Идеальные - Леони Вебер
– Что ты несешь? Ты меня шантажируешь, что ли? – Кристина отступила на шаг назад. Такого она не ожидала.
– Конечно, нет. Мы же не грешники. Просто имей это в виду. Ведь мы повсюду. И скоро ты сама поймешь, что тебе именно с нами и место.
Твою мать! Лена была права, они меня не отпустят просто так. Она ничего про шантаж не рассказывала, но на сайтах, посвященных сектам, я читала истории других людей. Многие писали, что долго не могли уйти, потому что их не отпускала мысль, что только сектанты знают их личные и тайные вещи. Некоторым так в лицо и говорили про шантаж этим.
– Ну, попробуй. Но я не другие. Меня здесь силой не удержать. Мое место не в секте, – Кристина выпрямила плечи, несмотря на внутренний страх и ушла.
Даша откинулась на кресле. Курсовая не шла. Девушка пыталась не думать о том разговоре с Кристиной, но у нее не получалось. В голову упорно лезли воспоминания.
Ей 10 и она ударила обижавшего ее мальчика-соседа. Дома мама побила ее за то, что та позорит семью перед людьми и сказала терпеть все, но больше себя так ужасно не вести.
Ей 11 и мама с папой бьют ее уже вдвоем. Все потому, что в младших классах учиться на отлично было легко, а в пятом стало сложно. И вот у нее первая двойка. Папа держит, а мама бьет.
Ей 11 и у нее сломана рука. Мама ударила ручкой от швабры. Просто в гости пришла тетя Таня, а Даша случайно при ней сказала, что у нее проблемы с учебой, нужно исправить тройки. Тетя Таня улыбалась странной, будто злорадной, улыбкой маме, а побили ее. Она ненавидит тетю. Врачу сказали, что упала. Опять качает головой и говорит, что нужно быть не такой буйной, она же девочка. Родители мило улыбаются и кивают.
Родители сказали, что пока не будет отличницей, не будут ее любить. Врач все еще считает хулиганкой, потому что она все время в синяках и царапинах. Родители слушают его и мило улыбаются. Они не боятся. Их семья слишком идеальная, чтобы кто-то даже просто подумал о чем-то таком. Маме ничего не нравится. Даша сидит над книжками ночами, пытается выиграть олимпиады, но ее все равно ненавидят за промах. Врача волнуют ее синяки под глазами. Она все еще неидеальна. Она хочет играть в волейбол, но нужно все время учиться, чтобы ее не били, а любили.
14 лет. Врач говорит, что она выросла, перестала быть сорвиголовой, на человека похожа без своих ссадин. Но синяки под глазами все равно слишком большие. Родители любят ее. Они так счастливы. Теперь мама смеется над тетиной Таниной Кристиной, а не наоборот. Главное – никакой передышки. Айпад, новый смартфон, поцелуи, много похвалы. Она на пьедестале, а рядом никого нет. Она одна. Сломанная рука до сих пор иногда побаливает, но это уже неважно. Или нет? Да, неважно.
Я никогда их больше не огорчу. Нужно быть только лучше всех. Абсолютно всех. И я буду.
– Нельзя расслабиться, иначе упаду, – прошептала Даша и яростно ударила по клавиатуре. Давно зажившая рука заболела. Документ закрылся, на экране засветилась вкладка браузера с рекламой какого-то шоу. Даша автоматически прочитала ее и сделала закладку.
В гостиной Светлана играла с Ариной в скраббл. Арина поставила слово.
– Твоя очередь, тетя Света.
– А что это за слово? Я такого не знаю.
– Это такой вид медицинского обследования. Я прочитала в Кристининой книге, и она мне объяснила.
– Я такого слова не знаю. Давай убирай. Убирай, – настояла Светлана. Погрустневшая Арина убрала буквы с доски.
Через несколько ходов Светлана выставила свое слово. Оно было непонятным, но дало много очков.
– Все, я выиграла.
– Но это же несуществующее слово. Такое нельзя ставить.
– Я лучше знаю, что можно, а что нет. Я выиграла, – Светлана заулыбалась. Арина повела бровями и поджала губы. – Не делай лицо, как у твоей сестры, дорогая. Просто научись принимать то, что есть люди умнее тебя и тебе нужно им покоряться.
Зазвонил телефон. Светлана взяла трубку. Ее лицо быстро перестало быть радостным. Женщина вышла с телефоном в руках на кухню и заперлась там.
Светлана решительно ворвалась в детскую и закричала прекрасно слышащим девочкам:
– У нас семейный совет. Быстро в гостиную.
В общей комнате все семейство расселось на диване. Светлана встала перед ними как ведущая на сцене и начала:
– Вчера вечером на моем телефоне высветился неизвестный номер. Звонила женщина из какого-то шоу, которое помогает проблемным семьям. О, вспомнила название: «Родители, вы убиваете детей». Так вот, эта редакторка рассказала мне, что кто-то из вас от имени Вити подал заявку на участие. Где расписал, что наша семья такая проблемная, детям тут плохо. Вот как это называется? Я, конечно же, объяснила, что это ошибка, ребята просто с компьютером развлекались и решили подурачиться. Но я в шоке.
– И я тоже, – сказал Виктор. – Это же додуматься, будто бы я. Да мне в жизни в голову бы не пришло сор из избы выносить.
– Да еще и сор, которого нет, – добавила Даша.
– Но кто же это? – спросила Татьяна.
– Тань, я понимаю, что ты, как мать, хочешь верить в лучшее, но мы все прекрасно знаем, кто это, – сказала Светлана, с обычным наигранным сочувствием глядя на Татьяну.
Щербак – Люберецкие повернули головы к Кристине.
– Что? – Кристина уже давно перестала слушать этот бред, но до нее сразу дошло, что, как всегда, именно она во всем виновата. – Это не я, что за фигня.
– Кристина, пожалуйста, не надо. Кто это мог быть кроме тебя? Расскажи, умоляю.
– Это не я! – Кристина подорвалась и повторила свои слова громче.
– Нет, это ты. Никто кроме тебя не посмел бы. Ты всегда чем-то недовольна, ненавидишь всю семью, хотя кроме нас у тебя никого нет, даже мать. Для тебя нет ничего святого. Ты отвратительна. Еще и твои психические отклонения играют. Половина проблем в твоем воспаленном мозгу находятся. Ты просто хочешь, чтобы вокруг тебя все бегали, потому что ты эгоистка. Но такого не будет. Лгунья!
– Конечно, куда мне до Даши, – Кристина глянула на сестру. Даша дернулась и опустила глаза, вместо того, чтобы как обычно, свысока и насмешливо посмотреть на кузину.
– Твоя любимая фраза. Я тебе уже говорила, чтобы ты не смела даже сравнивать себя и Дашеньку. Она заслужила такое расположение к ней. У тебя такого в этой семье не будет, запомни это.
– Незачем. Я и так это знаю, – Кристина даже не искала лица мамы. Ей не нужно было видеть то, что было
