Осень - Алексей Колотов

Иван беспрерывно шутил и произносил тосты. И, хотя он не настаивал, чтобы все пили до дна, как это делал он, через несколько часов никто из мужчин не был способен сам дойти до своего номера. Всем нам потребовалась помощь наших «подшефных» красавиц.

Утром наше состояние было просто чудовищным. Голова раскалывалась, тошнота подступала к горлу. Отвратительным казалось всё вокруг, но безобразней всего было то, что каждый из нас видел в зеркале. Даже те из нас, кто никогда не похмеляется, дрожащими руками пробовали открыть бутылку пива. Всё бесполезно. От рюмки аквавита стало только хуже.

Но делать нечего. Позавтракали как смогли и какие есть погрузились в лодки. Руки не в силах были держать удочки. Мы отправились прокатиться по окрестным фьордам. Здесь всегда и повсюду течения. Словно приливы и отливы, заблудившись в этих лабиринтах, путаются, сплетаются, текут навстречу друг другу, образовывая завихрения и гигантские воронки. Некоторые из них могли бы всосать нашу лодку так, как последние литры воды, вытекающие из ванны, всосали бы шелуху от подсолнечной семечки. Но мы так быстро привыкли к мощности наших моторов, что перестали бояться водоворотов, обходя их не по большому радиусу с запасом, а по самому краешку. И это щекотало нервы не меньше, чем красота и доступность сидящих рядом прелестниц.

Мы шли тихим ходом вдоль высоких скал. Иван стоял за штурвалом. А я — рядом с ним. Я видел его измученное лицо и читал в его нетрезвом взгляде не столько физическую боль, сколько невыносимую тоску по жене. В тот момент мне казалось, что я его понимаю. Ведь когда ты проходишь под отвесной каменной стеной высотой в несколько сот метров, покрытой полуколоннами гигантских сосулек, стекающих откуда-то с неба, тебе кажется, что здесь, без сомнения живут тролли. И минимальная единица измерения времени у них не секунда, а миллион лет.

Все три лодки собрались в тихой протоке между скал. Иван объявил:

— Сейчас мы устроим соревнование. Три лодки — это три команды. Кто поймает самую крупную рыбу, тот и победил. Взвешивать будем на базе. Чествовать победителей — вечером в ресторане. Согласны?

Кто-то выразил согласие смехом и аплодисментами, а кто-то угрюмым кивком нахмуренного лица.

— Отлично! Тогда ни хвоста, ни чешуи! — и он стал разливать аквавит по пластиковым стаканам.

Вышли в открытый океан, стараясь держаться друг от друга в пределах прямой видимости. Клёв был такой же, как и вчера. То есть, лучше он быть просто не мог. Мы принялись за работу. Похмелье мучительно отступало. Но его место охотно стала занимать морская болезнь. Водная поверхность была спокойной и ровной. Но она не была неподвижной. Просто волны были очень пологие и плавные. Секунд десять ты поднимаешься вверх — один метр, два, три… Потом так же медленно вниз — один метр, два, три… И уже через пару часов начинающий мореход начинает чувствовать себя едва ли лучше, чем с перепоя.

Мы решили передохнуть. Иван по рации набрал Ларса:

— Как у вас ловится, ребята?

— Неплохо. Одна очень большая. Намного больше десяти килограммов на вид. — ответил швед.

— Ого, возможно это заявка на победу. Хочу посмотреть. — Иван поднял бинокль.

Как окажется впоследствии — «намного больше десяти килограммов», — это одиннадцать. И этого для победы будет мало. Иван перевёл бинокль на лодку Юхани, но увидел в ней только Тапани и девушек.

— Где Юхани? — спросил по радиосвязи.

— Он лежит на пайолах рядом с рыбами. Похоже, он чувствует себя ненамного лучше, чем они… — ответил Тапани.

— Почему же вы не двигаетесь на базу?

— Он запретил. Сказал, чтобы я ловил, пока не поймаю самую большую рыбину.

— Ждите нас. Мы идём к вам. Только, не давайте ему вставать на ноги! — прокричал в рацию мой шеф.

Он отодвинул меня от штурвала и надавил вперёд оба рычага газа. Мы уже приближались к их лодке, когда Юхани встал и, неуверенно покачиваясь, стал радостно махать нам рукой. В другой руке у него была полупустая бутылка местной водки. Он взял пластиковый стакан и стал наливать в него желтоватый напиток. Бутылка выскользнула из руки и, ударившись о край борта, упала в воду. Она не пошла ко дну. Напротив, в таком положении она могла бы долго дрейфовать в течении Гольфстрима. Возможно, где-нибудь у берегов Новой Земли она стала бы добычей белых медведей. Но нашему финскому коллеге она была нужна здесь и сейчас. Он свесился за борт, чтобы достать её, но потерял равновесие и упал в воду.

Это не было бы безопасным даже если бы произошло в водах одного из тысяч финских озёр. А это был океан. Катер постоянно находился в дрейфе. Даже с выключенными моторами его непрерывно сносит ветром. И пока Юхани поднимал из воды руку, чтобы уцепиться за борт, лодка была уже в двух метрах от него. Его костюм стал быстро намокать. Сказалась привычная любовь финнов ко всему натуральному. Это был не специальный костюм для морской рыбалки, а очень тёплый и дорогой костюм на гусином пуху от фирмы «Люхта». Намокший пух быстро становился тяжёлым как свинец и Вскоре Юхани уже не мог держаться на плаву.

Иван дал полный газ и прыгнул в воду прямо на ходу. Я тут же схватил штурвал и перевёл рукоятки в нейтральное положение, но катер успел уйти вперёд метров на двадцать. Я побоялся давать задний ход. Ведь если я не рассчитаю мощность, я могу изрубить их винтами. Решил дать круг и подойти к ним носом. На Иване был непромокаемый комбинезон-поплавок. Он сковывал движения и делал его похожим на космонавта в скафандре. Пока он доплыл до Юхани, тот уже полностью погрузился под воду. Финн был ещё не глубоко, его было отлично видно, но рука не дотягивалась, а нырнуть не давал «скафандр».

— Бросьте мне кочергу! — прокричал Иван Тапани. Я не слышал этого крика из-за рёва двигателей, но увидел летящий багор с острым штырём. Он упал слишком далеко. Я заглушил моторы и, пока лодка проходила по инерции мимо, со своей «кочергой» в руках прыгнул почти на голову своего друга. Нам удалось зацепить Юхани за капюшон куртки, подтянуть и вытащить его голову из воды. С трудом подгребли к ближайшему катеру. Но перекинуть тяжёлое тело через борт оказалось задачей нелёгкой. Через пару