Любовь в Сочи, мопс и белые ночи - Женя Онегина
С этими словами парень легко забрался на верхнюю полку и вытянулся на спине, закинув за голову руку.
Пожелал в темноту:
– Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, – ответила я и мгновенно уснула.
Глава вторая
Святослав
В квартире однозначно кто-то был. Я понял это сразу, как только переступил порог. В небольшой прихожей явственно слышалось странное сопение и осторожный цокот когтей по паркету.
Я щелкнул выключателем и с удивлением уставился на странное существо, которое, увидев меня, недовольно оскалилось и зарычало. Существо было небольшого размера и покрыто иссиня-черной шерстью, а на приплюснутой морде блестели бусинки-глаза. Я присел на корточки и протянул к нему руку. Странное создание предупреждающе зарычало и даже клацнуло зубами, видимо, для усиления эффекта.
– Катя, кто это? – тихо спросил я подругу, которая зашла в квартиру следом.
– Это Тот-кого-нельзя-называть, Свят! – так же шепотом ответила она.
– Что?
– Волан-де-Морт1! – зловеще произнесла Катя мне на ухо. Я даже обернулся к девушке, чтобы понять, шутит она или говорит серьезно, а странное наглое создание тут же воспользовалось моментом и вцепилось мне в ладонь острыми зубами.
– Ай, – завопил я и дернул рукой, поднимая весь этот ужас в воздух. – Это пиранья, Катя!
Катька устало закатила глаза и подхватила болтающегося в воздухе пса под живот. Волан-де-морт напоследок клацнул зубами и вдруг оглушительно чихнул, всем своим видом демонстрируя негодование.
Я показательно подул на пострадавшую руку и, ткнув в кусачее существо пальцем, спросил:
– Что оно делает в моей квартире, Катерина?
– Это он, Святик! – девушка прижала вырывающегося и рычащего пса к груди и защебетала противным голосом: – Да, мой сладкий? Мой хороший мальчик! Опять этот ужасный человек тебя обидел! Его зовут Воланчик, если ты забыл!
– Я отлично помню, как зовут этот кошмар! Но что этот чихуахуа делает в моей квартире?
– Мопс… Это мопсик, Свят!
– Да хоть немецкий дог! – взорвался я.
– А вот и не правда, немецкому догу ты бы был рад, Ремизов! – заметила Катя и наконец отпустила пса на пол.
– Кать, я последний раз спрашиваю… Каким образом собака моей матери оказалась здесь, если завтра мы с тобой должны быть в “Медвежьем углу”?
– Альбина Сергеевна была уверена, что ты не согласишься присмотреть за Воланчиком, Святик…
– Я не согласен. Звони ей, пусть забирает.
– Это невозможно, – ответила Катя и задумчиво посмотрела куда-то за мою спину. – Она уже на пути в Стамбул.
Я чертыхнулся сквозь зубы, разулся и прошел на кухню. С сомнением посмотрел на банку растворимого кофе, сдался и поставил на плиту чайник. Слегка потянуло газом, и я открыл форточку.
Под ногами запыхтел мопс, я сгреб его за шкирку и прижал к себе. Пес затих, вместе со мной уставившись в окно.
Несмотря на то, что время приближалось к полуночи, на улице было светло. Конец июня – время белых ночей. После жаркого яркого Сочи Питер встретил меня прохладным ветром и легким дождем. Почти пятичасовой перелет дался мне нелегко, к тому же в Адлере рейс задержали, и я был на ногах уже почти сутки. Катерина приехала на пару дней из Петрозаводска, чтобы встретить меня и докупить кое-что из оборудования для предстоящего сплава, который стартовал под моим руководством уже послезавтра утром из “Медвежьего угла”.
Частично база отдыха в глухом карельском лесу принадлежал мне, частично местной девчонке Зое Воронцовой. Последний раз я был там на майские праздники. Дела у ребят действительно шли неплохо. Управляющий Даня Царевич, сын моего старого знакомого, весьма успешно справлялся с текучкой. Сказывалось воспитание. Девчонка тоже была не промах, вокруг ребят собралась отличная команда, и я был уверен, что этот сезон станет для “Медвежьего угла” мега удачным. Но все равно не смог отказать себе в маленьком удовольствии поучаствовать в общем деле. Сплавы я любил еще с детства. Экстремальные – особенно.
Засвистел чайник. Воланчик чихнул, но слезать на пол отказался. Поддерживая пса под горячий живот одной рукой, второй я насыпал в кружку две ложки кофе, одну сахара и залил кипятком.
– Ремизов, ты вообще спать собираешься? – возмутилась Катя, тут же влетевшая на кухню. – Нам выезжать через пять часов! А ты кофе пить решил?
Моя боевая подруга Катерина Шарапова из тех девчонок, что готовы встречать рассвет на вершине горы, ехать за северным сиянием на край света и в состоянии разбить лагерь на пятачке в один квадратный метр за две минуты и в кромешной темноте. Им не страшны сугробы, морозы, ледяные реки, длительные перелеты и неподъемные рюкзаки. Но они могут растаять при виде котенка. Или вот мопса. Высокая, крепкая, с короткой розовой стрижкой (кажется, такие называются пикси) Катька с первого взгляда могла показаться легкомысленной и вообще не от мира сего. Но на самом деле надежнее ее напарника не сыскать.
– Дай мне пару часов, и я буду в кондиции, Кать, – попросил я и устало потер переносицу.
– Ремизов, не сходи с ума! До базы я тебя довезу, без проблем. Но спать все-таки нужно. Вылей эту гадость и марш в постель! От тебя зависят люди, Свят!
У меня на руках заурчал Воланчик.
Я потрепал пса за ухом и передал с рук на руки подруге. Налил в стакан воды и осушил одним глотком.
– Хорошо, уговорила. Я в душ и спать. Но Кать, что мы будем делать с этой псиной?
– Оставим Зое, – беззаботно ответила девушка. – У нее двадцать собак. Еще одного она и не заметит.
– Только это не собака, а избалованное чудовище, – пробормотал я и отправился в ванную.
Всю дорогу до “Медвежьего угла” я бессовестно проспал на заднем сиденье видавшего виды пикапа. Катя вела машину ровно, и мы с чудовищем дрыхли в обнимку под мерное звучание Nirvana. Кажется, мне даже что-то снилось – горы, а может быть, и море, – я точно не помню, а потом автомобиль резко занесло, сонный Воланчик скатился на пол и начал жаловаться, а Катька выдала нецензурную конструкцию, ударила ладонью по клаксону и остановилась. Я сел, тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и огляделся. В то же мгновение дверь справа от меня открылась, и машину влетел перепачканный в грязи с ног до головы хаски. Матушкин мопс залился лаем, и хаски удивленно уставился на него разноцветными глазами.
– Сильвер! Нельзя! – рявкнули снаружи, и хаски замер, продолжая предупреждающе скалиться. Воланчик тявкнул особенно громко и затих.
– Хороший мальчик! – похвалил я. – И собачка у тебя послушная, Даня. А теперь позови
