Когда ласточки кружат над домами - Игорь Надежкин
Когда мы выходим из бара уже смеркается. Мы немного пьяны и мелкий дождь нам уже ни по чем. Овчаров вдруг говорит мне немного подергиваясь:
— Давай ка заглянем к Елиничу. Ты ведь хочешь повидаться с ним.
— Хочу, — подтвердил я удивленно, ведь они не были знакомы, и согласно здравому смыслу, вообще не должны были встретиться.
И тут я заметил, что мы давно уже миновали автовокзал, а он был в получасе езды от Мертвой рыбы. И не успел я понять, как мы уже оказались в грязном флигеле. Елинич сидел на кровати, по пояс голый, с засаленными не стриженными волосами и неопрятной бородой. Воздух во флигеле затхлый и спертый. На полу лежит мусор и пустые бутылки. В немытых чашках, что печально стоят на раковине, плавают окурки. Занавески на окнах плотно сдвинуты. Во флигеле полумрак, что придает всему окружающему еще более скорбный вид.
Овчаров поздоровался с Елиничем и потряс в руке пустую пивную бутылку:
— А еще найдется? — спрашивает он, окидывая флигель взглядом.
— В холодильнике, — отвечает Елинич почесывая живот.
— Ты будешь? — спрашивает меня Овчаров.
— Нет, — я мотаю головой. — Господь всемогущий, Елинич, во что ты превратил свое жилье?
— Ох уж простите, Ваше Благородие, — отвечает он мне с сарказмом. — Вы видно хотели, чтобы здесь было чисто как в Букингемском дворце. Бери пиво, и падай на кровать, или можешь подождать нас на улице.
— Не заводись ты, — пытаюсь я его успокоить. — Просто тебе стоит немного привести себя в порядок. Выглядишь чертовски скверно.
— Как я выгляжу — это мое дело. И как мне жить тоже.
Овчаров молча смотрит на нас. Он терпеть не может споров.
— Конечно ты сам волен решать, просто я за тебя волнуюсь. Ты сидишь тут как затворник и тратишь свою жизнь на упадок.
— Знаете парни, — Елинич в ярости, — Вам лучше уйти.
— Да ладно тебе, — пытается успокоить его Овчаров, но Елинич слишком пьян и уперт.
Мы переглянулись и вышли из флигеля. Несколько кварталов мы идем молча. Наконец Овчаров нарушает тишину:
— Что на тебя нашло? Зачем ты к нему пристал? Испортил весь вечер.
— Да ведь ты сам там был — настоящий свинарник, — оправдываюсь я.
— Ну а тебе какое дело? Он классный парень. Плевать хотел на все устои и правила. Сидит там, как настоящий монах.
— Да он же обычный пьяньчуга. Разве ты не видишь? Нет там никакой аскетичности. Чистая маргинальность.
— Он живет как считает нужным. А ты говоришь как сноб.
— Но ведь так жить неправильно.
— Правильно — это всего лишь беспомощное слово, — насмехается надо мной Овчаров. — Конечно же, куда лучше, как ты, спать в своей теплой постельке и пить дорогое пиво среди снобов недотеп. Ты ведь уличный котяра, так и веди себя соответственно.
— Ты просто не понимаешь.
— Да все я понимаю. Так проще. Вот только скажи мне, как ты собираешься изменить этот мир, сидя вечером на диване?
— Ну а если я буду вечно валяться пьяный, он конечно же изменится сам по себе. Мы ведь так и не сделали ничего стоящего.
— Знаешь. Просто забудь. Пойдем лучше встретимся с остальными.
Овчаров замолкает и поглядывает на меня недоверчиво.
— Но мы ведь хотели нормальной жизни. Мы ведь хотели уйти от отчаяния. Разве не так?
— Тогда, — отвечает он тихо, — Скажи мне, почему ты такой уставший и такой одинокий. Вокруг тебя уже никого нет. Лишь твоя семья, которую ты не видишь из-за своей работы. Ты ведь осуждаешь меня. Ты считаешь, что я был не прав. Тогда почему ты сейчас идешь со мной? С тем, кого решил оставить позади? — я ничего не отвечаю.
Антон Свиридов и Алина Замятина уже ждут нас в Мертвой рыбе. Они сидят за столиком у входа. Замечают нас, прерывают свой разговор и немного сдвигаются, давая нам присесть. Свиридов пьет виски. Он весел и расслаблен. На его лице отпечатана безмятежность. Замятина сидит рядом с ним. В своей чуть надменной горделивой манере, которая ее не чуть не портит, по крайней мере тогда. Овчаров к ней не ровно дышит, она знает об этом, но лишь отмахивается. Они немного пьяны, и предлагают выпить еще. И я чертовски рад их видеть, ведь на самом-то деле я по ним очень скучал, но они не могли уместиться в моей нынешней жизни.
Они сидят передо мной, молодые и еще не сломленные жизнью. В их глазах миллионы мечтаний и амбиций. В их сердцах только стремление жить и познавать. Они принимают каждое мгновение реальности, и полностью отдаются ему, не жалея себя, без остатка. И я так хочу провести этот вечер с ними, но вдруг вижу, что они мне не рады.
— Не ожидали мы тебя здесь увидеть, — говорят они в один голос.
— О чем это вы? — недоумеваю я.
— Теперь ты считаешь нас ошибкой прошлого, — говорит Замятина.
— Да, приятель, — поддерживает ее Сверидов, — Раньше, ты нравился нам больше. Ты не судил нас, а просто любил.
— Но послушайте, — мямлю я, — Ведь многое изменилось. Мы стали старше. И то, что было нормальным раньше, сейчас уже не приемлемо. Время ведь не стоит на месте, и мы должны меняться вместе с ним, иначе чем же мы тогда лучше тех, кто держится за свои устаревшие традиции и взгляды?
— Весьма жалкое оправдание, — бормочет Овчаров холодно.
— Знаешь, — вновь говорит Замятина, — Он нам нравится куда больше.
Она кивает в сторону худощавого парнишки, что не спеша идет к нам. Он одет в черные джинсы, затертые на коленях и серую куртку с капюшоном, по верх белой футболки из комиссионного магазина. Он подходит ближе, и вдруг я понимаю, что вижу себя. Но не себя настоящего, а того, кем я был раньше. Я понимаю, что лишний здесь и отхожу в сторону, наблюдая, как все трепятся, чуть ли не крича, и врубаются в эту ночь. И я просыпаюсь.
Я открыл глаза, и меня тут же ослепило яркое солнце. За окном неслись гудки клаксонов, а на ветках баньяна бурундуки вторили свои уип-уип». Кристина спала, скинув с себя одеяло. Вентилятор покачивался из стороны в сторону, раскручиваясь все быстрей. В одно мгновение все
