Бонсай - Алехандро Самбра
В один то ли хороший, то ли плохой день случай предъявил им страницы «Антологии фантастической литературы» Борхеса, Био́я Каса́реса и Сильвины Ока́мпо. Вообразив склепы и дома без дверей, изучив черты бесчисленных призраков, они остановились на «Танталиаде» – кратком рассказе Маседо́нио Ферна́ндеса[2], который глубоко повлиял на них.
«Танталиада» повествует о паре, решившей купить маленькое растение[3], дабы сохранить его как символ объединяющей их любви. И лишь с опозданием поняли: если росток погибнет, вместе с ним умрет их любовь. А поскольку любовь, которая их соединяет, безмерна, и они ни в коем случае не намерены ею жертвовать, было решено затерять растеньице среди множества похожих на него. Далее – грядущее разочарование и несчастье от осознания того, что они никогда не смогут отыскать свою травинку.
Она и Он, те персонажи Маседонио Фернандеса, обладали крохотным ростком любви и лишились его. Эмилия и Хулио не совсем персонажи, хотя, возможно, их удобно считать таковыми, на протяжении нескольких месяцев читали перед каждым любовным «сеансом». Как это мило, полагали оба, причем порой одновременно: как приятно читать и обсуждать новое перед тем, как переплести ноги. Похоже на занятие гимнастикой.
Не всегда легко было отыскать в текстах какой-нибудь, даже мелкий, повод поиметь друг друга. Но в конце концов удавалось вычленить абзац или стих, который в причудливо растянутом или извращенном виде работал на них, «распаляя». (Им нравилось это выражение, вот я его и привожу. Они любили его почти так же, как сам процесс.)
Однако на этот раз все было иначе.
«Мне разонравился Маседонио Фернандес», – с необъяснимой робостью призналась Эмилия, поглаживая подбородок и губы Хулио. – А Хулио в ответ: «Мне тоже. Маседонио меня развлекал, очень нравился, но теперь уже нет».
Они тихо прочли рассказ Маседонио и вполголоса продолжили:
– Абсурдно это, как сон.
– Да сон и есть.
– Глупость это.
– Не понять мне тебя.
– Ну и ладно, абсурд и есть.
Та ночь должна была стать последней, когда Эмилия и Хулио занимались сексом. Но они продолжали встречаться, несмотря на постоянные жалобы Аниты и ужасное раздражение, которое вызывал у них рассказец Маседонио. Вероятно, чтобы оценить разочарование или просто сменить тему, они стали обращаться исключительно к классике. И принялись обсуждать, как это делают все дилетанты в мире, первые главы романа «Госпожа Бовари». Начали раскладывать по полочкам своих друзей и знакомых в зависимости от того, были ли они похожи на героев книги – Шарля или Эмму, а также примерять себя самих к трагической семье Бовари. В постели проблем не было – оба стремились походить на Эмму, быть как Эмма, стараться как Эмма, потому что не сомневались, что она была необыкновенно хороша в сексуальном плане, а в нынешних условиях стала бы еще лучше. В конце XX века, в городе Сантьяго-де-Чили, Эмма трахалась бы даже лучше, чем в романе Флобера. Это произведение по ночам превращалось в самоуправляемый броневик, двигавшийся вслепую по улицам красивого и нереального города. А «остальные», плебс, ревниво перешептывались о подробностях скандального увлекательного романа, действие которого происходит за закрытыми дверями.
Впрочем, в отношении некоторых деталей они так и не пришли к согласию: не могли решить, вела ли себя Эмилия, как Эмма, и действовал ли Хулио, как Шарль. Или, скорее, оба они непреднамеренно изображали Шарля. Однако никто никогда не хочет быть Шарлем даже короткое время.
Когда до конца оставалось всего пятьдесят страниц, они отбросили книгу, видимо, в уверенности, что смогут найти прибежище в рассказах Антона Чехова.
Но с Чеховым у них не заладилось, а вот с Кафкой, что любопытно, получилось чуть лучше; тем не менее, как говорится, ущерб уже был нанесен. Поскольку они осилили «Танталиаду», такая развязка стала неизбежной, и, конечно, они воображали и даже разыгрывали сцены, которые делали этот исход еще прекраснее, печальнее и неожиданнее.
Так у них случилось с Прустом. Они откладывали Пруста из-за непреодолимой тайны, связывавшей их по отдельности с чтением – или с непрочтением – «В поисках утраченного времени». Обоим приходилось делать вид, что совместное чтение – это, по сути, долгожданное освежение романа в памяти. Так что во время каждого из многочисленных отрывков, казавшихся особенно запоминающимися, они меняли интонацию или смотрели друг другу в глаза в ожидании эмоций и имитируя максимальную близость. Однажды Хулио даже позволил себе утверждать, что только теперь он по-настоящему почувствовал, что действительно читает Пруста, а Эмилия ответила ему на это нежным и понимающим пожатием руки.
Будучи достаточно сообразительными, они пропускали эпизоды, которые, как им было известно, считались знаменитыми – да, именно эти фрагменты взволновали мир, но лично я восторгаюсь совсем другими. Взявшись за Пруста, в качестве меры предосторожности они сошлись во мнении, сколь трудно читателям произведения «В поисках утраченного времени» опираться на свой опыт. «Это одна из тех книг, которые, даже будучи прочитанными, продолжают ждать своего часа», – сказала Эмилия. – «Такие книги мы будем перечитывать вечно», – согласился Хулио.
Они остановились на 373-й странице первого тома «По направлению к Свану», точнее, на следующем предложении:
«Знание факта не всегда позволяет нам предотвратить его, но по крайней мере вещи, которые мы знаем, мы держим, если не в наших руках, то, во всяком случае, в нашем уме, где мы располагаем их как нам угодно, что дает нам иллюзию некоторой власти над ними».
(Перевод А. Франковского).
Можно, но, пожалуй, неправомерно связывать данный отрывок с историей Хулио и Эмилии: это было бы чересчур, поскольку роман Пруста изобилует подобными фрагментами. И еще потому, что остаются чистые страницы, так как история продолжается.
Или не продолжается.
История Хулио и Эмилии не закончилась, но и не продолжается.
Она завершится через несколько лет со смертью Эмилии; остающийся в живых Хулио не умрет и не умер, он продолжает существование, но решает не продлевать сюжет. То же самое и Эмилия: пока что решает не продолжать его, но продолжает. Через несколько лет история уже не будет длиться, и больше не продолжится.
Знание факта не всегда позволяет нам предотвратить его, однако трудно отказаться от иллюзий, а этот рассказ, являющийся историей иллюзий, продолжается так.
Они оба знали, что, как говорится, уже написан финал для них, грустных молодых людей. Людей, которые вместе читают романы, просыпаются с книгами, затерянными в постельном белье, курят марихуану и слушают песни, не совпадающие с предпочтениями обоих (например, в
