Анатолий Королев - Быть Босхом
Кроме того, на Ваале есть его работа "Ад", где представлено, как были освобождены патриархи и как Иуда, думавший, что и он также может выйти оттуда, был пойман в петлю и повешен (Мандер не понимает, что речь идет о том, что Бог слова не сдержит, и Иуда, которому было обещано, снова будет повешен). Удивительно, в каком смешном виде изображены здесь два чудовища и как прекрасно и близко к природе он сумел передать жар, пламя и дым.
Затем в Амстердаме есть еще его кисти "Несение креста", где, против обыкновения, он выказал более серьезности.
Картины его есть и в Испании, в Эскуриале, где они пользуются большим почетом. Лапсониус в своих стихах говорит ему следующее:
"Что означает, Иероним Босх, этот твой вид, выражающий ужас, и эта бледность уст? Уж не видишь ли ты летающих призраков подземного царства? Я думаю, тебе были открыты и бездна алчного Плутона и жилища ада, если ты мог так хорошо написать твоей рукой то, что сокрыто в самых недрах преисподней".
Существует еще некий художник Людовик Ян ван ден Босх, также родившийся в Херцогенбосхе. Он весьма хорошо писал фрукты и цветы и последние часто изображал опущенными в стакан с водою, причем употребляя на это так много труда и времени, что достигал почти полного сходства с природою. Он изображал на травах и цветах небесную росу и всяких насекомых, бабочек, маленьких мушек и тому подобное, что можно видеть на его прекрасных картинах, находящихся в разных местах у любителей".
(Конец жизнеописания.)
И это все?!
Уложить под погребальной плитой титана и маленькую мушку, копииста, который кормился букетами пионов и роз на продажу?
Именно из возмущения этим жизнеописанием Кареля ван Мандера я когда-то решился выдумать роман о Босхе, где выдумка станет важнее всякой правды. Но...
Трудно быть Босхом.
Ты не напишешь романа.
Прощай, лейтенант.
С высоты далекого завтра я (я пишу финальные строки под стук дятла на дачке № 50, на Клязьме. Вот белка спрыгивает с дикой сливы на землю...) вижу, как ты лежишь, счастливо раскинув руки, на полянке в березовой рощице неподалеку от дисбата, час назад старшина-секретчик, запыхавшись, примчал в штаб конверт, прошитый крест накрест суровыми нитками, там был приказ о твоем увольнении из армии. Ура! Недаром, недаром ты обещал штабу ящик водки в день дембеля. Старшина бежал бегом от станции и был весь в поту. Что ж, ящик уже в канцелярии, пьянка только что началась. Свободен! Ура! Ты выбежал от переизбытка чувств из зоны и кинулся в ближайший лесок, и вот улегся спиной на траву-мураву, глядя в облака знойного августа, и всякие маленькие мушки, и разные насекомые оплетают тебя, как древо познания Добра и Зла на левой створке "Сада наслаждений". На заднем плане виден болотистый луг, на котором пасутся бишкильские коровы, и тающие в дымке на горизонте сахарные башни Иерусалима. Ты слышишь сквозь березовый шумок рощи, как колонну зеков автоматчики гонят по пыльной дороге в зону, но тебя это уже не касается. Ах, какое сладкое слово свобода...
Напрасно, лейтенант, напрасно!
