностью обновленным, будто весь род русский только вчера наседка вывела под крапивой.
- Так это у Лескова, - сказал Феликс Борин, - а говоришь, твое собственное наблюдение - плагиатор несчастный.
- У Лескова про наседку, а у меня про Америку, - засмеялся Березкин, - а суть одна - ни корней, ни обязательств ни перед кем.
- Да будет вам, - сказал миролюбиво Лев Ильич, - нашли в чем и откуда извлекать материал для своих обобщений. Вот они у вас и получаются всего лишь гастрономические. Кормят - и спасибо, вина такого нигде не найдешь, - он отхлебнул из бокала. - А куда б девались, как не этот половой - к нему ж пришли, небось не к другому?
- Я про это и говорю, - сказал Вадик Козицкий, - и ты такой же: все действительное разумно, кесарево кесарю, лбом стену не прошибешь.
- Прошибай, коли охота, тем более, ежели у тебя медный. А я думал, вы меня сюда кормить зазвали - оказывается, революцию совершать? Хоть доесть-то дадите?
- Если правду говорить, - сказал Вадик, - мы тебя сюда не кормить привели... Что с тобой происходит?
- А что? - спросил Лев Ильич, в нем злоба закипала, но он сдерживался: ну чего они лезут к нему, тут такой ров - все равно не перескочить, не ему ж назад прыгать? Он за эти дни такую канаву выкопал, водой заполнил, да если подумать, получается, что не вчера, не третьего дня - давно это в нем жило подспудно, работа шла незаметно, пока они за рюмкой сферу обслуживания обличали... - Неужто своей собственной вины за все, да хоть за это вот, не ощущаете?
- А в чем? - удивился Феликс. - Я ни в чем не виноват. За каждое свое слово отвечаю и, если хочешь, нет поступка, которого мог бы стыдиться.
- Да Бог с тобой, Феликс, - с отчаянием сказал Лев Ильич и рукой по столу бухнул, - ну что ты говоришь такое! Ну, мать у тебя умерла - тому пять лет уж кажется, ну неужто ты себя виноватым перед ней не чувствуешь? Ну, прости меня, у тебя ребенок у Инки остался - ты и перед сыном своим не виноват? От нищего как-нибудь отворотился, спешил - гроша ему не подал - так никогда и не вспоминаешь? Кто-то тебя о мелочи, чепухе попросил - ты отмахнулся, недосуг, а для него это, может, землетрясение, конец света... Что ты с собой делаешь, Феликс?
- Вон ты о чем! - махнул рукой Феликс. - Я думал ты всерьез - о том, что я на площадь должен был выйти или впрямую обличать, не в подтексте, тут мы б с тобой еще поспорили, я б тебе доказал бессмысленность максимализма в сегодняшних условиях. А об этой ерунде я и говорить с тобой не стану.
- Погоди-ка, Феликс, - вмешался Вадик Козицкий, - давайте не будем отвлекаться. Мы, и верно, к тебе зашли не обедать. Что с тобой, Лева, ты себе отдаешь отчет в том, куда ты катишься?
- А что вы так обо мне забеспокоились? - Лев Ильич почувствовал, что срывается. - Дорогу я вам, что ли, перешел или правда боишься, что в вашу сферу обслуживания, - сказал он вслух понравившееся ему словцо, - пролезу? Не собираюсь, и не хлопочи - все вам останется в полное распоряжение. Можете закусывать, обличать и снова закусывать. Ну, разумеется, под хорошую выпивку.
- Я не пойму, - сказал Феликс, - почему ты такой злой стал?
- А потому, надоело, что слово для вас всего лишь гарнир к трапезе трапеза уж обязательно, а гарнирчик и заменить можно, сообразуясь со вкусами клиента.
- А что такое слово, по-твоему, - все не понимал Феликс Борин.
- "В начале бе Слово, - сказал Лев Ильич, - и Слово бе к Богу и Бог бе Слово". Так-то.
- Ну и что? - оторопел Феликс.
- Тоже сказал, выставился! - засмеялся Вадик. - У тебя самого, действительно, не гарнир получается, а просто филе на вертеле!
Им как раз горячее принесли - шашлык на шампурах с зеленью.
- Как кстати, - обрадовался Березкин, он в толк не мог взять, о чем они тут говорят, - вот вам - и на вертеле.
