Курорт - Антон Секисов
Вокруг Мити постоянно вертелись стажеры: он научил работать десятки молодых журналистов. Они бегали Мите за кофе, внимали ему с овечьей покорностью. А теперь все как один трудоустроились в зарубежных редакциях. Работали в Амстердаме и Праге. На худой конец, в Вильнюсе, Риге. А их гуру Митя сидит в грузинской деревне и за деньги расточает комплименты пенисам незнакомых мужчин. Его работа – разводить этих наивных парней на мелкие траты. На покупку так называемого допконтента. Никаких накоплений, никаких перспектив – и Мите еще предлагали считать, что он хорошо устроился.
За обедом Митя слегка напивался. Он заказывал аперитив, шот чачи, но официантка всегда приносила сто граммов. Пить их не хотелось, но Митя пил. Его развозило, а потом начинало подташнивать. Обычный обед – грузинский салат с тертым грецким орехом и горшочек лобио: бурлящее темное варево, ведьмовской котел. Он глядел в горшочек с легким испугом, как будто боясь и надеясь узреть в нем ближайшее будущее.
Обида охватывала его как по часам, в одно и то же время, перед обедом – явная связь между предвкушением пищи и горькими размышлениями. Хотя обычно кафе было пустым, иногда Митя заставал пожилого мужчину с усами, который ему кого-то смутно напоминал. Этот дед медленно выпивал кружку пива и, отерев губы, уходил, ни слова не говоря. Вид у него был слишком целеустремленный для человека, пьющего пиво в разгар рабочего дня.
* * *
После обеда Митя снова шел к берегу. Сидел на скамейке и изучал волны. В руке у него был эклер или мороженое, иногда шоколадка «Пикник». В эти минуты он проживал болезненные сцены из прошлого или возможные (но столь же болезненные) сцены из будущего. Вел заочные разговоры с гражданской женой Олей, экс-начальником, мамой и папой. Собеседники все как один призывали его к осторожности, конформизму, игнорированию реальности. Митя же призывал их посмотреть правде в глаза: старый мир уничтожен и в этом отчасти виновны и мы. Сколько можно юлить, притворяться, жить, как будто ничего не случилось!
В этот раз Митю заметили двое соседей – крепкие парни с обнаженными торсами. Они держали намокшие футболки в руках. Это были Ренат и Дима. Они шли с площадки для воркаута, где полтора часа упражнялись в полном молчании в компании таких же молчаливых грузин.
– Смотри, какая величественная картина, – Дима кивнул в сторону Мити. – Что-то из немецких романтиков. «Странник над морем тумана».
– «Один против ветра».
– «Последний эмо в России».
Митя смотрел на соседей покорным печальным взглядом. Сгорбленный, с остатками абрикосового мороженого на губах.
– Люди устроены очень просто, Митя. – Ренат встал так, чтобы его пах оказался в метре от лица Мити, на одном уровне. – Поднятие тяжелых предметов и кардио. Отжимания и приседания. Планка и берпи. Бег по утрам. Это буквально все, что нужно для счастья.
Мимо вразвалку прошел полный грузинский мужчина в приспущенной до локтей куртке. Дима проводил его долгим взглядом.
– Интересное наблюдение, – начал он. «Интересное наблюдение», «Интересный факт», «Очень смешная история» – с такого рода ремарок начинались многие его рассуждения. – Я бегаю почти каждый день и ни разу не видел ни одного бегуна-грузина. Наверное, у них это просто не принято. Я имею в виду кавказцев. Бег – это как бы ниже достоинства. Джигит не бежит. Он наступает. Ну или отступает, но неторопливо, с достоинством.
– Отрицательно наступает, – добавил Ренат.
– При этом грузины любят ходить просто так, вразвалочку, приспустив куртку. Ритмично вдыхать и выдыхать воздух, смотреть на воду и на деревья. Грузины не так глупы. Они понимают: мужчина должен двигаться, вдыхать и выдыхать воздух с усилием, он должен смотреть на воду и на деревья. Если не делать этого регулярно, в голове возникают странные мысли. И они начинают бродить. И бродят, пока не дозреют до чего-нибудь жуткого. Например, однажды проснешься посреди ночи и решишь, что пора сходить с кухонным ножом в парк.
При словах о ночном парке лицо Рената как-то осунулось.
– Ладно, мне пора, парни, – сообщил он.
