Марк Колосов - Товарищ генерал
"Я должен управлять боем, но сейчас я не управляю им! — думал Харитонов. — В каком положении находятся мои войска? Видимо, противник расстроил, расчленил их. Продолжают ли они вести бой? Занимают ли они прежние рубежи или отходят? В каком направлении? Как восстановить связь с дивизиями и скоординировать их действия, чтобы уничтожить прорвавшиеся танки?"
— Товарищ командующий, ну что вы здесь стоите?! Давайте отойдем в лесок! — услышал он голос Шпаго.
— Да! Да, — сказал Харитонов, превозмогая усталость. — Что?
В лесок?.. А ты где был? Айдаров где? Краезич? Корняков? Ты не с того берега? Ну, как там расположился штаб? Есть ли связь с дивизиями?
— Товарищ генерал! — с горечью сказал адъютант. — Айдаров тяжело ранен. Очень тяжело ранены начальник штаба и Зина. Я их с большим трудом отвез в госпиталь на. том берегу. Штаб наш в лесу, в двух километрах от Изюма. Связи нет. Корняков в частях… Прошу вас, отойдем в лесок. Вы сейчас упадете!
Харитонов уже почти не чувствовал своего тела. Вдруг новые звуки донеслись до него, он поднял голову и, сделав над собой усилие, очнулся.
Воздух прочертил снаряд. Из-за пригорка справа высунулся и исчез фашистский танк. Машины и повозки, не успевшие взойти на мост, рассредоточились, втягиваясь в поросшие лозняком балки.
В лесу, где расположился штаб Харитонова, было по-весеннему зелено. Молодая трава остро-зелеными иглами пробивалась сквозь прошлогодние листья. Утренняя прохлада врывалась в шатер, где забылся тревожным сном Харитонов. Он спал на земле, подстелив бур, гу, в головах лежала полевая сумка.
Ему снилось, что он мальчик. Он идет по селу в новой кумачовой рубахе, подаренной ему сельским учителем за лучшее исполнение стихов Некрасова. Ему хочется, чтобы все видели его обнову.
Вдруг отец дернул его за рукав и отчитал:
— Ишь, тоже нашел чем куражиться! Рубаху за стихи получил!
Поэт Некрасов сочинил, а ты только наизусть выучил!
Отец повел его по мглистому берегу Волги и привел к большому ржавому котлу, откуда доносился стук многих молотков.
— Лезь! — сказал отец.
Он влез, его оглушило таким грохотом, что он хотел было податься назад, но отец подтолкнул его и, подав молоток, сказал:
— "Бей!.."
* * *— …Товарищ генерал, приехал командующий фронтом.
Это уже был голос Шпаго, и не во сне, а наяву. Харитонов вскочил, плеснул на руки и. лицо воды из фляги, утерся носовым платком, расчесал волосы, надел фуражку и приготовился отдать рапорт командующему фронтом.
Выйдя из шатра и не увидев никого, кроме часового, он с недоумением посмотрел на адъютанта.
— Командующий фронтом ждет вас у палатки оперативного отдела!
Возле палатки оперативного отдела, заложив руки за спину, ни на кого не глядя, мерил шагами землю высокий генерал в кожаном пальто. Харитонов начал отдавать рапорт. Командующий фронтом не остановился и не взглянул на Харитонова. Было такое впечатление, что командующему фронтом в этот момент представлялось более важным отсчитывать свои шаги. Он то надвигался на Харитонова, то резко поворачивался к нему спиной с сомкнутыми за спиной руками.
Вдруг он остановился и, не размыкая рук, едва слышно проговорил:
— Потери?
Харитонов ответил, что потери его велики.
— Откуда БЫ это знаете? — рассердился командующий. — Сидите тут, как запорожец за Дунаем… Отсыпаетесь… Маевничаете…
Харитонов хотел было сказать, что у него тяжело ранен начальник штаба, выведен из строя узел связи, что сам он еще не оправился от контузии… что офицеры штаба, посланные в войска, не вернулись… что оборону его лишили глубины и маневренности…
и что удар Клейста во фланг нашей ударной группировке можно было упредить, если бы разведотдел фронта учел сведения, полученные от партизан… И еще о чем-то очень важном хотел он сказать, но удержался: он не любил жаловаться на объективные причины, кроме. того, он понимал, что командующий сейчас не станет их выслушивать.
Командующий фронтом снова повернулся и стал мерить шагом землю. Затем он начал отдавать распоряжения штабным офицерам, как если бы Харитонова тут не было.
— Дайте сюда карту! — обратился командующий фронтом к начальнику оперативного отдела.
Тот подал карту.
