Визитер - Михаил Исаакович Шнейдер
— Слышал, но о ней строго-настрого запретили говорить.
— Это тоже по какому-то закону?
Палыч бессильно опустил голову, смирившись с тем, что эта ситуация ничем хорошим для него не закончится. Он потер руку, бывшую совсем недавно копытом.
— Кстати, у пары у этой, уверяю вас, теперь все хорошо и будет намного лучше, чем у вас.
Иван Палыч сглотнул.
— Так что этими людьми теперь займусь я, они теперь под нашим ведомством.
— Под вашим — это под каким?
Гость указал пальцем в потолок.
— А, безопасность… понимаю, понимаю! Так вот ветер теперь в какую сторону дует… Будем знать, будем знать! — немного осмелев, подытожил Иван Палыч.
Гость грустно промолчал.
— Так что делаем? Выписываем ордера на арест? — спросил гость, подмигнув.
— Но я не могу — это ж суд…
— Да ничего! — бодро заговорил гость. — Какие проблемы? Если можно третий тур выборов, то почему нельзя и ордер вамивыписать, ведь сущая формальность. Я разберусь, — сказал гость назидательно.
— Ага, — засуетился Иван Палыч, хватая пустые листы и ручку.
— Да что вы! Двадцать первый век же, — гость, улыбаясь, протянул красиво отпечатанные бумаги с гербом прокуратуры в шапке листа. — Уже все готово, надо всего лишь подписать. Нигилизм так нигилизм, что уж там!
Иван Палыч беспомощно закивал, подписывая листы.
Гость, довольно улыбаясь, прикрыл глаза.
Глава 3
Елена шла по площади Богдана Хмельницкого, полупустой в это время суток, по направлению к кофейне «Буду каву» на пересечении улицы Владимирской и Рыльского переулка.
У входа в кафе повеяло теплом и запахом кофе, зазвонил колокольчик, извещая о приходе гостя.
За столиком сидел уже хорошо знакомый нам визитер. Он приветственно помахал Елене рукой, слегка привставая из-за стола.
— Добрый вечер, Уильям! Очень рада с вами познакомиться!
— Добрый вечер, Елена! Поверьте, я не менее высоко ценю знакомство с вами, — учтиво проговорил он и поклонился.
Елена приветливо улыбнулась.
— Я бы хотел, чтобы вы записали все, что я буду говорить. И надеюсь на квалифицированное использование информации.
Елена молча достала диктофон. Незнакомец кивнул.
— Елена, я доверю вам как политику, как журналисту и как человеку. Как вы знаете, я два дня назад прибыл в Киев. У меня было назначено, скорее запланировано, — он улыбнулся, — несколько встреч. — И он начал рассказывать все по порядку: начиная со встречи с мэром, Иваном Павловичем и прочими.
— Уильям я не совсем понимаю, что вы мне рассказываете…
— Раз в сто лет люди начинают мнить себя богами. И чем больше они это делают, тем дальше отдаляются от Бога. Кто они такие, чтобы делить Божьи создания на правильных и неправильных, называть людей которых создал Бог по своему подобию колорадами, ватниками.
— Подождите. Это чертовщина какая-то!
— Что вас именно смущает? Мой рассказ или ваша реальность?
— Моя реальность, к сожалению, меня давно перестала смущать, — Елена грустно вздохнула.
— А вот это зря. Она имеет виддля здорового человека менее правдоподобный, нежели моя история.
— Трудно с вами не согласиться. Но вы, видимо, меня разыгрываете. Поверьте, у меня сейчас не совсем шутливое настроение. А то, что вы говорите, какая-то булгаковщина!
— Что, простите?
Елена улыбнулась:
— Булгаковщина — это литературный термин.
— Булгаковщина… Булгаков… А, да-да-да, это тот крайне талантливый писатель, которому я передал информацию о нашем прошлом визите в Москву.
Визитер встал.
Внезапно стены современной кофейни поплыли, затрещал потолок. Елена повернулась на звук и увидела стены старомодного ресторана и темно-красные фигурные ламбрекены на окнах, а сама она теперь сидела в вечернем платье за столиком, накрытым красивой серой скатертью.
Фагот во фраке невозмутимо поклонился ей, встав из-за стола:
— К вашим услугам, — проговорил он.
К изумлению Фагота Елена не удивилась.
— На этот раз вашей жертвой стал Киев… — проговорила она.
— Ну уж нет, — Фагот помедлил. — Скорее не моей, а вашей.
Елена поджала губы.
— Жаль, вы памятник Булгакова снесли. Я любил там гулять.
— Если бы только Булгакову. Мы снесли много памятников.
— Ну вы же понимаете, что Булгаков меня беспокоит больше.
Елена кивнула.
— У кого вы еще были? — спросила она.
— Ну как же, у мэра Киева, то, что я успел вам рассказать, у начальника Вашинской полиции, или прокуратуры, Палыча, прошу прощения, не знаю точно названия ваших ведомств. У Александра.
— Какого Александра?
— Ну как какого? Турчинского. Который первым отдал приказ взять в руки оружие… У Сергея и Андрея побывал.
— Я поняла… у всех, кто пропал без вести.
Фагот довольно кивнул.
— Что с ними?
Ооооо! Они отвечают по закону гораздо более высшему, нежели ваш. Тому, который является по настоящему неотвратимым для всех.
— Вы не Воланд?
— Очевидно, нет. Простите, что не представился! Это моя глубочайшая оплошность. Коровьев к вашим услугам, — он снова поклонился.
— По сравнению с тем, что мы тут натворили, ваша оплошность — сущие пустяки.
— Сложно с вами не согласиться. Но я с некоторых времен с особой тщательностью отношусь именно к своим оплошностям.
— Вынуждена признать, что невнимательность именно к своим оплошностям во многом и стала причинной многих наших бед.
— Елена, очень приятно разговаривать со столь всесторонне образованным человеком.
— А где Воланд?
— Его с нами нет.
— Почему?
— На этот раз ваша «очевидная реальность», — Коровьев поморщился, — продлится не так долго. Его прибытие в этот раз не требовалось.
— Что будет дальше?
— Да ничего, живите, вам ничего уже не угрожает. То, что надо было сделать, мы сделали.
— Что вы хотите, чтобы я сделала с этой информацией?
— Я вам всецело доверяю, — Фагот положил руку на руку Елены. — Придержите ее до определённого момента. Когда в вашей обезумевшей «очевидности» можно будет безопасно говорить, я дам вам знать.
Елена отстранила руку, отпила из чашки кофе, посмотрела вначале на Фагота, затем в окно.
— Мы вас долго ждали… — проговорила она.
