Николай Чернышевский - Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски)
Обед {Так обед} вышел совершенно парадный и барский, потому Марья Алексеевна распорядилась, чтобы и Матрена поставила самовар, как следует {делают} после барского обеда. Но этою {Было начато: а. Верочка б. Но сим} деликатностью барских обедов суждено было воспользоваться только Марье Алексеевне и Лопухову: Верочка сказала, что она не хочет чаю, и ушла в свою комнату; Павел Константинович, человек необразованный, тоже не стал ждать чаю, отправился прилечь прямо {тотчас} после последнего блюда, как всегда; Марья Алексеевна едва-едва могла дождаться. Дмитрий Сергеевич пил медленно и, выпив чашку, спросил другую. - Тут Марья Алексеевна спасовала {Было: а. уже спасовала и, извинившись, ушла спать. Гость остался один, - он отпустил б. спасовала и не дождавшись, пока принесет ее Матрена} и стала извиняться тем, что чувствует себя не совсем хорошо - с самого утра, должно быть простудилась, шедши из церкви. Гость просил не церемониться и остался один. Он выпил вторую чашку и все сидел, - так что уже Матрена не вытерпела: "Еще угодно?" - "Да, еще". Выпил третью чашку, посидел еще, "должно быть, не вздремнул ли?" по рассуждению Матрены, "должно быть, тоже нализался, как это золото, что храпит в спальной", - верно, этот храп и разбудил Дмитрия Сергеевича: он подозвал Матрену взять чашку, {Далее было: подал ей полтинник, - "за труды, что она для него бегала нынче по лавкам". "А вы, когда пойдете, заприт} посидел еще, но долго ли, этого Матрена уже не видала, поспешив убрать посуду, чтобы успеть, по обычаю, посетить мелочную и зайти в полпивную, пока храпит "ее золото".
- Простите меня, Вера Павловна, - сказал Лопухов, входя в ее комнату. ("Как дрожит его голос! А какой смелый был он за обедом? И не "друг мой", а "Вера Павловна"". {Далее начато: как и}) - Простите меня, что я был дерзок, - вы знаете, что я говорил, - да, жену и мужа не могут разлучить. Тогда {Тогда никто} вы свободны. {Далее было: - Милый мой! - она бросилась к нему на шею: Ты видишь, я плакала, это от радости. ([Ах] Что это? что это? как же это?) [Он] Ты меня останавливаешь? Ты не хочешь, чтоб я обняла тебя?
Он выпустил ее руки, которые взял, не допустив их обнять себя, поднес к своим губам и цаловал. ("Да, это уж слишком грубо! Как будто оттолкнуть! В такую минуту! [Ведь это оскорбление] Оскорбление святейшего порыва!")
- Верочка, прости меня, прости меня. Ты видишь, какой я дурной, какой я холодный. Я педант, Верочка, жалкий педант. Нет, этого нельзя простить! Но бери меня, каков я есть, - лучшего ты не встретила. Встретишь.}
- Милый мой, ты видел, я плакала, когда ты вошел, - это от счастия.
- Дайте вашу руку. - Он взял и цаловал {Было: Он взял ее руку, стал ц} ее руку. - Нам не нужно было говорить, что мы любим друг друга? - Да и говорили. - И все цаловал ее руку. {Далее было: - Да поцалуй же наконец, - сказала и покраснела и засмеялась. Он поцаловал ее в лоб, взял ее волоса и начал цаловать их. [- Да ведь ты жених? Ведь женихи и невесты]
- Ну, и я тебя не поцалую, если так.
- В церкви, Верочка. [Не]
- С твоими понятиями? С понятиями, которыми ты уже и мне набил половину моей простенькой головы! Ах, какой ты смешной! - И она расхохоталась.
- Смешной, Верочка. - И он засмеялся.
[- И все это] - Это так твоя невеста велит?
- Так она велит.
- Да [ведь] ты разве то говорил? Ведь ты говорил все: никаких стеснений, никаких условий, никаких форм, - все это вредно, безнравственно [а сам]
- Так и будет, Верочка. Но [мы] пока этого нет, будем показывать, Верочка, что мы требуем этого для других, не для себя. Мы требуем богатства людям, - мы сами должны оставаться бедны. Мы требуем...}
- Мой милый, давно ты это вздумал? {Далее было: [А ты когда?] - Я-то давно, - а ты когда?
- Я не знаю, - только я знаю, что нынче во сне я видела твою ту, страшную, как ты говоришь, - мне она была добрая - [и сказала] она спросила меня, кого я выбрала, - тут я и заметила, что выбрала тебя.
- А раньше?
- Не знаю.
- А что ты мне сказала на свои именины?
- Ах, мой }
- Давно, Верочка, с тех пор, как в первый раз говорил с тобой.
- Ах, мой милый, - вот ты меня выпускаешь на волю из подвала, - только как же это будет, мой миленький? {Вместо: Ах ~ миленький? - было: Ну, как же мы будем жить?}
- А вот как, Верочка: теперь уж конец апреля, - в начале июля кончатся мои работы для определения себе места в обществе, - я получу должность врача, - жалованье небольшое, но так и быть, буду иметь несколько практики настолько, насколько будет необходимо, - и будем жить.
