Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов
- Тентакль мертв, - сообщила Коза.
Она не поразила меня, нет, я разучился удивляться давным-давно, зато не сумел избавиться от азарта, и оставалось надеяться, что Файерволл не уловил моего секундного возбуждения, которое само по себе не играло роли, но, будучи сопоставлено с разнообразными обстоятельствами моего здешнего бытия, могло оказаться лыком в строку для тех, кто вплетает оное по роду службы.
Итак, Тентакль засветился, и это косвенно подтверждало важность его сведений. Никто не стал бы убирать его в случае сложной дезинформации, долженствовавшей загнать нас в угол.
- Где, как? - осведомился я, любуясь нелепой розовой цаплей, которая как раз подобрала ногу и принялась выкусывать под крылом.
- Неважно, - отозвалась Коза тоном небрежным и успокаивающим.
- Я не спросил, важно ли это или нет. Я задал вопрос: где и как?
Коза выдула пузырь. По-моему, она излишне вжилась в роль. Я еще в прошлую встречу приметил серебряное кольцо на лесбийском пальце.
- Его наши убрали, - сказала она.
Я снова не удивился. Значит, заслужил. Другое дело, что это не облегчило мне задачу.
2
Иной раз я думаю, что людям просто надоело жить. Не потому, что их много или их деятельность себя исчерпала, а просто наскучило. Уже не радуют несжатые полосы, леса и лиманы, не любы субтропики и пашни, березовые рощи, дубравы и вольная песня над тундрой. Не хочется ни по росе босиком, ни на балкон в исподнем, обрыдли элементарные удовольствия от сполохов и зарниц, утомили камыш и грибные дожди, забылся незатейливый космический лад.
В Тентакле не было ни героизма, ни алчности, только подвыверт, который развился с размеренной и сытой тоски.
- Псаев, - пригласил меня генерал Евгений Султанович Боев. - Собирайся на холод. Тентакль дает наводку на "Либюнгезафт".
Этот солидный спиртовой концерн имел безупречную репутацию и много лет поддерживал деловые связи с нашими посредниками. Что касалось Тентакля, то он был завербован до кучи в незапамятные времена и большую часть срока оставался спящим агентом, ибо никто не знал, к чему его применить. Щупалец много, и Тентакль относился к числу самых невостребованных. Однажды я видел его. Невзрачный до отвращения бюргер - белобрысый, в очках с почти неразличимой оправой, худой лицом и толстый брюхом, змеиные губы, строгий режим дня. Мощный автомобиль. Роутер протирался тряпочкой. Дома ждали кухен, вурст и рюмка шнапса. Лубок. Тентакль служил в бухгалтерии берлинского филиала "Либюнгезафт". Он проводил платеж, и его внимание привлекли необычные реквизиты. Тентакль проследил цепочку, которая оказалась не очень длинной и завершилась в офисе мутной компании под названием "Прецессия". Она была отлично известна нашей конторе и выступала ширмой для шпионского гнезда, которое возглавлял давнишний противник генерала Невилл Бобе.
Его неведомые покамест замыслы расстроила - я на это надеялся - немецкая педантичность, будь она неладна. Дело было в том, что "Либюнгезафт" не пользовался услугами посредников. Он всегда занимался заказчиками напрямую. Поэтому Тентакль озаботился участием в договоре промежуточной лавочки, название которой ни о чем ему не говорило. Он начал рыть и вышел на "Прецессию". Ну, а ее-то у нас знали хорошо без всяких изобличающих документов. Американская и английская разведка владели ею на паях и вечно собачились между собой. Тентакль был, очевидно, тщеславен. Но больше, сдается мне, стремился соблюсти правила: его никто ни о чем не просил, ему ничего не поручали, он был законсервирован наглухо, однако порядок есть порядок - он числился нашим сотрудником, а потому поступил по инструкции, которой и не было, он сам ее себе сочинил с пеленок, когда по расписанию опустошал витаминизированную материнскую грудь. Так или иначе, он предписал себе связь с Козой и аккуратно слил свое сообщение. Я почти видел воочию, как он после этого промокает губы салфеткой.
Генерал Боев подивился внезапному пробуждению Тентакля и организовал наблюдение на случай двойной игры. Тому даже хакнули Файерволл. Бухгалтер был светел и чист, как германские очи в предвкушении Октоберфеста. В его пустой башке с утра до вечера фонили дебильные тирольские рулады. Тогда Боев заинтересовался подрядом всерьез. Ему показалось странным то, что неприятель вмешался в поставку вин к юбилею петербургской водопроводной станции. Вина были редкие, дорогие и старые, однако партия представлялась ничтожно малой, да и сумма контракта, пусть неподъемная для обычных смертных, даже не приближалась к цифре, способной привлечь внимание государства.
Вернемся к тому, с чего начали, и отметим, что заинтересовать генерала Боева по собственному почину, когда никто об этом не просит, способен только человек, которому надоело жить. И вряд ли Тентакль расположился к депрессии и проникся невыносимостью экзистенции - он, повторюсь, наверняка грешил тайным тщеславием, но ставил превыше всего опять же порядок, о том и речь, к этому я и веду; прописанные установления, унавоженные римским правом с приоритетом личности, которые особенно укоренились в его соотечественниках, уже и несут в себе зерна неизбывной и безотчетной тоски, которая побуждает к поиску смертоносного и дикого удовольствия - массажу предстательной железы отбойными молотками, что практикуется в многочисленных европейских салонах; единополому слиянию в режиме абсолютной гигиены и противоестественной стерильности; сытой и неосознанной охоте за гибелью.
Они не понимают зоопарка, как понимаем его мы с Козой.
Они накапливают фламинго и бегемотов, не ощущая в них неистовой воли. Мы же сливаемся с зоопарком. Мы чувствуем плен. Нам хочется угостить фламинго печеной картошкой и затянуть ковыльную песню. Мы посидим еще немного, почти свободные от вездесущего Файерволла, и вернемся работать в Берлин.
- Тентакль не перекрыл Файерволл, - сказала Коза. - То есть блокировал, но сохранил настройку, которая плюсовала ему ипотечную скидку. "Прецессия" отследила контакт и начала копать. Наши решили убить двух зайцев: ликвидировать слабое звено и выставить сильного живца.
- То есть меня. Как он умер?
- Пошел по уличной рекламе омолаживания кишечника. Агрессивная версия на проезжей части. Попал под колеса.
Нам перекрыла обзор школьная экскурсия. Туторша с лицом таким травоядным, что хоть сейчас ее в вольер, дунула в свисток. Разноцветная детвора оцепенела. Непростая вещица, закольцованная на премоторную кору. Туторша начала громко разглагольствовать о долбоносных клювах и розовых перьях. Я притворно потянулся и встал. Коза лениво поднялась тоже и сделала смайлик в его жестикулярном варианте. Он означал принципиальную готовность к садо-мазо, но только после клистира и не сию секунду.
