Ясновидец Пятаков - Александр Бушковский
Река жизни вращала меня в водоворотах событий, несла по стремнинам желаний, окунала в омуты страстей… Вот видите, что я вам говорил? Готовая поэтическая строфа, ну просто начало стихотворения! Что-то среднее между дактилем, амфибрахием и анапестом. Только получается не очень ритмично – «вращала меня в водоворотах событий». Может быть, «вращала меня в поворотах событий»? Уже лучше, но ещё не то! Как это «вращала в поворотах»? Как детский волчок, что ли? Ерунда какая-то… Или тогда «крутила в заворотах»? Тоже нет, пожалуй. Это попахивает несварением желудка…
Да, так вот. С годами я набрался опыта и среди прочего услышал мнение, что человек хотя и немощен, и грешен, но с божьей помощью, видите ли, всё может. Ну, в смысле с богом может всё! Здесь я употребил бы ироничный смайлик. Уж нам-то с вами, людям образованным, совершенно понятно, что в мире нет ничего, кроме движущейся материи. И что-то я не видел ни одной горы, передвинутой силой молитвы. Даже поступить наоборот и хотя бы себя переместить поближе к горам редко кому удаётся. Я, к примеру, никогда не бывал в Швейцарских Альпах.
Однако бог есть, как считает довольно большая часть населения нашей голубой планеты, и мало того, он – главный творец. А человек способен лишь со-творить. Ну что ж, я согласен, что такое мнение имеет право на существование. Не зря же тысячи лет люди молятся разным богам, а потом создают шедевры! Всякие пирамиды и зиккураты, одиссеи и нефертити. Пишут книги мёртвых и чёрные квадраты.
Я потехи ради хорошенько помолился. Сперва Кришне, затем Иегове. Почему именно им? Просто сначала я встретил на улице бритых под ноль адептов в мандариновых простынях и босиком (хоть было холодно и дождик), а потом свидетелей с вдохновенными лицами, блеском в глазах и пачками журналов под мышкой, и стал ходить на собрания к тем и другим по очереди. Когда об этом узнал мой бригадир Алексей Алексеевич Темчинов по прозвищу Чингисхан, человек большой во всех отношениях, он ласково посмотрел на меня, потом, здороваясь, немного сильнее обычного пожал мне руку (у меня чуть глаза на лоб не вылезли) и мудро изрёк: «Бросьте вы это мракобесие, Миша, мы же не в дикой Индии бичуем и не в Америке башню с долларами сторожим, а живём на православной земле. Вы тогда уж лучше в церковь сходите, больше толку будет». Мне почему-то сразу стало ясно, что он прав, и я перестал ходить к адептам и свидетелям. Правда, и в церковь я пока тоже не пошёл.
Дело в том, что я, мечтая об искусстве и пытаясь его сотворить, ради хлеба насущного трудился тогда в бригаде грузчиков под руководством Чингисхана. Не подумайте ничего предосудительного, работать в такой бригаде престижнее, чем клерком в ином министерстве. Никто не пьёт, не курит, не опаздывает. Тем паче не прогуливает. Все в чистой и единообразной робе. Зарплата как у замминистра. У нас и профсоюз был. В театр билеты раздавали, на разные там выставки. В библиотеку записаны были. И вот тут-то я и познакомился с Гавриком. Нет, не на выставке, конечно, а в больнице, где лежал тогда наш бригадир и куда наша бригада ходила его навещать.
Пожалуй, пора представиться. Меня зовут Михаил Станиславович Медвежонок. Нет, вы только послушайте! Михаил Медвежонок! Папа мой – Медвежонок Стасик, а я Медвежонок Миша. Ну разве станешь тут поэтом? Я даже псевдонима никогда не мог себе придумать, разве что Винни-Пух, который сочинял на досуге сопелки и вопилки. И правда, когда в нашей бригаде появился Гаврик Пятаков, нас сразу же прозвали Винни-Пух и Пятачок. Но только у тех поросёнок тянулся за медвежонком, а у нас получилось наоборот.
Ребята в бригаде подобрались крепкие, весёлые и задиристые, и работа у грузчиков, сами понимаете, не с документами. Полагаю, несладко пришлось бы малорослому Гаврику, если бы в первый же день Алексей Алексеевич не сказал нам с серьёзным видом, что мы должны быть очень внимательны с ним, и вообще он, этот Гаврик, наш шанс. Все, кроме меня, удивились. Никто не понял, о чём идёт речь, но вопросы бригадиру задавать было не принято.
К общему нашему сожалению, Гаврик Пятаков недолго работал в бригаде. По странным обстоятельствам, о которых я расскажу позже, ему пришлось покинуть нас, хотя трудился он отлично, старался, и коллектив его принял. А Чингисхан и вовсе полюбил Гаврика как родного. Многие из нас были обязаны ему чем-то добрым, полезным или вовсе просто чудом, не побоюсь этого слова. Но всё же он ушёл, и стало нам не хватать… смешно сказать, будто бы какой-то радости.
Однако всё по порядку.
С каждой нашей встречей Гаврик удивлял меня всё больше, и вот спустя почти год, в один прекрасный зимний полдень, я решил снова взяться за перо (хотя уже и не перо поэта) и в прозе рассказать о нём то, что знаю. Иначе всё забудется, а этого мне не хотелось бы. Напоследок должен не без удовольствия признаться, что и бывший бригадир наш, Алексей Алексеевич Темчинов, настоятельно просил меня подробно рассказать о Гаврике, полагая, что лишь у меня из всей бригады это получится в должной мере. «Михаил, пожалуйста, никакого художества! – велел он. – Только голая правда!»
И пусть некоторые находят, что слишком часто я использую клише и штампы или, наоборот, поэтические гиперболы и метафоры, не имеющие отношения к делу, мне всё изложенное ни-же представляется весьма похожим на правду, а главное, не слишком уж косноязычно рассказанным…
3
Татьяна, жена Гаврика, была сильно моложе его, зато крупнее и выше. При этом в начале знакомства она стеснялась своего роста и пышных форм, но именно сочетанием габаритов и стеснительности покорила Гаврика, едва они только встретились.
Это случилось летом в общежитии, куда он зашёл к товарищам попить пивка, а она приехала из деревни к старшей сестре поступать после школы в техникум. Они столкнулись на лестничной площадке. Таня бежала на экзамен и, мощно толкнув двери, чуть не сбила Гаврика с ног. Гаврик тайно восхитился туго упакованной развитой грудью,