- Ах, мой милый, нам очень, очень мало нужно, {Далее было: почти не больше} - но только я не хочу так, - я не хочу жить на твои деньги, - я ведь и теперь имею уроки, - я их потеряю, когда выйду за тебя, - маменька всем им расскажет, что я злодейка, - но найдутся другие уроки, да? Ведь мне не должно жить на твои деньги?
- Кто это тебе сказал, мой милый друг Верочка?
- Ах, еще спрашивает, кто сказал? Да не ты ли сам толковал все об этом? А в твоих книгах - целая половина их была об этом написана.
- Я тебе говорил это? Да когда же, Верочка, бог с тобой!
- Ах, когда? А кто говорил, что все основано на деньгах? Кто это говорил, Дмитрий Сергеевич?
- Ну, так что же?
- А ты думаешь, я уже такая глупенькая, что не могу, как в ваших книгах говорится, вывесть заключения из посылки?
- Да какое же заключение?
- Ах хитрец, он хочет быть деспотом, хочет, чтобы я была его слепой рабой, - нет, этого не будет, Дмитрий Сергеевич, - понимаете?
- Да ты скажи, я и пойму.
- Все основано на деньгах, говорите вы, Дмитрий Сергеевич, - у кого деньги, у того власть и право, говорят ваши книги, - значит, пока женщина живет на счет мужчины, она в зависимости от него, - так-с, Дмитрий Сергеевич? Вы полагали, что я этого не понимаю, что я буду вашей рабой, нет-с, Дмитрий Сергеевич, я не дозволю вам деспотом над, {Так в рукописи.} - вы хотите быть добрым, благодетельным деспотом, - я этого не хочу, Дмитрий Сергеевич. - Ну, мой миленький, а еще как мы будем жить? Ты будешь резать руки и ноги людям, поить их гадкими микстурами, а я буду {Вместо: резать ~ а я буду - было: резать людей, я буду} давать уроки на фортепьяно, - ну, а еще как мы будем жить?
- Так, так, Верочка. Всякий {Кто может, всякий Против этого текста дата: 31 дек} пусть охраняет свою независимость всеми силами от всякого, как бы ни любил его, как бы ни верил. Правда твоя, Верочка; старайся быть независима от меня, - дай опять поцалую твою руку за это. А ведь какие мы смешные люди, Верочка: ты мне говоришь: "не хочу жить на твой счет", а я с похвалою принимаю это, - верно, я очень скуп, сказал {скажет} бы всякий, кто подслушал бы, - разве так говорят другие, Верочка?
- Ну кто же так говорит, мой милый, - другой стал бы спорить, что не хочет {не захочет} допустить свою жену хлопотать о средствах жить, пока имеет силы работать для нее, - да я от тебя не хочу таких слов. Пусть другие {Вместо: да я ~ другие - было: а. и ты бы, пожалуй, стал это говорить, мой ми б. да тебе нельзя говорить этого, ты сам научил знаешь что, да ведь это другие} говорят это, - мы станем жить по-своему, как нам самим лучше. Как же мы будем жить еще?
- Вера Павловна, я предложил вам свои мысли об одной стороне нашей жизни, - вы изволили совершенно низвергнуть их вашим планом, назвали меня тираном, поработителем, - извольте же сама, Вера Павловна, придумывать, как будут устроены другие стороны наших отношений, - я считаю напрасным {излиш} предлагать вам мои соображения, чтобы они точно так же были изломаны вами. - Друг мой Верочка, да ты сама скажи, как ты думаешь жить, наверное, мне останется только сказать: "Ах, моя милая, как умно она обо всем думает!"
- Это что? Вы изволите говорить комплименты? Вы хотите быть любезным? {Далее было: Это обыкновенная манера} Но я слишком хорошо знаю, что льстят {Далее было: тогда, когда хотят господ} затем, чтобы господствовать под видом покорности. Прошу вас вперед говорить проще. Милый мой, ты захвалишь меня, - мне стыдно слушать, когда ты меня похвалил, {Далее было: ведь я привыкла считать себя так} нет, не хвали меня, чтобы я не стала слишком горда.
- Хорошо, Вера Павловна, я начну говорить вам грубости, если вам это приятнее. В вашей натуре, Вера Павловна, так мало женственности, что, вероятно, вы выскажете совершенно мужские мысли.
- Ах, мой милый, скажи: что это значит - женственность? Я понимаю, что женщина говорит контральтом, мужчина - баритоном, {Далее начато: а. женщина б. у женщины в. у мужчины} - ну, так что ж из этого? {Далее было: Стоит ли хвалить или унижать женщину за это?} Стоит ли толковать женщине, {ей} чтобы она не баритоном? - ведь она и так не станет делать этого, - или упрашивать {Было начато: стоит го} ее, чтобы она говорила контральтом, - ведь она и без всяких ваших внушений и забот не может говорить иначе? Зачем же все все так толкуют нам, чтоб мы оставались женственны? Ведь это глупость, мой милый! {мой друг!}
- То же самое, Верочка, как славянофилы упрашивают русский народ, {Вместо: как ~ народ, - было: [что] как упрашиванье русского народа} чтобы он оставался русским, {Вместо: русский народ ~ русским, - было: нас, чтобы мы оставались русскими,} - они не имеют понятия, что такое натура, и думают, что хоть мне, например, нужно ужасно {Вместо: хоть мне ~ ужасно - было: нам ужасно} заботиться о том, чтобы у меня волосы оставались каштановыми, - а если {а если бы} я чуть забуду об этом заботиться, то вдруг порыжею.
