Коля-Коля-Николай - Петр Сосновский
— Это же яд, — ужаснулся я своему открытию. Лицо у матери было черным. Язык вывалился, глаза вытаращены. Я, заплакал и с криком выбежал на лестничную площадку. Постоял и вернулся.
День прошел как в тумане. Оксана молодец, пока я приходил в себя, она позвонила по телефону своим родителям (трубку, кажется, взяла ее мать) и все ей объяснила. Скоро к дому подъехала бригада «скорой помощи» и наряд милиции. Врач констатировал смерть. После, с разрешения милиции тело матери увезли в больницу.
Тело матери из морга я забирал вместе с тетей Надей, Семеном и тетей Симой. Для совершения похорон колхоз дал нам машину. Ее коллеги собрали деньги на венок и на памятник. На работе ее все жалели. Приехавший на похороны представитель от начальства сказал хорошие слова:
— Мы потеряли Веру Кондратьевну, лучшую нашу работницу — стеснялись влезать в ее личную жизнь, — у нас постоянно не хватало на то времени! — Он много говорил о ее заслугах и закончил свою речь словами:
— Пусть земля ей будет пухом.
На обеде присутствовало много людей. Квартира была полна. Я не знал, что у матери столько друзей, знакомых. Мне было не по себе. Тетя Надя долго крепилась, но потом, когда люди разошлись, она горько с причитаниями стала оплакивать свою сестру. У меня от ее плача волосы становились дыбом.
— Николай, это, ты ее «отравил», из-за тебя мать потеряла смысл в жизни. Какой ты сын? Одумайся! Пьяницей, дебоширом и тунеядцем ты уже стал. Но это в жизни не главное. Стань, наконец, человеком.
Я хотел воспротивиться, накричать на тетю Надю, но, взглянув ей в глаза, испугался и понял, она не моя мать, мне с ней не справиться — в один момент одолеет, скрутит, заткнет за пояс.
Первая ночь после похорон матери мне далась тяжело. Часы тянулись медленно. Сон, то приходил ко мне, то покидал меня. Я с трудом дождался рассвета. Мне все время слышались какие-то шаги. Они раздавались и сверху, и снизу, и слева, и справа — отовсюду.
В квартире кроме меня никого не было: тетя Надя отправилась ночевать к тете Симе, Семен уехал к себе в общежитие, Оксана — домой, Она побоялась оставаться, как я ее не просил, не настаивал — ничего поделать не смог.
— Вера Кондратьевна — твоя мать! Ты должен побыть с ней — один на один! — сказала она и уехала.
Я лежал в постели, затаившись. Внезапно поселившись где-то внутри чувство страха, сохранялось во мне и долго не хотело покидать. Утром, я почему-то решил, что в квартиру приходил дядя Коля, чтобы побыть с матерью. Душа, если человек умрет сразу не уходит на небо, она девять дней живет с близкими людьми. Правда, какой я близкий? Я совершенно не заботился о матери — эгоист проклятый, только о себе, о своем нутре поганом и думал. Нет, я должен стать другим!
Настал день. Тетя Надя собралась уезжать. Я поехал ее проводить на вокзал. На прощанье она с силой, так, что у меня звонко хрустнул позвонок, склонила мою голову и поцеловала.
— Вот что Николай, тебе долго в Москве не жить: неделю-две потолкайся, поразмышляй и если надумаешь, бросай все и приезжай к нам в село. Оксана тебя любит, хочешь, забирай и ее. Кто она тебе? Жена! Привози, у нас места хватит. Твой брат Валера, тот был городской. А ты наш сельский! Я, помню тебя еще малышом: тебе нравилось у нас…
7
Одиночество меня не мучило. Я мог подумать о своей жизни. В голове вертелись всевозможные мысли. Они касались прошлого. Не знаю, сколько мне потребовалось времени, но до меня дошло, я понял, что случилось, то случилось. Изменить мне прошлое невозможно, а значит, следует его оставить и не терзать себя. В моем распоряжении — будущее. О нем я и могу позаботиться. Оно, будущее мне даст возможность обрести уверенность в жизни, стать человеком.
Для этого я должен был многое сделать. Прежде всего, мне необходимо было хотя бы устроиться на работу. Не воровать же?
Счет времени мной был потерян. Определить сколько дней я пробыл в четырех стенах, взаперти, полностью отключившись от мира, было невозможно. Экран телевизора был темен, радио молчало, телефон я отключил, даже задернул на окнах шторы. От шума и света у меня болела голова. Порой, чтобы затушить боль я поднимался, шел в ванную и обливался холодной водой. Ее прохлада меня несколько успокаивала.
Спасла меня подруга, невеста, жена — Оксана. Она появилась неожиданно. Правда, участковый опередил ее и испортил мне настроение:
— Это ты убил свою мать, — сказал он, глядя мне жестко в глаза. — Ты, сволочь ее убил.
Он вовремя ушел. Еще мгновение и я бы что-то сделал. Мои глаза заставили его буквально выскочить из квартиры. Когда вновь раздался звонок, я весь напружинился и подумал: «Мент проклятый» рвется. Ну, уж теперь ему несдобровать.
В дверях я увидел Оксану. Она еле удержала меня.
— Коля, — услышал я ее крик, — да опомнись же ты. Что, не узнал меня?
Я медленно приходил в себя. Участковый с неделю не приходил, затем снова зачастил. Мне было не по себе. Я когда слышал за дверью его шаги, затаивался и молчал. Он неистово звонил. Порой Оксана не выдерживала и бежала с криком:
— Это кого еще там черт несет? — Она знала кого, но делала вид, что не понимает. Открыв двери, Оксана расплывалась в улыбке и говорила:
— Ой, извините, я и представить не могла, что это снова вы!
— Ваш паспорт, — обращался к ней милиционер и, получив его, крутил в руках:
— Вы, я так думаю, уже собираетесь уходить. Согласно прописке гражданка, — он называл фамилию девушки, — вы проживаете совершенно в другом районе, на другой улице и в другой квартире?
— Да, да, вот сейчас сразу же после вас и уйду.
Оксана напрасно ехидничала с милиционером. Впоследствии ей это обошлось дорого.
Я был плохим братом. Для Валеры я ничего не сделал. Удовольствия для матери и отца от меня также не было. Они не могли мной гордиться. Вот тетя Надя Семеном могла гордиться. Он защитился и стал ученым, работал в институте. Муж из меня, также был никудышный. Для Оксаны я был пустым время провождением. Порой я днями сидел дома, не выходил, порой, случалось, днями болтался по улицам. На работу мне идти расхотелось. Я, нашел деньги, припрятанные матерью на черный день, и теперь их понемногу тратил. Вот,
