Вся синева неба - Мелисса да Коста
— Не парься.
— Я жила в служебной квартире… И у меня есть сбережения.
— Ну а я должен опустошить свой банковский счет, прежде чем умру, так что…
Он не ожидал ее улыбки, но она улыбается. И даже говорит:
— Хорошо. Но в следующий раз заплачу я.
Они направляются к кемпинг-кару. Жоанна вдруг останавливается:
— Можешь меня подождать? Я минут на десять, не больше.
Она показывает на торговый центр рядом со спортивным магазином.
— Тебе надо что-то купить? — удивленно спрашивает он.
Они купили еду быстрого приготовления в спортивном магазине, протеиновые батончики тоже. Вроде всего хватает.
— Да, пару мелочей. Я быстро.
Он думает, что ей, наверно, нужны какие-то женские штучки. Он почти забыл, как это — жить изо дня в день с девушкой.
— Там у входа почтовый ящик. Хочешь, я опущу твое письмо?
Он кивает. Конверт готов. Утром он написал адрес и наклеил марку. Нашарив письмо в своем рюкзаке, он протягивает его ей.
— Я скоро.
Он забирается в машину и разворачивает большую карту Пиренеев. Они пойдут по тропе Мулов, как советовала Хлоя. Тропа идет из Артига. Они снова оставят автомобиль на парковке у ручья. Это довольно спокойное место. Вряд ли его угонят… Кончиками пальцев он водит по тропе, по которой они пойдут. Надо бы отметить ее фломастером. Если вдруг у него случится провал в памяти… Он думает, что придется регулярно сообщать Жоанне о маршрутах, которыми он намерен следовать… Так надежнее, если память подведет.
Эмиль уже сложил карту и пристегнул ремень, когда вернулась Жоанна. Она несет небольшой прозрачный пакет, в котором лежит, кажется, книга. Он не решается спросить, что она купила, но Жоанна видит, как он бросает любопытные взгляды на ее пакет, и извлекает содержимое.
— Что это?..
И понимает, прежде чем она успевает ответить. Это две записные книжки в черных обложках.
— Я тоже буду вести дневник, — говорит она.
И достает из пакета две красивые ручки. Шариковые ручки из черной пластмассы с серебряными кончиками.
— Ох.
Он не знает, что еще сказать. Жоанна убирает блокноты и ручки обратно в пакет, кладет его себе под ноги и пристегивается.
— Мы потащим это с собой в поход?
Она пожимает плечами. Он откашливается и добавляет мягче:
— Спасибо за… блокнот.
Но она уже прижалась носом к стеклу и смотрит вдаль.
Они идут около двух часов. Эмиль потерял представление о времени. Возможно, память подвела его: он помнит, как они вернулись в машине на стоянку у ручья, как собирали рюкзаки (они были такие тяжелые, что Эмиль засомневался, сможет ли Жоанна нести свой), как наскоро пообедали (по тарелке макарон). После этого они отправились пешком к повороту, указанному в путеводителе, откуда начинается походная тропа. Желтая табличка гласила: «Пик Миди-де-Бигорр, по тропе Мулов, 2872 м, 4 ч. 30 мин.». Они пошли вверх по тропе вдоль водопада Ариз. Четверть часа спустя они были у хижин Трамзег, старых каменных домишек. Оттуда уже виднелся Миди-де-Бигорр. Жоанна пришла в восторг. А потом — он не помнит… Они шли по тропе, следуя указателям. Эмиль шагал впереди, защищался от палящего солнца, приставив руку козырьком к глазам. Жоанна держалась сзади. Он спросил ее, не потому ли это, что ее рюкзак слишком тяжелый, но она ответила, что нет, ей просто нравится идти одной. На ней была черная шляпа, в руках палки, которые продавец ухитрился ей всучить. Эмиль их не захотел.
Он потерял нить после хижин Трамзег. Все, что он знает, — что они идут уже два часа, что солнце палит нещадно и вокруг отдыхают в траве коровы.
Он садится на валун и ждет Жоанну.
— Передохнем?
— Умираю, хочу пить.
Они достают фляги. Лоб Жоанны взмок от пота. На ней опять черные бермуды и один из вечных черных топов. Он хотел было сказать, что черное — не лучшая идея, но передумал. На ногах у нее новенькие походные ботинки. Они долго пьют маленькими глотками, утирают лбы. Потихоньку переводят дыхание.
— Что там? — спрашивает Жоанна.
Она указывает на каменную хижину, от которой остались одни развалины. Эмиль пожимает плечами. В его путеводителе об этом ничего не написано.
— Красиво, — говорит она.
Им идти еще больше двух часов, а уже пять. Эмиль думает, что они вышли недостаточно рано. Жоанна сегодня разговорчива. Она задает новый вопрос, перекатывая камешки носком ботинка:
— Почему эту дорогу называют тропой Мулов?
Убрав флягу в рюкзак, он отвечает:
— Там, на самом верху Миди-де-Бигорр, есть астрономическая обсерватория. Когда ее строили, продовольствие и строительные материалы доставляли по этой тропе. Носильщикам платили по весу. Они несли на спине до сорока килограммов. — Лицо Жоанны выражает лишь капельку удивления, слабо вздрагивает где-то на уровне левой брови. — Они шли в снегу, холодной зимой. Путь мог длиться до двенадцати часов. Многие погибли под лавинами.
Он медленно встает, морщась от боли. Наверное, уже натер волдыри на ногах.
— Пойдем дальше?
— Да.
Кажется, они встречают людей по дороге на пик, но он не уверен, потому что погружен в свои мысли. Пожалуй, он понял, что хочет сказать Жоанна, когда заявляет, что ей лучше идти одной, и почему она уединяется, чтобы медитировать в поле. Погружаешься в себя и не вполне сознаешь, что происходит вокруг. Физическое усилие отпускает разум на свободу. Мысли крутятся в голове, но круговорот этот спокойный и безмятежный. В иные моменты едва сознаешь, что вообще думаешь. Тихонько всплывают воспоминания, встают перед глазами, не вызывая болезненных эмоций. Смотришь на них как будто издалека и по-доброму.
Вспоминается тот телефонный звонок. Его ночной звонок Лоре, когда она только что вернулась к матери и еще не перевезла свои вещи из его квартиры. Было два часа ночи, когда он позвонил ей. Она, кажется, рассердилась, но делала над собой усилие, чтобы оставаться вежливой.
— Что случилось?
Ее хватило на то, чтобы не спросить «что еще?». Почему он ей звонит? Почему не оставит ее в покое?
