Летящие строчки. Сборник - Ольга Евгеньевна Бондаренко
– Заходи, Анжела. Не спится?
Она робко устраивается на стуле рядом со мной. С ногами забирается на сиденье. Открываю рот, чтобы пожурить… и останавливаюсь. Зябко ногам на полу. Даже в тапочках.
– Можно, я побуду с вами? Мне надо вам что-то рассказать…
Анжеле одиннадцать. В ту ночь она впервые доверилась мне и поделилась своими нелегкими воспоминаниями о жизни до того, как она и ее младшая сестренка Саша попали в детский дом. Она пережила многое. Отец и мать спивались. Младшую сестренку нужно было кормить, нужно было за ней ухаживать. Анжела стала работать с восьми лет – дояркой. У нее сильные руки. И очень хрупкая, ранимая душа.
Ее сестренку родители держали в положении собачонки. Часто били. Однажды прямо на глазах у Анжелы Сашеньку швырнули так, что она сильно ударилась головой о стену. Родителей сестер лишили родительских прав. Но Сашенька теперь на всю жизнь останется инвалидом.
Ко мне дети часто приходят вот так, после отбоя – «посекретничать». Есть девочка Ира, у которой совсем недавно умерла мама, а отца нет. Это очень домашний ребенок. Ириша сильно тоскует по маме и приходит ко мне рассказывать – какой она была. Иногда мы вместе плачем.
Есть шестилетняя девочка Соня. Она не помнит родителей. Когда ей было девять месяцев, мать заперла малышку в пустом холодном доме и скрылась в неизвестном направлении. Сонечку, в изнеможении ползающую по дому, обнаружили соседи. Девочку забрали в дом малютки. А потом перевели в этот детдом.
Часто ко мне приходит Алина. Ей четырнадцать, но она учится только в шестом классе – поздно пошла в школу по вине родителей. Алина делится со мной делами школьными и сердечными. Рассказывает о том, как нелегко быть самой старшей в классе. Нередко мы беседуем о музыке – Алина любит и умеет петь, учится в музыкальной школе.
Юле тоже четырнадцать. Это очень замкнутая, недоверчивая девочка. Родителей она не помнит. И откровенничать не хочет. Но иногда она приходит ко мне – просто посидеть рядом и помолчать вместе.
Десятилетняя Наташа хорошо помнит, как родной отец ее чуть не сварил в кипятке. Эта девочка крайне обидчива. И ко мне приходит пожаловаться на обидчиков. Я готова ее слушать. И постепенно она начинает дремать у меня на коленках, успокоенная.
Страницы книг детских судеб перелистываются в ночной тишине. Я очень берегу эти книги. Я благодарна им за доверие. И хочу помочь каждой хозяйке этих книг. Хотя бы тем, что буду внимательно слушать. Что подарю им тепло своей души.
ПОЕДИНОК, или ЧТО БЫВАЕТ В РОСТОВСКИХ МАРШРУТКАХ
Случилась эта история нынешним летом в Ростове-на-Дону. Я и моя коллега по работе отправились за полтыщи километров в областной центр, дабы напитаться знаниями по газетному дизайну.
Мы – сельские жители – вообще не привыкшие по городу раскатывать.
Но тут никуда не денешься – пришлось.
Пришлось воспользоваться услугами маршрутки.
Едем после мастер– класса на автовокзал. В голове куча полезной информации. И вот как раз бы воспользоваться моментом вынужденной пассивности на время поездки. И попереваривать все полученные на мастер-классе полезности.
А вот не тут-то было. За бортом температура – плюс 45. Город превратился в этакую раскаленную духовку из бетона, асфальта и т.д.
И мозги при этой температуре ну никак не хотят полезности переваривать. А очень даже ощутимо плавятся.
Маршрутка же по закону подлости плотно забита людьми. И внутри высокая температура окружающей среды усугубляется нехваткой воздуха. Мда.
И окна, главное, закрыты все. Никакого ветерка, даже самого хилого.
Тут вижу, что мои страдания созвучны мыслям некоторых пассажиров. Сидящая около окна крупногабаритная женщина решается открыть форточку.
Блаженство.
И тут сидящая перед ней возле того же окна миниатюрная пассажирка решительно эту же форточку закрывает. Мол, нечего сквозняк устраивать.
Не успела я мысленно возмутиться на миниатюрную, как крупногабаритная вновь спокойно открывает окно. Молча.
Смотрим на нее с благодарностью. Однако не успеваем насладиться потоком воздуха. Миниатюрная гневно захлопывает форточку.
А дальше прямо-таки комедийные кадры. Режим ускоренной съемки. Несчастная форточка начинает жалобно поскрипывать от проявляемой агрессии и насилия. И от скорости открывания-закрывания.
И, главное, молча это всё.
И молчаливый этот накал страстей такой, что плавятся уже не только мозги.
Закончился поединок к нашей радости победой крупногабаритной пассажирки. Миниатюрная, поглоченная своим гневом, вышла, не доехав до своей остановки.
И тут пассажиры не сдержали рвущихся наружу эмоций. А выразили их дружным гомерическим хохотом.
А пока выражали эмоции (при открытых окнах), и до конечной остановки маршрутка доехала.
Ну, а какой вывод сделать из всей этой истории – решать вам. Лично я за то, чтоб наблюдать за собой: а не превращаюсь ли я от всех жизненных передряг в такую вот миниатюрную пассажирку, которой комфортнее задохнуться от жары и не пустить свежий воздух в свое пространство?
Вот как-то так.
ЗАКУЛИСЬЕ: О ЧЕМ МОЛЧАТ РАБОТНИКИ КУЛЬТУРЫ
– Ну не могу, не могу я больше! – голос дрожит, а руки готовы зашвырнуть микрофон чем дальше, тем лучше.
Репетиция идет третий час. Звукооператор Леша сочувственно смотрит на меня из-за пульта. Он – единственный, кто слышит все мои терзания во время подготовки к концерту. Леша молчит. И безропотно включает повтор минусовки – один, другой, третий раз…
Так бывает перед каждым выступлением. Так – у всех.
Работники культуры. Те, кто дарит праздник другим. Кажется, что их работа – "не бей лежачего". Но так ли это на самом деле?
Выездной концерт в отдаленном хуторе. Один номер сменяется другим. Где-то в середине программы рабочий сцены бледнеет и хватается за сердце. Двое артистов под руки ведут его к машине, чтобы увезти в районную больницу.
Однако концерт продолжается, хоть и в несколько усеченном варианте. Ведь зрители не виноваты. Им и так очень редко
