Мальчик из контейнера - Виталий Кирпиченко
Утром Валентина Ивановна увидела Колю, все поняла, на глаза ее навернулись слезы.
— Бедный ты мой, — тихо сказала она. Взяла его на руки, крепко прижала к груди и уткнулась в его плечо шмыгающим носом.
В одиннадцать приехала заведующая, привезла краску, кисти, три мешка штукатурки. Все это занесли рабочие к ней в кабинет.
— Оля, я к тебе по очень важному вопросу, — подошла к пылающей щеками заведующей Валентина Ивановна.
— Потом, Валя! — отмахнулась та. — Приходи попозже, надо товар оприходовать. Позови бухгалтера скоренько, — крикнула проходившей мимо нянечке.
— Освободилась? Теперь можно? — пришла через час Валентина Ивановна к заведующей.
— Освободилась, да не совсем, рабочих не могу выбить. Нет у них, видите ли, на это сметы. А у меня обшарпанные столовая и зал. Ладно, с этим разберемся, — Ольга Максимовна тяжело откинулась на спинку стула, уставилась на Валентину Ивановну. — Ну, что опять у тебя?
— Я хочу, Оля, усыновить мальчишку, возвращенца нашего, Колю. — Постучала пальцами по спинке стула, присела у стола, зная, что разговор будет долгим и непростым.
— Ты хорошо подумала? — после долгого молчания спросила Ольга Максимовна.
— Хорошо, — упрямо кивнула Валентина Ивановна.
— Я понимаю твои благие намерения, — изучающе смотрела заведующая на врача, — но подумать тебе советую еще и, не торопясь. Коля никуда не денется, а ты подумай.
— Я подумала. Сколько можно издеваться над ребенком! Два годика человечку, а испытаний как у… не знаю, как у кого. И на этом беды его не закончатся! Выпустим мы его, а что дальше? Незащищенность со всех сторон! Со всех сторон их ждет несправедливость! Они как проклятые кем-то непонятно за какие грехи! С жильем проблема, с работой проблема, семью создать тоже проблема. Не знают они, что такое семья! А вот тюрьмы почему-то прямо стерегут их. Даже по телевизору спешат, чуть что, выпалить: он же детдомовский! Как смогу, постараюсь воспитать, человеком, чтоб был, — заключила Валентина Ивановна и нервно потерла ладонью ладонь.
— Валя, Валя, — покачалась на стуле Ольга Максимовна, — их всех не защитишь, не убережешь от бед.
— Хотя бы одного, что в моих силах. Разве это мало — спасти и защитить человека! — упорствовала Валентина Ивановна.
— Ты же знаешь, почему я тебя прошу подумать, — с прищуром смотрела Ольга Максимовна. — Если бы у тебя самой не было проблем.
— У всех есть какие-то проблемы, — доказывала Валентина Ивановна право на материнство.
— Согласна. Но проблемы со здоровьем — особые проблемы.
— Я не чувствую себя больной. А с ребенком вообще об этом забуду.
— Чувства, к сожалению, наши обманщики.
— Больше года я не была в больнице!
— Давай сделаем, как я сказала: подумай недельку и приходи с окончательным решением.
— Думаю, оно не изменится.
— Хорошо, хорошо! Иди думай! Все по полочкам разложи — потом обсудим, — Ольга Максимовна встала и, словно забыв, о чем только что они говорили, спросила: — Кофеек будешь?
«Неделя на размышление, — хмыкнула Валентина Ивановна, выйдя из кабинета заведующей. — Да хоть месяц! Все равно не передумаю! Как решила, так и будет!»
Сомнения появились этим же вечером. До искр в глазах резануло внизу живота. Охнув, Валентина Ивановна, держась за стол, присела на табурет. Боль не утихала. Отодвинув в сторону пакет с крупой, облокотилась на стол, потом положила голову на руки.
«Сейчас потеряю сознание, — мелькнула мысль, — а рядом — никого. Не умереть бы. Кого позвать?»
Дотянулась до чайника. Прямо из носика потянула терпкую чайную жижу. Не сразу, но темнота, а с нею и тошнота, стали медленно улетучиваться. Дышать стало легче. Встала на онемевшие ноги, побрела в комнату, легла на диван.
«Рано решила, что болезнь в прошлом, — с горечью думала она, глядя в потолок. — Ничего не изменилось. Неужели, это приговор? Завтра же на обследование!»
Вся ночь в тревоге, только под утро впала в забытье, похожее и на сон, и на бред.
— Что с вами, Валентина Ивановна, — с испугом спросила гинеколог, когда Валентина Ивановна зашла к ней в кабинет. — На вас лица нет.
— Все было хорошо, а вчера повторились боли. Чуть сознание не потеряла.
— После последней операции болей не было?
— Не было.
Выписала талончик на УЗИ, посмотрела на пациентку:
— В 14.35 на УЗИ, с результатами сразу же ко мне!
В полчетвертого Валентина Ивановна зашла в кабинет гинеколога.
— Давайте посмотрим, что там у вас, — протянула врач руку. Взяв листок с результатами обследования, долго читала, то нахмурив брови, то разведя их по сторонам.
— Ничего страшного я у вас не вижу. Подлечим немного, и все будет хорошо, — сказала гинеколог.
У Валентины Ивановны словно камень с плеч свалился. Перед тем как войти в кабинет, она прочитала заключение УЗИ, ничего не нашла, но все равно сомневалась. Раньше бы она плюнула на все это, сказала бы: «Сколько Господь отпустит, столько и проживу. Чужой век не захвачу!» Теперь ее жизнь принадлежит не только ей, но и человеку, которому, пожалуй, она даже больше нужна. Так что есть о чем задуматься.
Валентина Ивановна на выходные и праздничные дни стала приводить Колю в свой домик на набережной маленькой речушки с громким названием Буйная. Боялась, что не получится, как хочется, что не понравится ему у нее. Даже пыталась в первый приход подкупить его сладостями, ласковыми до приторности словами. Коле сладости пришлись по душе, а к льстивым словам и умильной улыбке был безразличен. Наблюдая исподтишка за мальчонкой, она заметила, как внимательно он рассматривает незнакомые ему предметы. Похоже, больше всего заинтересовал его глиняный петух на серванте. Этого петуха привез муж, когда ездил на родину в отпуск. Он был офицером, служил тогда в Туркестанском военном округе, в авиационном полку, летал на истребителях. В отпуск отправился один, Валентина Ивановна, в то далекое время студентка мединститута, сдавала госэкзамены, и ехать в Сибирь ей совсем было не с руки. Муж попытался тоже остаться, не ездить к родителям, но Валя заверила, что без него ей будет проще готовиться к экзаменам, а вот родителям он будет кстати.
— В следующем году поедем вместе, как все порядочные люди, — сказала она и лукаво подморгнула.
В следующем году родилась Лиза. Родилась в августе, когда от жары не мог спрятаться здоровый человек, а для беременной был настоящий ад. В голой выжженной