- Бросьте вы шуточки свои дурацкие, - Лев Ильич больше всего б хотел уйти отсюда, прямо сейчас, немедленно, не нужна ему была их дружба, кончилась она давно, так вот, таким застольем только и поддерживалась. Мужская солидарность это у них называлось: муж говорит жене, что уехал в командировку, а друзья его днем водят по ресторанам, чтоб к ночи силы были. - Слово не для пищеварения вам дадено, в нем действительно Бог присутствует, а потому за него жизнью нужно быть готовыми отвечать... - он поморщился, такая высокопарность получилась - все равно ничего не поймут, только высмеют. Ну и пусть, решил он, им же хуже! - А то что ж, вчера мне сказано - да ладно бы сказано, а то намеки трусливые! - что я какие-то гнусные цели преследую, что рвут со мной, сегодня уже шашлык винцом запиваем, а завтра что?
- Да если ты так хочешь, завтра и не будет, - сказал Вадик, теперь и его проняло. - Я-то все думал, ты так, под плохое настроение, с женой не поладил, минута такая...
Вот и Кирилл Сергеич так сказал: "Уж не минута ли?" - вспомнил Лев Ильич и от чего-то смутился.
- ...а если всерьез - скатертью дорога, - рубил Вадик - Только предупредить бы хотел, без намеков, да и вчера тебе так же впрямую говорил, не в моих правилах лукавить, что ты на опасном пути. Такое стремление оправдать свое отступничество сначала теоретически, оно еще гаже выходит.
- Да от чего отступничество? - крикнул Лев Ильич, он уже совсем забылся. От вашего жалкого юмора, ничего святого не оставившего? От вашей троглодитской ненависти - вон, Феликс вчера слово бросил - от злобной ненависти ко всякой иной жизни, в которой вам видится покушение на ваш внутренний комфорт? От ничтожного пафоса всеобщего разрушения - всеобщего, но чтоб только касса сохранилась, где за свой очистительный труд рассчитываете получать - и чтоб не обсчитали! От этого отступничество? Да я готов любым предателем прослыть, если, по-вашему, раньше и я принадлежал к этой славной когорте!
- Ты хоть сейчас еще не торопись, - бросил Вадик Козицкий, - вон уже прислушиваются.
- Да не того ты все боишься, - продолжал Лев Ильич, - ты взгляни на себя, ну кто ты, да и все вы, вон, философ средь вас профессиональный - кто вы такие? Ну, не знаю, мировоззрение у вас есть хоть какое-то - взрослые люди, интеллигентами себя называете? Ну, кто вы - материалисты? Нет, скажите, это стыдно теперь, тут логика к марксизму выводит, а там - на Лубянке теоретическая твердыня, это вам не подходит - чистенькие. Идеалисты - абсолют признаете? Но идеалисты-то, небось, протестанты все больше, проще говоря, верующие люди, а для вас то страшней страшного... Да, вспомнил экзистенциалисты! Так это и не мировоззрение вовсе - ну кто вы такие?.. Да и стыдно, простите меня, жить в России и поносить ее по любому поводу, а пуще всего без всякого. Половому трояк сунули, чтоб он вам шашлык получше изжарил Россия виновата, хамство да взяточничество взращивает. Люди торопятся поесть, на работу опаздывают, нет ни сил, ни времени скандал затевать - они уже наследственные рабы и своей участи достойны. Приятелю вашему весь этот разговор омерзителен - он, стало быть, коллаборационист, отступник - уж и не знаю кто. Или как вчера, наш же приятель всех в быдло определил, а сегодня и вовсе под крапивой весь русский род вывели. Стыдно... Вам же всем уже за сорок лет - о Боге пора думать! Да не поверить я вас зову - куда вам! Помирать скоро, а вы и встретились вроде всерьез - о жизни собрались говорить, а все то же: хохмочки, полового осудили, рабство за соседним столиком углядели... Я тут вчера с одним мальчиком говорил - ну, наверно, двадцать лет - куда вам, вы только в книгах про это читали да рефераты сочиняли, а для него это жизнь, и верно, проклятые вопросы - сердце пополам. То действительно русский мальчик не вам чета. Верно у Лескова, да не про народ русский, а про вас - из-под наседки выскочили, с рождения перестарки! Есть и родословная, между прочим: интеллигенция наша русская, да, да, та самая, что под крапивой нашли, узнав, что все позволено, напозволялась вдосталь, потом, до власти дорвавшись, самое себя пожрала, а уж потом из того, что осталось, из поскребышей - и вас произвела. Какое ж здесь отсутствие преемственности, потому и за права все боретесь, что себя полагаете законными наследниками. Правильно все. А с меня хватит. Надоело. Пусть другой кто пытается вас спасать - вон, говорят, никогда не поздно. По мне так поздно - одеревенели. Прощайте!
