Питер Терпи - Данила Андреевич Трофимов
А была ли девушка?
Из подъезда – направо, в арку, потом опять направо, мимо Казанского собора, он стоит с левой стороны красивый, мимо кафе с красной вывеской «24», с правой стороны, загаженного. Корней зашёл в кафе с вывеской – «Шаверма».
– Одну, пожалуйста, – сходу попросил Корней, стараясь не обращать внимания на затхлый воздух.
Шаверму крутил молчаливый, но улыбчивый араб. На нём болтался засаленный фартук, он постоянно чесал живот, когда срезал мясо с гриля. Пока Корней ждал, в кафе зашёл мужик и поздоровался за руку с арабом. Араб продолжил готовить, а мужик проследовал чуть вглубь забегаловки, под вывеску «Продукты». Араб вытащил лаваш, настругал овощей, намазал майонеза, кетчупа… Не в силах смотреть на процесс готовки, Корней зашёл в продуктовый отдел и купил колбасы с хлебом у того мужика, который здоровался с арабом. Вернулся обратно – араб ему шаверму и: «Стописят!» Дал. «От дущи!»
На улице снег с дождём. На улице жрать невозможно.
– Шаверма, шаверма, – приговаривал Корней, возвращаясь к себе домой по тому же пути: мимо вывески «24», мимо Казанского собора, налево, в арку, опять налево…
Корней вернулся в комнату и уселся есть. Укусил жадно, так, что смесь жира, кетчупа и майонеза капнула на пол. Корней накрыл пятно розовой бумажной салфеткой, которую заботливо положил араб в целлофановый пакетик с шаурмой. Чтобы не испортились, колбасу с хлебом Корней хотел убрать в холодильник, но внутри последнего, как сам Корней убедился, продолжала разрастаться обильно плесень. Хлеб кинул на холодильник, а колбасу решил за окно положить, на карниз.
На следующий день полил сильный дождь и смыл пакет с колбасой. Корней ел один хлеб и продолжал лежать на кровати, изредка выходя на кухню попить воды из крана. Вот и опять вышел, а на кухне – девушка с ресепшена.
– У вас всё в порядке? – спросила она.
– Да, спасибо, – ответил он, прислоняя губы к крану.
– Вижу, вы никуда не выходите.
– Нет, не выхожу пока.
– Болеете?
– Нет, просто не выхожу.
– У меня, у друзей, у наших постояльцев, будет квартирник. Все будут петь и пить. Хотите тоже?
– Спасибо, – поклонившись, ответил Корней и ушёл в комнату.
***
Вчера тебе приснился дед покойный, царствие ему небесное, хотел тебя отравить. Пришли в твой дом люди, пошляки страшные, учинили на кухне разврат, ты их пытался прогнать, а они на тебя как накинулись. Дед взял пузырёк с ядом, приказал пошлякам открыть тебе рот и из пузырька накапал. А ты не боялся умереть, потому что в этом сне тебя посетило впервые, наверное, разочарование. Вдруг твой собственный дед никогда не любил тебя?
***
За дверью – шум: там поют и смеются. Корней вышел из комнаты. Мимо пробежали мальчик с девочкой, держась за руки. Они что-то ему прокричали, но он не понял, что. На секунду заглянул на кухню – там тьма людей, но нет её.
Корней спустился на ресепшен. За стойкой сидела пригласившая его девушка, расчёсывала непослушные волосы. У неё были пухлые, добрые руки – казалось, коснутся тебя, и внутри светло станет.
Увидев Корнея, девушка улыбнулась:
– Решили пойти?
– Куда?
– Ну, на квартирник.
– А, да. А вы идёте? – замялся Корней.
– Меня сегодня поставили дежурить, так что, похоже, я буду здесь.
– Ладно, тогда я пойду к себе.
– Хотя нет, подождите, давайте я что-нибудь придумаю. Да, в конце концов, может же быть у меня обед? На часик можно и заскочить. Пошли!
Девушка вышла из-за стойки и повела Корнея обратно на кухню.
– Так вас зовут Корней, верно?
– Да.
– «Муха, Муха-Цокотуха, Позолоченное брюхо! Муха по полю пошла, Муха денежку нашла». У меня хорошая память на имена. Кстати, меня зовут Аня.
– Очень приятно.
– И мне.
Они оказались на кухне. Дым, шум, воздуха нет. Когда собравшиеся заметили Аню, поднялся ещё больший шум: «О-о-о-о-о!»
– Садитесь, садитесь сюда, – сказал парень, у которого на голове трепетался индейский убор – с перьями и бисером. – Сегодня я – вождь этого квартирника, моё имя Аскук – тот, чьё имя на вечерине будут помнить долго!
Все рассмеялись.
– Аня, кто этот юный горящий факел? Наш новенький? А, новенький! Угрюмый ты! – парень обратился к Корнею. – Раскурим трубку мира?
Корней помотал головой.
– Не курит! – всплеснул руками Аскук, – это хорошо: здоровеньким же должен кто-то помирать.
Молодые люди пили и разговаривали, а над ними, то и дело растворяясь и как бы рождаясь снова, летала муха. Корней её заприметил однажды и всё следил за ней.
– Вы чего, Корней, смотрите туда? – спросила Аня.
– Там летает муха.
– Какая муха? Не вижу ничего.
– Правда, она там есть. Просто из-за дыма плохо видно.
– Верю. Вам не скучно?
– Нет, не скучно, спасибо.
– У нас хорошая компания, вот увидите. Сейчас начнут читать стихи.
И правда, Аскук взобрался на стол и начал декламировать:
Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролёт до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандюгами жарю спирт.
– Да слезай ты, бандюга! – закричал какой-то парень и полез обниматься к Аскуку.
Аня произнесла тихо, так, чтобы слышал только Корней, но как будто и не ему вовсе:
Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.
– Чего это вы? – спросил недоумённо Корней.
Она улыбнулась и ответила только:
– Ничего.
Кто-то принёс гитару, затянули все вместе сначала «Батарейку», потом Аскук опять оживился, распушил свои перья и глядя на деву, сидевшую напротив него, как на одну-единственную, выхватил гитару и зачитал: «Я не кидал никого никогда, я говорил только «да» иногда…» В припевах Аскуку помогали все: «Ты кидал! Ты кидал! Ты кидал! Да-да!» Аскук потел, перья с него сыпались, он приплясывал заразительно, все ему в такт кивали. После этой песни, Аскук вдруг обратился к Корнею: «Новенький, могёшь чё-нить сбацать?» Корней кивнул и взял гитару, начал перебирать медленно струны, всё громче и громче, а потом запел: «Спроси Неву, ты знаешь, я давно живу…» Его голос медленно растворялся среди подпевающих голосов. Последний припев Корней уже играл молча, прислушиваясь к нестройным голосам и отличая среди них голос Ани.
Пили и бушевали, растаптывали паркет под «The Beatles». Аня тоже танцевала, чуть поодаль от Корнея. Она медленно раскачивалась, держа в руках бокал, с закрытыми глазами, как будто вдыхала музыку, как морской воздух, целительный и успокаивающий. Аня, похоже, почувствовала на себе взгляд Корнея, обернулась к нему
