Ежегодный пир Погребального братства - Матиас Энар
— Местная? (Вопрос показался мне вполне логичным.)
— Типа того, — было отвечено мне, и далее я в своих познаниях не продвинулся.
Определенно можно сказать одно: один абориген женского рода в категории от тридцати до сорока здесь имеется.
Все, хватит болтать. Вечерами тут будет скучновато, разве что мне заделаться пьянчугой в кафе «Рыбалка». К счастью, есть тетрис, интернет и Малиновский — источники знаний и удовольствия. Покончив с ужином (то же, что и сейчас: омлет, засунутый между двух ломтей булки), сидя перед экраном, я слегка заскучал. Браться за Виктора Гюго не хочется. «Дебри науки» сами по себе — место не то чтобы унылое, но необжитое. Надо привезти чего-нибудь из Парижа: пару картинок на стены, книжки, хоть как-то приукрасить. Мне же тут год торчать, в конце концов. Как подумаю — настроение портится: я всего-то третью ночь в деревне, а уже дохну от скуки. Хорошо еще, через десять минут скайп с Ларой.
14 декабря, продолжение
Эти веб-камеры — одно расстройство, при всем их эротическом потенциале (а может, как раз из-за него). Лара была в пижаме, из чего-то атласного кажется. Гм, не вполне уместное замечание. Леви-Стросс наверняка не стал бы писать про белье своей жены. (Тема для статьи: «Сексуальная жизнь антропологов в условиях экспедиции». Ср. скабрезные мысли Малиновского, навеянные москитной сеткой.) Как бы то ни было, но я смущен, возбужден, расстроен. Готов послать все к черту и без проволочки вернуться в Париж, только сначала пришлось бы двадцать километров пилить до вок зала сквозь снег и дождь верхом на мопеде, потом два с половиной часа на поезде, да к тому же есть ли еще поезда в такой час, — вряд ли. Так что ничего. Я столь же далеко, как Малиновский на ост рове среди Тихого океана, потому что удаленность — это именно невозможность добиться желаемого, когда его хочешь больше всего: и неважно, о какой дистанции речь — два часа пути, два дня или два месяца. Мне хочется быть с Ларой — вот прямо сейчас, а я один в «Дебрях науки», один, как Наполеон Шаньон среди индейцев яномами. Где вы, боги антропологии и божки дикарей, придите на помощь! Унесите меня отсюда — к Идеальной Диссертации.
Лучше переключиться на что-то другое: продолжим рассказ о дневных встречах. Значит, после вторжения так называемой Люси, которая ругалась из-за бабок, мэр решил представить меня картежникам, — те уставились на меня так, будто я марсианин. То есть, в категориях Леви-Стросса, различили на мне маску инаковости. Протяни я им стеклянные бусины и мачете в качестве ритуальных даров знакомства, — думаю, реакция была бы та же. Со временем меня здесь примут, но не сразу. Я улыбнулся и даже спросил, во что они играют, — типа, дал понять, что я тоже ими интересуюсь; зря старался, от вопроса они только сильнее вытаращились, во что, во что, да в свару же! — ну, сам напросился. Сейчас справился в «Робере», свара — региональный, распространенный на западе Франции термин (до этого места вроде все ясно), обозначает вариант азартной карточной игры «Три листика» с прикупом (искомого озарения не случилось). Я аккуратно расспросил мэра: картежники местные, профессии у них разные, но все заядлые рыболовы или охотники. Я их непременно еще увижу, так что имена решил не записывать.
Во всех отношениях интереснее оказалось другое знакомство — Макс. Полтинник, кожаная косуха, черная эспаньолка, крупная голова, широкие плечи, пузо, шлем, сразу за дверью — мотоцикл, говорит все, что думает, — я будто снова очутился в Париже, вернее, на какой-нибудь рабочей окраине — в Монтрее. Он заглянул за сигаретами, но мэр его окликнул и предложил выпить с нами. Макс — художник; поселился тут лет десять назад (он действительно раньше жил в Монтрее, забавное совпадение). По его словам, живет чуть в стороне от деревни, на большой ферме. Радушно приглашал в гости, как будет время. Из Парижа уехал, потому что нужен простор для работы, а еще — достала бывшая. Не терпится узнать, что он думает о местных жителях. Макс явно за словом в карман не лезет.
Итак, пропустив очередные два пастиса, мэр, который к тому времени, если не ошибаюсь, их принял четыре, стал потихоньку хмелеть. Щеки у него покраснели, глаза тоже, и, главное, речь окрасилась выраженным местным акцентом. Понять можно, но очень уж специфично. Он стал говорить с патроном и Максом о политике; поносил префектуру, отменившую один из его муниципальных указов (запрет сбора грибов в лесах муниципального подчинения для неустановленных лиц без местной регистрации) и тем нанесшую удар по самолюбию. «А кроме самолюбия, что пострадало?» — заржал Макс. В Ажасской роще приличных грибов отродясь не встречали. Беседа прервалась на телевизионный выпуск местных новостей, то есть было 19:00, пора возвращаться в «Дебри науки»; я поблагодарил мэра за радушие и поддержку, пообещал Максу (который, похоже, теперь никуда не спешил), что позвоню и заеду, кивнул хозяину и пошел домой. Вокруг стояла ночь — сырая, беззвездная, но освещенная бесчисленными рождественскими гирляндами, которые местные жители навешивают на фасады домов, словно стараясь переплюнуть друг друга по числу горящих лампочек и дед-морозов, ползущих по лестницам (при анкетировании узнать истоки этого странного обычая). Пешком мне нужно четыре минуты нормальным шагом, чтобы вернуться в «Дебри науки» (и во дворе вызвать яростный лай собаки Гари, хоть бы он скорее ко мне привык, а то как-то боязно).
Чтение и общий отбой.
15 декабря
Проснулся: заложен нос. В комнате — ледник, не забыть бы спросить переносной радиатор. Колония червяков в ванной ширится (фу!), миниатюрные улитки в гостиной плодятся, есть ли связь у этих двух явлений? Позавтракал на скорую руку. Взял вопросник, проверил диктофон. Послал привет Ларе в чате. Только что видел Матильду, идущую по двору. Значит, она дома. Ну, пора. Теперь — за работу.
15 декабря, продолжение
Два часа записи, одна порция кролика в горчичном соусе. (Не хватило духу сказать, что я не ем крольчатины, поэтому кролика съел — довольно вкусно, как оказалось. Как же я быстро адаптируюсь.) Матильда очень открытая, симпатичная и удивительная. Первый сюрприз: сначала она принимала меня на кухне, пока мы пили кофе, а потом повела меня в так называемый офис. Придется пересматривать изначальные установки: тут не только ультрасовременный компьютер, но и принтер и куча книг по информатике и бухгалтерии. Матильда управляет семейной фермой. Ее профессиональная карьера (а как это еще назвать?) впечатляет. Из крестьян, замуж вышла рано, менеджмент освоила самостоятельно. За компьютер
