Игорь Свинаренко - Москва за океаном
— Почему же? Убираю! Два раза в год. В основном, конечно, из-за младшего брата, надо его приучать. Ему это сейчас надо больше, чем мне (он собирается в университет). Впрочем, я и сама это еще смогу использовать.
И то верно. Мало ли что — в аспирантуру или работать на приличное место, все пригодится для анкеты, которую будут внимательно и долго читать.
Как пелось в советской песне, "красоту уносят годы…", а общественную работу никогда.
ЧАСТЬ IV. Мэр Москвы
Глава 21. Московский мэр — свой парень
Москвой управляет, разумеется, мэр.
С ним я познакомился очень запросто. А именно позвонил ему в дверь, он сам открыл и смотрит на меня умными глазами.
Поскольку я его в лицо раньше не знал, то для верности спросил:
— Здрасьте. Это не вы, случайно, будете мэр Москвы?
— Ну, я…
— Так я, значит, к вам!
— Заходите…
И тогда я, прям не разуваясь (ох не любят они там, когда человек разувшись), зашел и сел в кресло мэра. Он сел в свободное, и мы начали беседовать за жизнь. Мне никогда не доводилось вести бесед с московским мэром, а ему — с русскими репортерами. Так что любопытства у обоих хватило надолго. Ну, потом жена еще подошла, дети, познакомился я с ними, они стоят, улыбаются и думают: вот это да!
В ходе своего автопробега по городам с названием Moscow я познакомился со многими мэрами. Это просто: приходишь в мэрию, докладываешь секретарше, она мэру, и он немедленно выходит улыбаться и обниматься. Короче, все как обычно. Я к этому даже привык — Москва, мэр, объятия, и потом он лично показывает свои владения… У меня в голове эти американские Москвы даже перепутались, я с трудом могу в памяти отличить одну от другой.
А в эту Москву, что в штате Пенсильвания, — она у меня пришлась между Москвами Вермонта и Арканзаса, — я попал, как назло, в воскресенье: так случилось. Я выехал из Вермонта в субботу после завтрака, еще потом заблудился, не сразу попал на нужную трассу, ночь меня застала в дальнем Подмосковье — райцентре Скрэнтон, где я и заночевал. А надо вам сказать, что, путешествуя по Америке в поисках Москв, ночевать лучше в больших городах по пути, чтоб наверняка, — а то в самих Москвах очень часто гостиниц не бывает.
И вот стою я московским утром посреди Church Street, то бишь на Церковной, и думаю — у кого б спросить, что тут к чему. А местных, как нарочно, никого. И вдруг показывается на пустынной улице прохожая дама.
— Скажите, — спрашиваю, — вы не знаете, кто у вас тут в курсе местной жизни? Поскольку я, понимаете, интересуюсь насчет Москвы.
— Как это — кто? — удивляется она. — Разумеется, мэр!
— Так где ж я его найду в воскресенье утром-то? Он небось со своими чиновниками в футбол играет…
— А вы зайдите к нему, может, он дома. Вон его дом, деревянный, зелененький — видите?
И я пошел…
Мэр мне сразу понравился, и это сыграло немаловажную роль в том, что я поселился именно в его Москве, а не в какой-нибудь другой — их же полно.
Что вам рассказать про московского мэра?
Зовут его Дэниел Франклин Эдвардс. В баре же (куда он чрезвычайно редко захаживает) и в прочей жизни все к нему обращаются запросто — Дэни. Это сорокалетний мужчина субтильного интеллигентного телосложения, в очках, при бородке, которому, как почти всем коренным (русские иммигранты не в счет) американцам, присущи деликатность, безобидность, отсутствие вредных привычек и прочий моральный облик. Семейное положение — жена Пэм, в банке работает, и двое детей… Жена мэра утверждает, что он — самый довольный жизнью человек из всех, кого она знает. Образование — среднее, хотя на вид тянет на кандидата наук. В свое время, лет двенадцать назад, он был самым молодым в истории членом моссовета — в свои тогдашние двадцать восемь. Последние же семь лет трудится на посту мэра.
Когда я с мэром познакомился, попросил его:
— Расскажите, какие у вас тут события происходят!
— Да какие ж тут события! — смеется он в ответ. — Люди занимаются домом, семьей. В церковь ходят. В школах какие-нибудь соревнования устраивают. На оленей охотятся (сам я, правда, не охотник).
Зимой в Москве жизнь замирает.
А летом тоже замирает.
Да и весной-осенью она тоже не сильно напоминает Париж.
