Бегство в Египет. Петербургские повести - Александр Васильевич Етоев

На низенькой скамеечке у ограды сидел человек в бушлате, он-то и терзал инструмент. Правая нога гармониста была обыкновенная, в сапоге, левая была непростая. Завязанная узлом штанина заканчивалась чуть ниже бедра, а дальше от штанины и до асфальта тянулся железный штырь с резиновым набалдашником на конце, похожим на кобылье копыто. Рядом стоял костыль, железный, как и нога маэстро.

Я вспомнил этого инвалида по прошлому походу на рынок. Ему ещё кощей с огурцами что-то вдалбливал про веники и ватрушки.

Старичка среди зевак не было. Мы собрались идти назад, когда чей-то опасный голос блатной походочкой вошёл в наши уши.

– С чем пожаловали на этот раз? Кого ищем, не Кочубеева ли? Ну и как протекают поиски?

Я опомниться не успел, а местный огуречный король, тот самый страхолюдный верзила, про которого я только что вспомнил, уже крепко держал нас за руки.

– Вижу, вроде спины знакомые, – с ухмылочкой продолжал верзила, – где-то я эти спины видел. Глядь, а это те пацаны, что мне валенки фальшивые впарили. Валенки-то ваши – того-сь, неправильного размера валенки-то. – Тень его накрыла Щелчкова. – Пришлось мне эти валенки обменять на ботинки фабрики «Скороход», с приплатой, понятное дело. Короче, с вас неустойка. – Он весело посмотрел на нас. – Это будет рубль сорок девять. С каждого. Огурец прощаю.

У меня после такого известия желудок свернулся в трубочку. Называется, помогли человеку! Спасли его дурацкие валенки! Да знать бы, что всё так выйдет, утопили бы их лучше в Фонтанке и не торчали бы сейчас как уроды перед этим длинноногим удавом.

– Не слышу грома аплодисментов. – Огуречный король осклабился и, не разжимая костлявых грабель, довольно повертел головой. – Раз молчите, значит согласные. Давай, давай, братва, раскошеливайся! Я не жадный, лишнего не возьму. А ну карманчики деньгами наружу!

– Вы чего? – Щелчков опомнился первый. – Нету у нас денег, да и вообще! Не имеете никакого права! Я сейчас людей позову!

Костлявого чуть не вывернуло от смеха.

– Людей? Во даёт! Людей! Люди! – крикнул он в суетящуюся толпу. – Ау, люди, кто-нибудь, отзовитесь! Плохой дядя маленьких обижает!

Воскресная рыночная толпа на крик не отреагировала никак. Лишь обступившие гармониста слушатели повернули головы в нашу сторону. Все, кроме владельца зелёной шляпы.

– А вот и люди. – Длинный кивнул на них.

– Чего надо? – спросили люди.

– Познакомьтесь, – сказал нам дылда. – Это Вякин, это Жабыко, это Скокарев, который с подбитым глазом. А эти двое – Щипачёв и Домушников. Зови на помощь любого, не ошибёшься. Придут как миленькие, правда, выйдет дороже.

Щелчков дёрнулся, но рука вымогателя остановила его попытку.

– В общем, брюква, сейчас двенадцать! – Вымогатель посмотрел на часы, что болтались у него на запястье. – Даю сроку ровно до вечера. Если не уложитесь, извините, сумму долга увеличиваю в два раза! Чтобы было благородно и без обмана, одного я оставляю с собой. Тебя. – Костлявый оттянул мою пуговицу, так что треснули на рубашке нитки. – А пока твой приятель ходит, посидишь на моём огуречном складе.

Длинный освободил Щелчкова. Тот стоял и не знал, что делать: уходить или остаться со мной.

– Что, не по-русски сказано? – поторопил он моего колеблющегося друга. – Руки в ноги – и вперёд за деньгами. Ну-ка, ну-ка… – корявым пальцем поманил он вдруг Щелчкова к себе. – А в кармане у тебя что?

Мой товарищ сунул руку в карман. Лицо его удивлённо вытянулось. Когда он вынул руку обратно, пришла очередь удивиться мне. На узкой лодочке щелчковской ладони я увидел спичечный коробок. Со звёздами и ракетой на этикетке. Тот самый, я узнал его сразу по подмигивающему глазу в иллюминаторе.

Но это было ещё не всё. Одновременно с появлением коробка из-за облака появилось солнце. Оно выстрелило длинным лучом по блестящей лысине человека – того самого, который был в шляпе, а теперь её почему-то снял. Отразившись от гладкой лысины, луч ударил вымогателя по лицу, тот зажмурился, закрыл руками глаза, и плечо моё почувствовало свободу. Я, не разбирая дороги, что есть силы заработал ногами. Рядом бежал Щелчков. Позади, за нашими спинами, одиноко всхлипывала гармонь – тише, тише, жалостней, жалостней, пока не замолчала совсем.

Дрожь в коленях уже прошла, но настроение было испорчено окончательно. На улицу идти не хотелось. Сегодняшнее приключение на рынке подорвало нашу веру в людей. Мы сидели в комнате у Щелчкова, уныло уставившись в телевизор. За окном стрекотал дождь. Родителей дома не было; мои ушли в кино на «Бродягу», щелчковские – к кому-то на юбилей. С экрана пучеглазого «КВНа» вещал очкастый седобородый дяденька, такой же пучеглазый, как телевизор. Шла передача «Хочу всё знать».

– В жизни много интересных вещей, пока ещё не объяснённых наукой, – говорил пучеглазый лектор. – Возьмём число родимых пятен на человеке. Почему оно всегда чётное? Или молния. Почему она никогда не ударит в рыжих? Наука пока не дала на это ответ…

– Совпадение, – сказал Щелчков. Он имел в виду не молнию, и не рыжих, и не число родимых пятен на человеке. Мы говорили о коробке с ракетой. – Просто счастливое совпадение.

– А то, что тогда на набережной, когда к нам пристал Матросов, коробок оказался в моём кармане, хотя там его до этого точно не было, тоже счастливое совпадение? А сегодня на рынке?

Щелчков задумался, сказать ему было нечего.

В дверь комнаты тихонечко поскреблись.

– Войдите, – сказал Щелчков, и в дверь просунуло усатую морду общественное животное Тимофей.

Вид у Тимофея был озабоченный: войдя, он даже не поздоровался, а прямо с порога начал:

– Сегодня приходил какой-то хмырь из Общества друзей кошек, сказал, что работает в племенном союзе, руководитель породы. Только он такой же друг кошек, как гадюка друг человека, это у него на морде написано. Хотел меня отсюда забрать, по коллективной просьбе жильцов квартиры, это он так сказал. Хорошо, я вовремя оценил ситуацию и спрятался под ванну за трубу.

– Опять Сопелкина? – спросил я Тимофея Петровича.

– Больше некому, – ответил озабоченный кот. – Она и