пожал руку отцу. Громко сказал, перекрывая раскаты грома, что уже несколько дней ищет одну овечку и что во время этого потопа она спряталась на старой мельнице. Что она болеет. Могут ли они помочь затащить ее в фургон? «Конечно, — кивнул отец, — пойду скажу ребятам». Старший и младший надели сапоги и натянули капюшоны. Снаружи лило и грохотало. Они шли опустив голову. Дождь стучал по плечам, как кулачки какого-нибудь рассерженного ребенка. Вода доходила до лодыжек. Они ускорили шаг, миновали мост; река под ним вздымалась коричневыми волнами. На переправе они свернули налево к мельнице. Пригнулись, чтобы пройти через низкий дверной проем. Младший чувствовал себя так, словно попал в пещеру. Здесь стояла тишина, было темно и свежо. С камней капало. Был слышен только слабый шум дождя. В темноте он почувствовал чье-то присутствие. Овечка лежала на полу. Младший разглядел ее бежевый бок, необычайно раздутый, тонкие ноги и блестящие копыта. Она пыхтела, живот вздымался и опадал, младший его потрогал. Живот был мягким. Уши овечки, с пластиковой биркой, были бархатистыми на ощупь. Глаза закрыты. Младший осторожно провел пальцем по очень круглому жесткому веку, окаймленному длинными темными ресницами. Губы овечки дрожали. Она прерывисто дышала, вторя барабанному бою капель. Младшему казалось, что он слышит, будто кто-то скачет рысью. Наверное, это уходит жизнь, подумал он. На глаза навернулись слезы — как две переливающиеся зеленые лужицы, которые мутит чья-то рука. К действительности его вернул отцовский голос: «Помоги мне вытащить ее». Они схватили овечку за копыта, сосчитали до трех и подняли. Она была тяжелой. Пастух открыл задние двери фургона. Рядом стоял почти невидимый в дожде и тумане старший брат. Выражение его лица скрывал низко надвинутый капюшон. Когда они уходили с мельницы, отец не удержал голову овечки, и ее стало мотать в разные стороны. На мгновение показалось, что тяжелая голова оторвется. Кожа на шее резко натянулась. Они раскачали овечку и положили в фургон. Когда они отпустили животное, фургон тряхнуло. «Метеоризм», — сказал отец пастуху, оперевшись руками в колени и переводя дыхание. Пастух кивнул. «Из-за люцерны или из-за клевера? — спросил он, словно разговаривая сам с собой. — В любом случае метеоризм».
Младший, возможно, и посмаковал бы это слово, но он не вслушивался. Он смотрел на старшего брата. Тот, откинув капюшон, стоял на коленях, склонившись над овечкой, которая дышала все быстрее и быстрее. Из уголка ее рта шла белая пена. Старший лег рядом, прижавшись лбом к ее лбу. Одной рукой он поглаживал ее набухший бок. Белое пятно руки то появлялось, то исчезало на темной шерсти. Он что-то шептал. Младший наблюдал за ними. Каштановые волосы старшего брата сливались с шерстью животного. Младшему показалось, что дождь пошел сильнее, как будто для того, чтобы их никто не слышал. Брат всегда со слабым, он принадлежит слабому, подумал младший. Отец, немного смутившись, продолжал разговор с пастухом, потом старший встал, посмотрел на овцу и закрыл фургон. «Держи нас в курсе», попросил отец, и пастух дотронулся до шляпы. Завел фургон. Мигнул фарами и исчез в пелене дождя. Они услышали зовущий их голос матери. Когда они вошли во двор, ветер наконец утих и дождь стал менее сильным, и мы, камни, увидели, как младший взял старшего за руку и тот не отнял руки.
За ужином младший положил голову брату на плечо. Старший и глазом не моргнул. Тогда мать взяла мобильный телефон и сфотографировала их. Она отправила фотографию младшей дочери. Склонилась к отцу и тихо сказала, чтобы никто не услышал: «Раненый, солдат, неполноценный ребенок и волшебник. Мы отлично поработали». И они улыбнулись друг другу.
Примечания
1
Антуан де Сент-Экзюпери. Планета людей. Пер. Норы Галь.