После Эдвардс напоминает мне:
— Должность мэра Москвы очень ответственная! Ее даже президент Ельцин когда-то занимал… (В целом Эдвардс прав — первый секретарь как раз и выполнял мэрские обязанности. — Прим. авт.)
Мэр маленького городка в Америке, в сытой усталой стране, которую никакие события не способны взволновать, где людям даже все равно, кто у них будет президентом, — ведь ничего от этого не изменится, ничего не случится… Где от человека уже не требуется быть гражданином и героем, ибо от него, по сути, ничего уже не зависит… Вместо задержки зарплаты — банкротства негодяев, вместо невыплаты пенсий — напомаженные старушки-туристки, вместо убогих инвалидов — шикарные богадельни с трогательными няньками. Вместо голодных детдомов — очередь на усыновление негритят…
Трудно в таких условиях быть активным гражданином, настоящим мэром. И как же мэру поставить себя на службу отечеству?
Впрочем, он сам проблем видит множество.
— Зимой надо снег убирать и дорогу посыпать солью. А осенью листьев знаете сколько наваливает. Уборка мусора — это тоже серьезно. А два парка содержать, это как? К тому же бойскауты одолевают, им, чтоб повышать квалификацию и получать новые звания, надо выполнять социальные проекты. Мэр должен им придумывать занятия — легко, что ли?
Потом, еще заседания моссовета надо проводить. Такое бывает эмоциональное напряжение! Я, помню, пришел на заседание, когда обсуждали расистскую выходку Ральфа Антидорми, который негров обозвал "баклажанами". Так там некоторые женщины, члены совета, даже плакали от обиды и бессильной злобы!
И потом, если кто думает, что наладить регулярную работу выборного органа просто, то пусть сам попробует. Вот я как-то пришел на заседание, а провести его не удалось. Потому что одна дама сложила с себя полномочия, Дебрянский заболел, Хайм в командировке, а Фрейджеру не удалось отпроситься с работы. И вот, пожалуйста — нет кворума! Зря мы все тогда приперлись на ночь глядя в моссовет…
А каково же самое большое дело, за которое Москва благодарна Эдвардсу?
Он, не задумываясь, ответил:
— Устройство в городе канализации.
Трудно поверить, но до теперешнего мэра канализации в городе просто не было, несмотря на то что ее изобрели еще в Древнем Риме. А были так называемые septic systems, то есть резервуары, куда это все ненужное собиралось и после откачивалось спецавтомобилями. "Не сегодня-завтра через край хлынет!" волновались граждане. Старожилы к тому же помнят тот ни с чем не сравнимый запах, который стоял над Москвой и был визитной карточкой города. "Подъезжаем! — растроганно думали москвичи, возвращаясь из дальних поездок. — Хорошо в краю родном…"
Иными словами, если так можно выразиться, Москва была вся в говне. Но пришел мэр и навел порядок. Разумеется, трудностей, скептиков и препятствий было миллион, но он все мужественно преодолел.
Слава героическому московскому мэру!
Кроме того, мэр приложил руку и к строительству нового престижного квартала Harmony Hills. Там селятся приезжие адвокаты, врачи и прочие серьезные люди, которые с готовностью платят налог на недвижимость и пополняют московскую казну, стимулируя дальнейшее процветание города.
Московский мэр — большой строитель! Ну, это даже дети знают.
Москва! Чувствует ли Дэни Эдвардс ответственность за такое громкое название?
Чувствует. Мэр всегда помогал русским, чем мог. Был, например, такой случай. При перестройке еще. В Америке началась кампания, развязанная определенными кругами, — чтоб не слать больше в СССР гуманитарную помощь, это ж враги! Так вот тогда мэр послал официальное письмо, как политик политику, лично самому президенту Бушу, с таким наказом: не слушайте вы дураков и русским помогайте! Президент, как вы знаете, прислушался… Вы же помните те "ножки Буша" — ну так знайте, что те ножки вам протянула фактически рука американской Москвы.
И теперь мэр мне официально заявил, что на будущее американо-российских отношений смотрит с оптимизмом. И то сказать, он же порядочный человек…
Еще такой характерный случай. В рамках ответственности за русское слово "Москва" мэр однажды, в одну из своих частых, почти каждый год, поездок в Нью-Йорк (обычный москвич раз в три года выезжает), специально пошел в русский ресторан на Брайтон-Бич — чтобы составить представление о русской кухне. И вот дали ему борща. Мэр попробовал… Не понравилось… Он до сих пор морщится при слове borshtsh.
Но еще больше, чем борщ, Эдвардс не любит "Макдональдс".
