Любовь по обмену - Елена Сокол
– Я иду, – показывает папа, топая и для наглядности высоко поднимая колени.
– Э… окей, – кивает Джастин. На нем та самая куртка с полосками на плечах и широкими рукавами – мама ее специально выстирала. Готова поспорить, что эта вещь навевает им с отцом воспоминания о далекой романтической молодости. Так и вижу, как они сидят у костра возле речки вдвоем и смеются над папиными шутками.
– Я… и-ду, – послушно повторяет американец за моим отцом.
– Ты, – папа указывает на него, – идешь.
Парень кивает.
– Я, – произносит он, изображая ходьбу, – идешь!
– Ладно, проехали, – хмурится папа. – Продолжим, как вернетесь.
Стою у лестницы, на плече спортивная сумка, смотрю на довольного Джастина и хихикаю. Вот вылитый же бард! Не хватает свитера с высоким горлом в ярко-оранжевый ромбик, старой гитары на ремне и приплюснутой кепки.
– Привет, как дела? – восклицает он, заметив меня.
– Прекрасно!
Качаю головой, гадая, когда же он наконец избавится от привычки спрашивать всех о делах, словно это интересует его больше всего на свете.
– Джастинушка, – подходит мама и оглядывает его со всех сторон, – you look good[4], сыночек.
– Спа-си-ба! – Американец расцветает, ведь его уроки английского начинают давать свои плоды.
Мама явно делает успехи, особенно в произношении. Теперь о ее «вэлкам ту Раша» мы вспоминаем только со смехом.
– Посидим на дорожку? – предлагает папа.
– Мы же недалеко уезжаем, – пытаюсь возразить я, – и ненадолго, пап.
Но все бесполезно. Он уже усаживает растерянного Джастина на диван и жестом приказывает нам опуститься рядом на стулья.
– Традиция, – объясняю я. – Перед путешествием положено присесть и помолчать немного.
– Оу… – понимающе тянет гость и делает серьезный вид, – посидим.
Мы молча переглядываемся, а американец наверняка гадает, чем же продолжится странный ритуал, но не проходит и пяти секунд, как папа вскакивает и громко восклицает:
– Все! – Радостно потирает ладони и улыбается. – А теперь дуйте на свои соревнования.
– Всьо, – повторяет за ним Джастин, поднимаясь с дивана, – дуй-ти.
И мы идем к двери, за которой нас ждут свобода, много свежего воздуха, лес, речка и комары.
Поправлюсь: американец также ждет встречи с медведями. Наверняка поэтому он и спрашивал у отца вчера про перцовый баллончик. Хорошо, что тот ни черта не понял, – русские на медведя только с голыми руками ходят.
Джастин
Похоже, я выгляжу просто прекрасно, потому что прохожие смотрят на меня с интересом. Эта винтажная ветровка приковывает взгляды, многие одобрительно улыбаются, другие даже смотрят вслед.
– Снял бы ты ее пока, – предлагает Зоя, когда мы сворачиваем к магазину.
– Ты права, сегодня реально как-то жарко. – Скидываю куртку, сворачиваю и убираю в рюкзак. – Тебе помочь?
– Да, спасибо. – Она передает мне свою сумку.
Та достаточно легкая, весит не больше пары килограммов.
– Может, лето все-таки передумает и вернется? – спрашиваю с надеждой.
В глазах Зои написано все, что она думает о моей наивности.
– А-а, – отрицательно качает головой, – это всего на пару дней. Женское лето. Ну, в смысле, так называют у нас этот период, когда природа дарит несколько теплых дней перед заморозками – Babye leta. У вас ведь тоже бывает такое – Indian summer, если не ошибаюсь?
– Да, – усмехаюсь. – Жаль… Прикольно будет посмотреть на вашу зиму.
– О, – протягивает Зоя, – это совсем не прикольно. Полгода снега, серости и мороза. Сама не понимаю, как мы выживаем такое количество дней без солнца.
– Без солнца… – повторяю за ней как во сне.
Нет, я все же ей не верю. Они, русские, такие шутники, что никогда не упустят случая надо мной подшутить.
Входим в супермаркет.
– Привет, как дела? – бросаю Диме.
Они стоят с Машей возле камер хранения в спортивной одежде, на головах бейсболки.
– Спасибо, хорошо, – отвечает Маша, улыбаясь.
– Привет! – коротко бросает Дима, принимает наши сумки и запихивает в железный ящик. Передает мне ключ от камеры. – Поторопимся? А то пропустим наш автобус.
– Окей, – иду за ним.
– Что нужно взять? У кого список? – интересуется Маша.
– У меня. – Зоя достает из кармана толстовки небольшой листочек. – Здесь все, кроме выпивки. Сколько ее брать, не знаю.
– Сколько дотащим. – Дима берет тележку и ведет нас за собой. Оборачивается ко мне: – Со спиртным у нас строго, если кого заметят пьяным или найдут в домике бутылки, сразу отчислят. У завкафедрой есть привычка: придет утром, пока все спят, и проверяет.
– Понимаю, – киваю, – у нас с этим тоже все серьезно.
– Поэтому пиво мы положим на дно сумки, а сверху вещи.
– Оу… – Надо признаться, хорошая идея. – А водка? – спрашиваю по-русски.
– Хм, – Дима косится на меня, придерживая тележку, – тебе для результата или для удовольствия? – пожимает плечами. – Можно ведь и то и другое устроить. Водку в России пьют, конечно, но редко и не все. Это такой напиток, чтобы согреться, отпраздновать что-то, поорать песни за столом. В остальных случаях – пиво, вино, шампанское.
– Поорать?
– Ага, вроде того. Ты еще не пил водку, как приехал?
– Нет, – признаюсь честно.
Мы идем вдоль продуктовых рядов. Маша, сверяясь со списком, кидает в тележку картошку, лук и растительное масло.
– Вообще ничего не пил? – Дима строго смотрит на Зою.
– А что? – спрашивает она, разводя руками.
Самое страшное, когда русские говорят свое «shto-o?», оно звучит особенно угрожающе.
– Нет, – усмехаюсь.
Мне и самому это удивительно.
– А чем вы тогда вечерами занимались?! – вопрос снова адресуется Зое.
– Учебой, можешь себе представить? – ворчит она и отворачивается к прилавку с молоком.
Знаю, о чем она сейчас думает – вспоминает наши посиделки на крыше.
– Люди, люди, – вздыхает Дима, – сколько ваших ошибок еще придется мне исправить…
Маша, смеясь, подталкивает его вперед.
– Раз, два, три, – считает Калинин по-русски, складывая пиво в тележку.
– Че-ты-ре, – помогаю я, – пьят.
– Шесть, семь. – Дима берет сразу упаковку, и я тоже, поэтому мы быстро сбиваемся со счета. – Нефильтрованное, живое – самое вкусное. – Он показывает мне большой палец.
– Это… не опасно? – интересуюсь.
– Вот молоко из-под коровы – опасно, а это… – проверяет срок годности на этикетке, – абсолютно безопасно.
Русские обожают рисковать, а я к такому еще не привык. Тоже смотрю на этикетку. Если оно быстро портится, есть шанс отравиться. «Срок годности семь суток»… О мой бог…
Сверяемся со списком, Маша добавляет в тележку какие-то консервы.
– Что это? – спрашиваю у Зои, потому что обычно она озвучивает мне русские названия продуктов в магазине, чтобы я их запомнил.
– «Too-shon-ka», – говорит она.
– Что это такое?
Все трое, перебивая друг друга, пытаются объяснить мне, что находится в банке:
– Тушеное мясо.
– Мясные консервы!
– Мясо со специями!
Вижу корову на этикетке и успокаиваюсь. Ну, окей, тогда, наверное,
