Забытые рецепты - Хисаси Касивай
– Простите, что заставил вас ждать.
– Что скажете, понравилась вам стряпня моего отца?
– Да, накормил он меня просто замечательно!
– Простите, что перебиваю, но не могли бы вы заполнить эту форму? – Коиси, сидевшая напротив Сакё, положила планшет на журнальный столик между ними.
– Хорошо. – Взяв анкету, Сакё принялся вписывать ответы.
– Все-таки те, кто занимается танцами, и правда отличаются от остальных. Вы даже когда пишете, как будто пританцовываете, – улыбнулась Коиси.
Закончив, Сакё протянул ей планшет.
– От этого мне уже не отделаться. Даже когда я просто чищу зубы перед зеркалом – и то танцую.
– Господин Сакё Катаока. Это ваше настоящее имя?
– Да.
– А похоже на псевдоним.
– Такой в некотором роде у меня тоже имеется.
– В каком смысле? – Коиси слегка подалась вперед.
– Как я отметил в вашей анкете, семья Катаока – потомственные актеры театра Но[22]. Мой отец Сэйсэцу – уже восьмое поколение. Когда-нибудь, возможно, я продолжу семейное дело и его сценическое имя перейдет мне.
– Вот это да! Потомственные актеры. А что, может быть такое, что вы не продолжите?
– Такое, конечно, нечасто случается, но все же… – Сакё усмехнулся.
– Хотя разница-то невелика – что тут, что там танцевать.
– Вовсе нет! – резко возразил ей Сакё.
– Почему? – стушевалась Коиси.
– Это две совершенно разные вещи. В театре Но артист скользит по поверхности, находясь в одной плоскости, в танце же – перемещается в трехмерном пространстве.
– Я вроде бы поняла, о чем вы, но… Ладно, давайте вернемся к делу. Что именно вы ищете? – Коиси направила разговор в привычное для себя русло.
– Какэсобу.
– Это ведь суп с гречневой лапшой соба, да?
– Здесь ее так называют? Вообще, это просто теплая соба с бульоном, без прочих дополнительных ингредиентов.
– Да, так и есть. Вот только мне казалось, что на вкус она везде одинаковая, разве нет?
– Я тоже так думал. Но теперь, когда я вспоминаю о той самой какэсобе, то понимаю, что она очень отличалась.
– А где вы ее ели? – Коиси приготовилась записывать.
– В ресторанчике «Вакамия» в квартале Кагурадзака[23].
– Так какэсоба и в Токио популярна? – На мгновение она остановилась.
– Нет, обычно ее в таких местах не подают. Но тот случай был особенным.
– Не могли бы вы рассказать поподробнее? – Коиси вновь поднесла ручку к бумаге.
– Как я уже говорил, я уехал из родительского дома и профессионально занялся танцами. Сэйсэцу, мой отец, конечно же много раз пытался убедить меня вернуться. Он частенько приезжал в репетиционный зал, а иногда даже заявлялся ко мне в гримерку прямо перед выступлением, чтобы поговорить. Я же твердо решил, что посвящу жизнь танцам, и не горел желанием возвращаться в семью. Всякий раз, когда отец приходил, я говорил ему об этом.
– Я, конечно, ничего не понимаю в танцах, да и особой разницы с театром не вижу, но все же что плохого в том, чтобы вернуться? Мне даже немного жаль вашего отца.
– Возможно, это прозвучит эгоистично, но мне бы не хотелось потратить всю свою жизнь на сохранение древних традиций семьи. Со времен Дзэами[24] повелось, что в театре абсолютно неважно, кто будет на сцене – я или кто-то другой. В танцах же все по-другому. Там все – мое творчество. Может быть, когда-нибудь танец станет традиционным японским искусством. И я буду словно Дзэами.
Сакё плотно сжал губы.
– Все это чересчур сложно для меня, – глубоко вздохнула Коиси.
– В тот день отец, обычно ограничивавшийся парой-тройкой фраз, вдруг пригласил меня в ресторан. Это было года три назад. Мы решили пойти туда после моего выступления. Я знал, что отец наблюдает за мной с балкона, а после выступления он заглянул ко мне в гримерку.
– И так вы оказались в том ресторане? – Коиси застрочила в блокноте.
– Место было необычным – не только мой отец, мастер искусства Но, но даже я, нищий танцор, смотрелся там инородно. Скорее, это место подходило для популярного артиста балета.
– Возможно, это заведение имело для вашего отца особенное значение?
– Я уверен, так и было. Столовое вино, которое нам принесли, тоже не было похоже на то, что обычно подают в японских ресторанчиках. К нему шла легкая закуска, такую предлагают в Киото. Отец же ни о чем серьезном так и не заговорил – все время мы просто болтали о том о сем.
– Как отец с сыном?
– С самого детства я воспринимал отца как наставника. Поэтому я всегда говорил с ним в очень вежливых выражениях, – Сакё отвел взгляд.
– С родным отцом? Это ведь так неестественно…[25]
– Меня так воспитали. Для меня это было абсолютно нормально.
– И именно в этот момент на сцене появляется какэсоба.
– Верно. Мой отец, как и я, любит выпить, так что мы с ним опустошили две бутылки красного и белого. А после началось. Отец, обычно редко говоривший о моих выступлениях, в этот раз высказался весьма жестко.
– Я, конечно, совсем в этом не смыслю, так что вряд ли пойму, но все же, что именно он вам сказал?
– Он все повторял какую-то бессмыслицу – будто мои танцы у всех на виду. Конечно, на виду. Я все-таки на сцене выступаю, – усмехнулся Сакё.
– У всех на виду? Да, артисты Но говорят на каком-то своем языке. Настолько утонченном, что сказанное остается загадкой, – согласилась с ним Коиси.
– Когда я ответил, что не понимаю, о чем он, отец сдался. Он что-то шепнул хозяйке, и вскоре на нашем столе оказалась какэсоба.
– И она была совсем не такая, как обычно подают в забегаловках.
– Когда лапшу принесли, я окончательно перестал понимать, что происходит. В дорогом ресторане в Кагурадзаке почему-то подают закуски, как в обычном баре. А в довершение всего – суп с гречневой лапшой. Мне показалось, что меня дурят.
– А сама какэсоба была обыкновенная?
– Пока я ел, ничего особенного не заметил. Но стоило мне выйти из ресторана, как я постепенно начал что-то чувствовать.
– Какая она была на вкус?
– Не смогу объяснить. Сравнить мне не с чем – в оттенках вкусов не разбираюсь. В чем я точно уверен – блюдо было изысканное. Такого я раньше не пробовал. Сама лапша была не ручной работы, а быстрого приготовления, но вот бульон – просто потрясающий. Так, по крайней мере, мне запомнилось.
– У меня только один вопрос. Тот самый ресторан, «Вакамия», еще работает?
– Простите. Больше нет.
– Так я и думала. Иначе вы просто отправились бы туда сами.
– Так или иначе, когда мне захотелось еще раз поесть той какэсобы, я поехал