Дима и Митя смотрели, как Ренат с идеально прямой спиной военной походкой, так ничего и не накинув на голый торс, идет по набережной. Вдыхать и выдыхать воздух. Поднимать тяжести. Кардио. Старик Шурик-Ладо греб к берегу. Накрапывал дождь.
* * *
С наступлением темноты Митя слегка расслаблялся. Принимал горизонтальное положение, клал ноутбук на живот и смотрел подряд мультсериалы Диснея. Сегодня выбор пал на «Утиные истории». Пожилой селезень-триллионер и его племянники путешествуют по миру в поисках еще больших сокровищ. День успешно потрачен. Наступило долгожданное облегчение. Природа этого облегчения до конца не была ясна и самому Мите, но последние два-три часа перед сном оказывались самыми сладостными.
* * *
Митя спал беспокойно. Просыпался по три-четыре раза за ночь – сон прерывался из-за требований мочевого пузыря, звуков дождя, песен под окнами, криков и потасовок: в квартале отсюда располагался единственный в городе бар, открытый российскими релокантами. В последнее время Мите снились исключительно яркие сны в стилистике американских постапокалиптических хорроров. Одна и та же локация: ночь, бесконечная пробка в Верхний Ларс. Семья в старом джипе, пытающаяся сбежать от нашествия зомби или инопланетных захватчиков. Или чего-то необъяснимого, черного и кошмарного. Возникшего из ниоткуда и медленно заполняющего пространство.
Раз за разом он вспоминал себя, бредущего с переполненным рюкзаком вдоль пробки по обочине. Уставший и обезвоженный, лицо залито кровью. В самом начале пути Митя запнулся и ударился головой о капот чьей-то машины. Кровь капала, даже струилась на только что купленную куртку «Юникло». Нужно было остановиться, вытереть кровь, но Мите казалось, что если он остановится, то потом не найдет в себе сил продолжить движение. Марш-бросок на десятки километров по ночной трассе: все это не для его возраста, образа жизни, здоровья.
Митя снова споткнулся, упал на колени. Мужчины текли мимо него, толкали, переступали. Ни у кого и в мыслях не было предложить помощь. Поразительно, думал Митя, ведь за ними никто не гонится. Еще недавно все эти люди жили спокойной мещанской жизнью, пили кофе в аэропорту, ехали в минивэнах с вайфаем. А как только они попали в толпу, так сразу отринули все человеческое. Еще недавно учтивые джентльмены, они неслись как табун лошадей. Бросив слабых и раненых. Если такое творится в хвосте пробки, то что же ждет его там, впереди, возле самой границы? Деструктивные культы, каннибализм, человеческие жертвоприношения? Впрочем, и Мите теперь казались чьей-то блаженной фантазией город Москва, МЦК, МЦД, доставка из «ВкусВилла».
Стоя так, на коленях, Митя чувствовал нарастающее давление в кишках и одновременно резкую тошноту. Нужно было отползти с обочины куда-то в овраг, в темноту, подальше от чужих глаз, но не хватило ни сил, ни времени. Извержение началось. Бегущие продолжали его задевать, не обращали внимания. «Ребят, ни у кого нет влажных салфеток?» – бормотал он между приступами.
В этот момент перед ним распахнулась дверца машины. Белый «лексус» с тонированными стеклами. «Вот и пришла моя смерть», – понял Митя. Он и так на последнем дыхании, а сейчас его еще примутся бить. Как ты посмел корчиться у нас на глазах, выродок? Нелепый толстяк в крови и кале. Совсем оскотинившийся, опорожняющий кишечник у всех на виду.
Он вообще-то предчувствовал, что закончит жизнь именно так. Ведь бывают красивые смерти: например, инфаркт во время прогулки по осеннему лесопарку. Схватился за сердце, побледнел и упал. Пролежал какое-то время, осыпаемый желтыми листьями. Белый, красивый, торжественный. А Митина смерть обязательно будет публичной, громкой, отталкивающей. Свидетели будут о ней вспоминать много лет: «Это самое страшное и отвратительное, что я видел в жизни. Напоследок он издал какой-то мерзкий крик индюка и наконец окочурился».
Из «лексуса» вышел парень с длинными волосами, напоминающий ангела. Внимательно поглядел на Митю, сидящего в позе орла. Без отвращения, без стеснения, с любопытством. Митя нашел в себе силы для вымученной улыбки. Парень из «лексуса» протянул пачку влажных салфеток.
– Какое же звездное небо красивое. Никогда столько
