Дворик обетованный - Ася Котляр
История двадцатая
Фаршированная рыба
– Яшенька, люба моя, ты кушал? Почему нет? Тебе не понравилось? А что тогда? Почему нельзя столько съесть? Раньше ты ел больше! Вообще, я заметила, что ты похудел! Что значит – ты взрослый? Что значит – ты уже дед? И что? Для меня ты всегда останешься ребёнком, чтоб я так была здорова! Яшенька, эту рыбу-фиш готовила Валя, но я сидела рядом и руководила каждым движением её рук. И не надо мне говорить, что у этой рыбы другой вкус – это просто рыба другая. Ты знаешь, сейчас этих карпов выращивают искусственно, в каких-то водоёмах, и кормят их всякой дрянью. Раньше карп плавал и ел, что хотел. При чём тут бифштексы – что поймает, то и съест. Сейчас им дают корм, чтобы был больше вес. Это уже далеко не те карпы, Яшенька. Это слоны!
Я помню, как мы с папой шли на рынок и брали двух карпов. Выбирать их нужно было очень тщательно: твой папа исследовал карпа вдоль и поперёк, прежде чем платил деньги. При чём здесь пол, Яша? Откуда я знаю, какого они были пола? Ладно, пусть будут мужчина и женщина, если ты так хочешь. В кастрюле они перемешивались, но если тебе так приятнее, пусть они будут разнополые. Итак, папа выбирал мужчину и женщину из карпов, при этом он обращал внимание на их возраст. Что значит «на возраст»? Рыбы не должны быть слишком старыми. Нет, папа с ними не знакомился и не спрашивал, сколько им лет. Яша, не говори ерунды. Просто нельзя брать слишком больших карпов – они могут быть старыми. И слишком маленьких тоже нельзя: там нечего есть.
Карпы должны быть упитанные, приятной наружности. Нет, Яшенька, это я не про твою жену. И что, что она упитанная и приятной наружности? Папа шёл по рынку и ощупывал всех… Яша! Твой папа был приличным человеком, и если он кого-то и ощупывал в своей жизни, так это только карпов. Иногда меня. Когда папа, наконец, находил подходящую парочку, мы платили деньги и счастливые шли домой. Два хороших карпа стоили пять рублей, но кто считал деньги, когда речь заходила о традициях нашего народа? Дальше предстоял большой труд, потому что только идиот думает, что гефилте фиш – это легко и просто! Что, Яшенька? У всех народов есть что-то фаршированное? Ну, у нас понятно – рыба. А что у украинцев? Фаршированный перец? Тут бы я поспорила – это и наше блюдо тоже. Что ты говоришь! А как это: фаршированный целлофан? Сосиски? Яшенька, это сейчас сосиски в целлофане. Раньше мы их не чистили – мы их ели со шкуркой.
Так вот, сыночек, приносили мы домой живых карпов, и они ещё трепыхались. День они жили в нашей ванной, так как нам их было жалко, и ты любил смотреть, как они плавали. Потом мы тебе говорили, что рыбы устали плавать в ванной и папе пришлось их выпустить в водоём. Ты не спрашивал, почему они устали и где этот водоём – ты нам верил безоговорочно, потому что ты был правильным мальчиком: раз папа сказал, что рыбы устали, значит, они устали. И то, что варилось несколько часов под крышкой и издавало шикарный рыбий запах, ты никогда не связывал с уставшими карпами.
Хочешь кусочек, Яша? Ну, нет так нет! Да, сынок, ты правильно понял: самую трудную работу всегда выполнял папа. Он резал карпов на части, промывал в нескольких водах и брал в руки старый медицинский скальпель, оставшийся у него ещё со службы в армии. А я почём знаю, кто в армии мог дать папе скальпель? Почему сразу «спёр», Яша? Твой папа был почти кристально честным человеком! Его все уважали! Спроси кого хочешь! Знаешь, а зачем говоришь ерунду? Так вот, папа брал в руки скальпель, который спёр… Тьфу на тебя! И начиналась разделка рыбы: нужно было отделить шкурку от мякоти, но чтобы кости оставить в шкуре. Вот такой фокус и проделывал твой папа… Яша, я тебе так скажу, мой мальчик: разделка рыбы – это настоящий подвиг еврейского народа! И даже не спорь со мной.
Помнишь, наша соседка, Этя Глюкман, тоже готовила гефилте фиш, но, когда она ставила её на стол, твой папа всегда мне шептал: «Бэтя, смотри, эта рыба-фиш всем своим видом символизирует нелегкую еврейскую судьбу!» Знаешь, почему? Потому что в рыбу надо положить много лука, морковки и бурака. Этя жалела и то, и другое, и третье. Моя мама говорила, сынок: «Запомни, доця: дерьмо положишь – дерьмо получишь!»
А Борина Дора всегда язвительно спрашивала бедную Этю: «Этя, скажите-но мне, почему эта риба у вас такая бледная? Что с ней не так?» На что Этин Хаим отвечал Доре с достоинством: «Она таки побледнела, глядя на твою ослепительную привлекательность, Дорочка!»
После того как папа отделял мясо от костей, нужно было сделать фарш. О, Яшенька, это целое искусство: сделать достойный фарш. Нужно перемолоть мякоть, добавить немного булочки. Булочку нужно предварительно замочить в молоке. Но Этя всегда замачивала булку в воде. Потом нужно добавить базарные яйца. Этя всегда добавляла магазинные. Фарш делал папа, потому что у него было больше силы крутить мясорубку. Потом он крутил лук, потому что я заливалась слезами, а папа не мог смотреть, когда я плачу. Но луковую шелуху выкидывать было нельзя – это было золото, Яшенька! Нет, не настоящее золото – шелуха промывалась и ею обкладывались кусочки рыбы. Именно луковая шелуха придавала рыбе золотой цвет! Потом он добавлял соль, перец, и начиналось главное: нужно было заполнить шкурку и косточки фаршем. О! Это такая тонкая работа, Яшенька, что её мог делать только твой папа.
Что в это время делала я? Глупый вопрос. Я давала советы. Я была душой этого процесса и его мозгом! Я просто была рядом… Папа делал всё… Яшенька, тебе так повезло, мой мальчик! Я выбрала тебе самого лучшего отца на всём белом свете! Почему больше не было детей? Я не могла выносить больше ни одного ребёнка. Они все уходили от меня в самом начале. А потом врач сказал, что ещё одна попытка – и всё, я могу умереть. Этой попыткой стал ты, Яшенька. И мы оба выжили, как ты видишь… А вот папы нет. Я не плачу…
Яша, ты кушать не хочешь? Ладно, давай поговорим за рыбу! Я вспомнила, что делала я: чистила картошку, морковку и бураки. Это тоже очень ответственная работа, чтоб ты знал. На дно кастрюли
