Циньен - Александр Юрьевич Сегень
В эту ночь парк Хуанпу снова был дивно озарен полной луной. Шумел водопад, Ли стояла в некотором отдалении от того места, где он низвергался в озеро, и весело наблюдала за тем, что там происходило.
А там отец Лаврентий уже дошел до троекратного погружения:
— Крещается раб Божий Роман — во имя Отца, аминь! и Сына, аминь! и Святаго Духа, аминь!
И с этими словами священник трижды окунул обнаженного юношу в воду озера, временно превращенного в Иордан. Ронг встал, подошел к водопаду, вступил в его мощные струи.
Прошло всего лишь каких-то полчаса — и вот уже новокрещеный китаец со своей невестой предстали перед священником в тех же самых красивейших китайских национальных костюмах, в которых они были на бале-маскараде. Здесь же, в парке Хуанпу, неподалеку от озера и водопада, в той самой беседке, в которой Ронг и Ли провели предыдущую ночь, отец Лаврентий, вопреки всяким правилам, совершал таинство бракосочетания. Надевал обручальные кольца:
— Обручается раб Божий Роман рабе Божией Елисавете во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь.
Обручив жениха и невесту, он перешел к венчанию, возложил свадебный венец на Ронга, отныне Романа, затем — на Елизавету:
— Венчается раба Божия Елисавета рабу Божиему Роману во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь.
Отец Лаврентий воздел руки в сторону водопада:
— Господи Боже наш, славою и честию венчай я!
Он повернулся к молодоженам и благословил их.
Из зарослей парка вышли и направились к беседке, превращенной во временный храм, Мао Цзэдун, Ли Ханьцзюнь, Хэ Шухэн и Мин Ли. Они изначально присутствовали при таинстве, только из вежливости, не будучи христианами, наблюдали за происходящим издалека. С четырех сторон, как восток, запад, север и юг, они окружили беседку.
— Поздравляем тебя, Ронг! — сказал Усатый Хэ с севера.
— Тот, кто женится по любви, подобен солнцу, влюбленному в землю и берущему ее себе в жены, — сказал Конфуций с юга.
— Мяо Ронг показал нам, как действовать решительно, — с востока заговорил Мао в своей напевной манере, словно читал стихи. — Цезарь говорил: «Пришел, увидел, победил». Ронг сделал примерно то же: увидел, влюбился, женился. Сейчас мы с вами в своих мечтах увидели Китай, влюбились в него и должны столь же решительно бороться за власть над ним.
— Поздравляю, — произнес с запада Ли Ханьцзюнь и протянул молодоженам увесистый кошелек. — Я в восхищении от вашего поступка!
Водопад весело низвергался в воды озера, сверкая струями любви в лучах полнолуния.
* * *
Лули пела переложенную на китайский язык французскую старинную песню о том, что милый покинул ее и женится на другой, которая моложе и свежее, но та молодая и свежая непременно заболеет и умрет, чтобы милый мог вернуться, дабы возрадовались розы и лилии. Она пела, с тоской поглядывая на тот столик, за которым когда-то сидел Ронг. Теперь там сидели двое, парень и девушка, они держались за руки и влюбленно смотрели друг на друга.
Жалобная песня Лули летела над Китаем, кружилась в небе, не спеша в нем растворяться. Уже и Лули отправилась спать к себе домой, а ее песня все кружилась и кружилась, покуда не встретила рассвет над рекой Хуанпуцзян. Вставшее из-за горизонта солнце приветствовало песню, но тотчас же ушло в тучи, нависшие над Шанхаем. Тогда песня полетела в город, нашла дом Ли Ханьцзюня и спальню с богато украшенным интерьером в старинном китайском вкусе. А в той спальне на огромной кровати лежали, обнявшись, Ронг и Ли. В прошедшую ночь они стали мужем и женой и теперь, утомленные любовью, крепко спали. Песня влетела к ним, нависла над ними и лишь теперь позволила себе раствориться в воздухе, перестать звучать, исчезнуть. Но Ли успела услышать ее и проснуться в сильнейшей тревоге. Она посмотрела на спящего Ронга, стала гладить его волосы и медленно успокаиваться. Наконец и он проснулся, открыл глаза, счастливо взглянул на жену.
— Доброе утро, Роман! — заговорила жена по-русски. — Хорошее имя придумал тебе отец Лаврентий. Давным-давно в России был князь Роман, от которого пошел род Романовых. Первой царицей стала жена Ивана Грозного — Анастасия Романова. Roma nova — новый Рим.
— Я не понимаю, что ты говоришь, — улыбался китаец, говоря по-французски, и она тоже перешла на этот язык, понятный ему:
— Все произошло так, как мы и хотели. По православному обряду, но в китайских облачениях. Свадьба получилась и по-китайски, и по-русски.
— И по-коммунистически, — добавил Ронг. — В присутствии вождей партии во главе с Мао Цзэдуном. Он среди нас самый мудрый. И первая брачная ночь прошла здесь, в доме Ли Ханьцзюня, в котором проходит первый съезд Китайской коммунистической партии.
— Мои родители сойдут с ума от горя, — вздохнула Ли.
— Но почему ты должна жить их жизнью, а не своей?
— Ты мой Тигренок Мяу! — снова по-русски сказала Ли.
— Тигэленок Мяу... — повторил он и снова по-французски: — Я уже знаю, что это я.
— А как по-китайски «тигренок»?
— Сяо Лаоху.
Она так и покатилась со смеху:
— Как-как? Сяу-мяу?
— Сяо Лаоху.
— Очень смешно! Сяо Лаоху, скажи еще раз по-русски, что любишь меня.
— Я тиба люлю.
— И я тебя очень люлю!
— А теперь ты скажи «я тебя люблю» по-китайски. Повторяй за мной: во ай ни.
— Во ай ни.
— Еще, еще раз!
— Во ай ни!
— Я тиба люлю!
— Во ай ни, Сяо Лаоху!
— Люлю!
— Ай ни!
Их первое в жизни слияние, произошедшее сегодня ночью, когда после крещения и венчания они прибыли сюда, было молниеносным и недолгим, и после него они вмиг, усталые от переживаний, уснули. Но теперь они, восстановив силы, с жадностью набросились друг на друга, чтобы сильнее закрепить успех.
* * *
В тот день, 30 июля 1921 года, в шанхайском доме Ли Ханьцзюня состоялось заключительное заседание первого съезда только что созданной Коммунистической партии Китая.
Как и в прошлый раз, за маленьким столом сидели Чжан, Чжоу и Мао. Последний, в длинном традиционном халате, вел протокол. За обеденным столом на стульях и табуретках сидели другие делегаты съезда, а также Бао, коминтерновцы Сневлит и Никольский, при них переводчики. Вид у Сневлита и Никольского был крайне недовольный.
Слово предоставили Мао Цзэдуну. Он сказал:
— Великий мудрец Лаоцзы когда-то изрек,
