Екатерина Кокурина - Истории с небес
Брандан и его дружина с великим почетом были приняты в замке. Благодарность Уриена не знала границ. Был устроен пышный пир в честь Благородного Брандана; приготовлены самые тонкие и редкостные кушанья, созваны лучшие барды и музыканты. На том пиру Брандан впервые увидел Эдайну.
Была она тонка, как древко копья, и гибка, как зеленый побег. Глаза Эдайны были подобны прозрачным горным озерам, а волосы отливали червонным золотом. На всем свете не было девы более кроткой, нежной и прекрасной, чем дочь Уриена. Брандан воспылал к ней любовью столь сильной, что весь вечер был молчалив и задумчив и не отрывал от Эдайны взора. Он не притронулся к драгоценным яствам, не слышал музыки и песен, не смеялся шуткам. Когда к рыцарю обращались с речами, он отвечал невпопад-- одним словом, вел себя как влюбленный без памяти. Под конец пира он, наконец, заметил, что все вокруг смотрят на него -- кто с улыбкой, кто с тревогой, кто с недоумением. Тогда Брандан устыдился и, не желая больше быть посмешищем для людей (так ему мнилось), пожаловался на усталость и в одиночестве удалился в отведенные ему покои. Но стоило рыцарю покинуть пиршественный зал, как тоска по прекрасной Эдайне принялась грызть его сердце. Такова уж любовь -- что бы мы ни делали, она не дает нам передохнуть и даже самого разумного человека превращает порой в безумца.
Все это было внове Брандану, ибо, хоть был он уже зрелым мужем, доселе ни одна женщина не пробуждала в нем любви. А потому всю ночь он провел в раздумьях о том, как следует ему поступить. Сердце его говорило, что нужно как можно скорее идти к Уриену и просить руки прекрасной Эдайны. Можно не бояться отказа -- отец ее будет счастлив породниться с Благородным Бранданом. Но тут рыцаря охватило сомнение -- а так ли хороша Эдайна душой, как и обликом? Кто знает, вдруг она черства, лжива, злобна? Не раз слыхал он, что после свадьбы в женщине порой открываются такие черные глубины, о которых муж ее не мог и помыслить! И чем дольше Брандан думал, тем хуже понимал, что следует ему делать. Он боялся открыться в любви к Эдайне и просить ее руки, боялся и уехать, не сказав никому ни слова. Наконец, уже под утро, совсем измучившись, Брандан решил пока скрывать свои чувства и как можно скорее посоветоваться с верным другом, Финваррой. Мнилось ему, что так он избежит многих бед, но на деле вышло иначе.
IV.
Наутро Брандан приказал дружине собираться в обратный путь. Как ни уговаривал его Уриен погостить подольше, рыцарь был непреклонен, ссылаясь на неотложные дела. Он заверил Уриена в вечной дружбе и распрощался с ним самым сердечным образом, а прекрасной Эдайне на прощанье почтительно поклонился. По дороге домой Брандан был печален и задумчив, то останавливался и с тоской смотрел назад, то принимался горячить коня, торопясь вперед. Едва отряд достиг замка, как Брандан, даже не передохнув с дороги, поспешил к эльфийскому холму.
-- Финварра! -- воскликнул рыцарь, подойдя к холму. -- Тебя зовет Брандан! Прошу тебя, друг мой, выйди скорее ко мне, ибо никогда я не нуждался так сильно в твоем совете!
Через несколько мгновений в воздухе замелькали белые искры, и король эльфов явился на зов. Он поприветствовал Брандана и спросил, какую помощь может оказать своему другу. Брандан поведал Финварре о любви, помутившей его разум, не дающей ему ни минуты покоя, и стал просить совета -- как следует ему поступить? Стоит ли добиваться прекрасной Эдайны, или лучше не поддаваться коварному чувству и забыть о ней?
Выслушав его до конца, Финварра погрузился в раздумья. Наконец, он проговорил:
-- Мне сложно постигнуть чувства смертного, но все же попробую помочь тебе. Вот что я думаю: если дева хороша и обликом, и нравом, будет глупостью не посвататься к ней. Но я не раз слышал, что любовь застилает людям глаза, и они видят не то, что есть, а то, что хотят увидеть. Ты же сейчас в смятении и не можешь понять, где черное, а где белое. Самым разумным будет подождать, пока чувства твои улягутся, и тогда только принять окончательное решение.
-- Но как могу я ждать?! -- возразил ему Брандан. -- Мысли об Эдайне не дают мне ни есть, ни спать, и каждый день, проведенный вдали от нее, подобен веку. Мне думается, Финварра, что придется ждать немало, прежде чем чувства мои успокоятся. А тем временем -- кто знает? -- Эдайна может выйти за другого!