Командующий развернул ее на плоской крыше своего автомобиля, начал сличать со своей. Затем он возвратил карту и, садясь в машину, не глядя на Харитонова, проговорил:
— Во исполнение приказа Главкома Юго-Западного направления я отстраняю вас от должности. Сегодня же сдайте дела и выезжайте в Шандриголово!
Когда машина командующего фронтом скрылась между деревьями, Харитонов молча удалился к себе. Шпаго понимал, что Федор Михайлович должен некоторое время остаться наедине со своими мыслями. Прежде чем пойти к Харитонову, он долго одиноко бродил по лесу.
Меньше всего он думал о своей личной судьбе. Должность адъютанта только в его глазах была высокой должностью, а для многих людей, он это знал, такая должность была связана с представлением о человеке небоевом, угодливом и расторопном. "Да, это одно из тех тепленьких местечек, говорили фронтовики, — где человек может, не рискуя жизнью, пользоваться всеми благами, которыми и сам начальник не пользуется!"
Сознавая всю важность своей работы, Шпаго мысленно не раз ловил себя на том, что его тянет в полк, на строевую должность.
Строевая служба была его призванием, да и командование щедро награждало строевых офицеров, а он, Шпаго, за десять месяцев войны не удостоился ни одной боевой награды. Что же он скажет жене и дочкам, когда разыщет их после войны, если он и они останутся в живых? Как сумеет все это объяснить им? "Ты плохо воевал, — скажут они, — раз у тебя нет наград!"
Теперь ему открывалась возможность уйти в полк.
Шпаго представил себе Харитонова, вся жизнь которого была у него на виду. Представил себе, как Харитонов одиноко садится в машину и уезжает один.
"Нет, не могу его оставить, провожу до штаба фронта. Буду с ним, пока все выяснят и разберут!"
Незаметно для себя он вышел на тропу, которая вела в кавалерийский взвод. Лошади стояли под навесом. Шпаго подошел к своей. Она так кротко посмотрела, так ласково дотронулась губами до его руки, что ему сделалось не по себе. Этот кавалерийский взвод был в армии сверхштатным. Шпаго сформировал его из отличившихся бойцов, после того как штаб дважды подвергся внезапному нападению. Взвод, конечно, расформируют. Шпаго не решался сказать об этом кавалеристам. Поговорив о самых обыкновенных вещах, он направился к Харитонову.
По дороге он увидел запыленный вездеход Гущина. Комдив сделал знак шоферу остановиться и, выйдя из машины, справился о здоровье Харитонова. Шпаго отвечал в обычном тоне. Комдив начал издалека вводить Шпаго в курс тех вопросов, с которыми он намерен был обратиться к командующему армией.
— Вам, товарищ полковник, лучше приехать в другой раз и поговорить с новым! — огорошил его Шпаго.
На багровом лице Гущина выразилось сначала недоумение, потом почти одновременно сожаление и озабоченность.
— Ну что ж, капитан, спасибо, что предупредил! — тоном человека, привыкшего к превратностям судьбы, сказал комдив и, помолчав, добавил:-У меня в третьем хозяйстве нет начальника штаба… Давай оформляйся! Если повезет, так через год командовать полком будешь!
Шпаго было обрадовался, но, поразмыслив, сказал, что он сначала должен проводить Харитонова и неизвестно, сколько времени пробудет с ним в штабе фронта.
— Справедливость требует, чтобы я оставался с ним, пока не разберутся в его деле!
— Э, милый, чего захотел! Справедливости! — протяжно проговорил Гущин. — Знаешь, сколько людей на этом свихнулось! Я тоже когда-то этим болел, но эта корь, слава богу, прошла. Их, правдоискателей, много по Руси шаталось. С посохом через наше село брели, от шавок отбивались…
Шпаго уже не раз слышал такие речи от так называемых «мудрых» людей. И всякий раз с ужасом думал, "Неужели и я с годами стану таким? Но вот уже мне тридцать лет, а я по-прежнему невосприимчив к этой «мудрости». Только если раньше я протестовал, оспаривал, переубеждал таких «мудрецов», то теперь я понимаю, что не всегда это уместно".
— Да пойми ты, — продолжал Гущин, — ты же не его человек.
К нему был назначен отделом кадров. А если ты покажешь излишнюю к нему приверженность, к тебе будут относиться с недоверием при новом. И мне уже тебя взять не придется. Ну, в общем, решай!..
Гущин сел в машину. Мотор затарахтел, и вездеход начал разворачиваться.
— Товарищ полковник! — с волнением заговорил Шпаго. — Возьмите к себе мой конный взвод… Жаль, если его расформируют…
Вы знаете, какие там люди, а лошади какие!..
— Стой! — резко остановил Гущин шофера. — Это надо обмозговать… Это дело стоящее!
