Незнакомец в спасательной шлюпке - Митч Элбом
– Ага, – сказал Добби, чуть не улыбаясь. – И это самая невероятная часть всей истории.
– Правда? – Лефлёр сделал паузу. – И почему же?
– Потому что, – сказал Добби вздыхая, – меня никогда не было на той яхте.
Новости
ВЕДУЩИЙ: У нас появилась новая информация о поисках «Галактики», элитной яхты, больше года назад затонувшей в Атлантическом океане. Подробности расскажет Тайлер Брюэр.
ЖУРНАЛИСТ: Спасибо, Джим. Со мной Али Нессер, владелец компании «Нессер Оушен Эксплорейшнс», мы находимся в Нейплс, штат Флорида. Уже через несколько дней его поисковое судно «Илиада» отправится в зону Атлантического океана, где предположительно затонула «Галактика». Мистер Нессер, можете объяснить нам, как будет происходить операция?
АЛИ НЕССЕР: Конечно. Сначала мы определяем так называемый квадрат поиска – примерно десять на десять километров – в зависимости от того, откуда был получен сигнал, и с учётом течений. В этом квадрате мы запустим гидролокатор бокового обзора и магнитометр, эти приборы фиксируют любые изменения в магнитном поле и передают изображения в режиме реального времени. В целом, будем прочёсывать территорию в надежде получить сигнал о чём‑нибудь масштабном вроде затонувшей яхты. Если ничего не обнаружится, расширим квадрат. Если что‑либо обнаружим, то спустим подводный аппарат, чтобы собрать больше информации.
ЖУРНАЛИСТ: Есть ли возможность поднять судно со дна?
АЛИ НЕССЕР: Об этом спрашивайте людей, которые платят за поиски.
ЖУРНАЛИСТ: Но в принципе это возможно?
АЛИ НЕССЕР: Всё возможно. Но не вполне понимаю, зачем это нужно.
ЖУРНАЛИСТ: Ну, как вы знаете, на этом судне погибло много известных людей.
АЛИ НЕССЕР: Да, и оно стало их могилой. Вы и правда хотите нарушить их покой?
ЖУРНАЛИСТ: Полагаю, не мне это решать.
АЛИ НЕССЕР: Да, наверное.
ЖУРНАЛИСТ: Это был репортаж Тайлера Брюэра. Джим?
Суша
Добби поднял руки над головой и медленно выпрямился.
– Можно мне встать, пожалуйста, – попросил он. – Спину ломит ужасно.
Лефлёр не сводил с Добби пистолета, но и сам уже ощущал усталость. Чтение дневника лишило сил. Он вдруг понял, что его план – приехать в запретную зону и выбить признание, – не был таким уж продуманным. Никто его не страховал. Если что‑то пойдёт не так, помощи ждать неоткуда.
– Ты так и не ответил, – сказал Лефлёр. – Как ты это сделал? И почему?
Добби опустил руки на грязный подиум. Стряхнул пальцами слой пепла.
– Слушай, – сказал он. – Мне не очень хочется всё это тебе рассказывать. Но, похоже, это единственный способ тебя убедить.
– Хочешь сказать, что никогда не был на яхте?
– Не был. Я видел её. Ездил с Бенджи в Кабо-Верде и отвозил его в док в то утро, когда они загружались. Я переживал за него. Он многое пережил, да и вёл себя странно. Беспокойно. Не хотелось оставлять его одного.
– Зачем ехать с ним в док? – спросил Лефлёр.
– Там должен был быть менеджер Fashion X. Я хотел поздороваться. Если честно, надеялся, что он наймёт меня в их будущий тур. Но на этом всё. Клянусь.
– Значит, ты видел «Галактику»?
– Видел. Мощная, как он и писал. Памятник жадности и излишествам.
– А вот теперь ты звучишь, как тот человек из дневника.
– Просто говорю правду. На верхней палубе – чуть ли не театр под открытым небом: сцена, ряды стульев, мощное звуковое оборудование. И к каждому гостю был приставлен свой персональный сотрудник, который за ним ухаживал. И должен был выполнять любые их капризы. Напитки. Полотенца. Принести айпад посреди ночи. Вся поездка была организована вот так. По крайней мере, так рассказывал Бенджи. Все дни он должен был прислуживать четырём конкретным людям. Я стоял рядом, когда они регистрировались.
– Ты помнишь, кто из гостей это был?
Добби почесал подбородок и опустил глаза.
– Да, – сказал он. – Теперь помню.
– Кто?
Он вздохнул.
– Одной из них была Гери, пловчиха. Потом грек Яннис. Женщина из Индии миссис Лагари – помню её, потому что она посмотрела на меня так, словно я своим прикидом нарушаю общественный порядок, и попросила Бенджи подержать её серьги, а последним был британец, не помню имя.
– Невин Кэмпбелл? – спросил Лефлёр.
– Ага. Это были гости Бенджи. К этим людям он был приставлен.
Лефлёр помотал головой.
– Да брось. Ты сейчас перечислил четырёх людей, которые случайным образом оказались с ним в одной шлюпке?
– Понимаю, – ответил Добби. – И это ещё не всё. Я видел Жана-Филиппа и Бернадетт. Бенджи представил меня им. Милые ребята. Весёлые.
– А Нина, женщина из Эфиопии?
– С ней я не знаком. Но я её видел.
– Как ты понял, что это Нина?
– Поверь, таких женщин не забывают. Она выглядела как Иман, знаешь, та модель? Она помахала Бенджи, и я спросил: «Кто это?» А он сказал: «Нина. Это она меня так подстригла».
Лефлёр вздохнул. Бред какой‑то. Добби на одном дыхании перечислил почти всех пассажиров из дневника. Ничего сложного. Он ведь мог просто называть услышанные имена и на ходу сочинять собственную версию событий.
– А девочка? – спросил Лефлёр. – Элис?
– Никогда её не видел.
– А Джейсона Ламберта?
Добби закусил губу и отвернулся.
– Что? – спросил Лефлёр.
– Опусти пистолет, инспектор. И я расскажу тебе одну историю.
Лефлёр стоял не шевелясь.
– Да ладно, – сказал Добби. – Ведь в душе‑то ты понимаешь, что этому дневнику нельзя верить. Опусти оружие, и я всё объясню.
Лефлёр потёр глаза левой рукой.
– Зачем мне знать всё? Что такого особенного в Джейсоне Ламберте?
Добби поднял взгляд.
– Бенджи думал, что Ламберт – его отец.
* * *
Солнечные лучи пробирались через разрушенный потолок и освещали церковь, в которой Добби рассказывал Лефлёру о детстве Бенджи.
– Мать Бенджи звали Клэр. Мою мать – Эмилией. Они сёстры. И были очень близки. Когда отец умер, мы отправились в Америку, как и написал Бенджи. Но он не объяснил, почему мы туда переехали.
Отец Бенджи предположительно был американцем, всё так. И его мать действительно познакомилась с ним в Шотландии, на чемпионате по гольфу. И, как и многие женщины в нашем бедном городке, слишком рано забеременела. Она никому ничего не рассказала, только своей маме. Но когда появился живот, родители Клэр стали её стыдиться. Одно дело, когда люди в нашем городе знают, кто отец. Тогда есть кого винить. Но Клэр держала его имя в секрете, и это всё усложняло. Люди вели себя так, будто она сама во всём виновата. С ней ужасно обращались. А она ведь была умной девушкой и успешной спортсменкой.