И он горестно умолк. Молчал и Финварра, размышляя о том, чем же помочь другу. Вдруг Брандана осенило:
-- Финварра! -- радостно воскликнул он. -- Я знаю, что делать! Я приглашу Уриена вместе с дочерью погостить в моем замке -- он не откажется, ибо высоко ценит мою дружбу. Я устрою пир в их честь, ты же будешь на том пиру и сам посмотришь на Эдайну. Тебе я всегда доверял, как самому себе, сейчас же -- даже больше, чем себе. Взор твой не помутнен любовью, а твоя мудрость и знание людей помогут тебе понять, какова на самом деле дочь Уриена! Согласен ли ты оказать мне такую услугу? Клянусь, я не знаю другого средства решить это дело!
-- Но, друг мой, -- возразил Финварра, -- как могу я решать за тебя в таком деле? Что будет, если я ошибусь? Быть может, есть какой-нибудь другой способ?
Но Брандан так умолял и упрашивал, что в конце концов король эльфов согласился.
-- Хорошо, -- сказал он. -- Я поступлю так, как ты просишь, хотя сердце говорит мне, что мы оба горько пожалеем об этом.
V.
Выждав полагающийся срок, Брандан послал к Уриену гонца, приглашая приехать навестить его вместе со всеми близкими. Уриен с радостью принял приглашение. Не прошло и недели, как он приехал и привез с собой почти весь свой двор и всю родню, и среди прочих -- прекрасную Эдайну.
У Брандана было уже все готово к празднествам в честь гостей. В огромном зале расставили столы и накрыли их тончайшими скатертями. Брандан сидел во главе, как и подобает хозяину, справа от него усадили Уриена, слева -- Эдайну. Все гости на том пиру -- а было их более трех сотен -- ели с серебряных блюд и пили из позолоченных кубков. Не было там недостатка в самых лучших кушаньях, а пиво и вино лились рекой. Наконец, когда гости насытились и пожелали послушать музыку, в зал вошел бард, с головы до ног одетый в зеленое, почтительно поклонился хозяину и попросил позволения сыграть и спеть перед благородным обществом. И был тем бардом Финварра, по уговору с Бранданом принявший такой облик, чтобы взглянуть на прекрасную Эдайну. Когда ему было дано позволение, бард взял в руки резную арфу с золотыми струнами и, глядя прямо в глаза Эдайны, запел песню, подобной которой не слышал никто в землях Эрин.
Говорилось в той песни о прекрасной и беспечальной жизни под холмом, во дворце короля эльфов; о чудесах, неведомых смертным, о несметных богатствах, о веселье и празднествах, о реках, струящих молоко и мед, о дивных деревьях и цветах, что растут в королевском саду, о невиданных зверях и птицах, что бродят там. Недаром говорят, что нет никого искуснее эльфов в музыке и пении. Золотые струны арфы нежно звенели и щебетали под рукой Финварры, а голос его был столь сладостен, что, пока песня звучала, все молча слушали и дивились, не в силах оторваться.
Один лишь Брандан не был очарован песней, быть может, потому, что уже слышал от короля о всех этих чудесах, но скорее от того, что непрестанно следил за Финваррой и Эдайной. И мало радости было ему в том. Едва Финварра вошел в зал и взглянул на Эдайну, как Брандан заметил в его глазах полускрытый огонь, которого не видал доселе. И мнилось Брандану, что неспроста король запел эту песню, слишком похожую на обольщение. Эдайна же не отрывала взора от дивного барда, она была захвачена прекрасным пением, и лицо ее выражало восторг. О, сколько боли доставил Брандану этот взгляд, обращенный на другого! Он все больше мрачнел, и не раз порывался приказать Финварре замолчать, но, взглянув на очарованные лица гостей, не посмел. К тому же он помнил, что сам просил Финварру взглянуть на Эдайну -- что же, тот это и делал. Но подозрение, горчайшее подозрение, родилось в душе Брандана и жгло его, словно каленое железо.
VI.
Наконец, Финварра окончил свою чудесную песню и склонился в почтительном поклоне. Любой бард на его месте поступил бы так же, но Финварра был не бардом, а королем, и кланяться ему не пристало. Брандану показалось, что поклонился Финварра не всем гостям, а одной лишь Эдайне, и от этого гнев его стал неудержим. Потому, когда гости стали восторгаться искусством барда и просить его спеть еще, Брандан резко поднялся с места и надменно проговорил:
-- Охота вам слушать всякие россказни и сказки об эльфах! Нет слов, пел он недурно, но хватит с него и одной песни. Есть здесь и другие барды, желающие порадовать нас своим пением -- послушаем же их!
Все вокруг недоуменно замолчали, ибо не в обычае Брандана было отказывать гостям в их просьбах. Финварра же молча взглянул на Брандана, и в глазах его рыцарь увидел насмешливое презрение. Потом он повернулся и пошел прочь. Но тут прекрасная Эдайна поднялась со своего места и окликнула барда. Финварра тут же обернулся на ее зов, и вот что она сказала:
