Письма, телеграммы, надписи 1907-1926 - Максим Горький
Меня это веселит!
я — веселый сумасшедший. И вот почему, увидав в Вашей повести нечто внешнее, я восстал, находя, что это—ниже Вас, что Вы за фактом убийства человека человеком должны видеть не только руку, направляющую убийцу, но и смертельный ужас пред близкой гибелью своей, направляющий эту подлую, эту трусливую руку. Все это есть у Вас в «Терновом кусте». Там кровь — смеется победно, там все мученики — герои, и потому все погибшие — победители.
Жизнь — прекрасна даже и в окровавленных одеждах.
Ну, извините за длинное письмо.
Когда подвинусь к северу — не знаю, а видеть Вас хотел бы, очень!
Здесь Пятницкий, Жеромский — вот если б у Вас нашлось время и деньги да махнули бы Вы сюда жить! Дешево и сердито!
Поклон супруге Вашей.
Жму руку.
А. Пешков
404
И. П. ЛАДЫЖНИКОВУ
Не ранее 11 [24] февраля 1907, Капри.
Драма Аша — вещь сильная по фабуле, но ее русский перевод сделан отвратительно, а потому вопрос о печатании ее в сборниках «Знания» — я не решаю.
Пожалуйста, посоветуйте автору вот что: пусть он пошлет русский перевод Айзману или кому-нибудь другому из литераторов-евреев, хорошо знающих русский язык, — Пусть пошлет и просит их исправить возможно лучше русский перевод.
Посоветуйте ему также дать эту пьесу Коммиссаржевской или Мос[ковскому] Худ[ожественному] театру, но — укажите, что и для сцены перевод должен быть исправлен, а в этом виде — пьеса проигрывает.
Он, должно быть, талантливый человек, этот Аш, его «На пути в Сион» — тоже интересная вещь.
Высылаю вторую часть «Матери». В России она появляется, начиная с 16-го сборника: первая часть в трех: 16, 17, 18-м, вторая — в 19–20.
Получаете ли Вы корректуры из России?
В Америке первая часть будет закончена печатанием в мартовской книге — имейте в виду, что книга журнала выйдет в конце февраля. Стало быть, Вы можете выпустить всю первую часть сразу в марте? Не печатайте на обложке о моих «Интервью» и об «Америке», — я отвлекся сильно в сторону от этих задач и — не знаю теперь, когда выполню их? Начато — многое, кончить ничего не могу.
Ибо пишу рассказ «Шпион», затем буду писать другой — в противовес первому.
Составил план романа «Павел Власов» — в трех частях: Ссылка, В работе, Революция.
Это буду писать с удовольствием! И, кажется, напишу приличную вещь. Готовлюсь, понемногу, к пьесе «Император». Мало материалов! А то бы я уже много сделал.
Буду писать пьесу «Безумцы». Герои — все рабочие, время — московское восстание. Драк — не будет, но — будет пафос. Впрочем — это журавль в небе.
Вообще — я хочу и могу работать, — жаль, спина болит!
И раздражают проклятые товарищи-писатели, мещане, помешавшиеся на деньгах, мелочные, жадные, чорт бы их побрал с женами и детьми! Это — наказание мое! Источник огорчений и острого стыда за людей. Порой так тяжело — кожа ноет. В такой момент они вдруг отдали себя во власть жадности и смешного, мелкого честолюбия!
Иван Павлович — хотите пари?
Я ставлю 100 р. против Вашего гривенника и говорю: кадеты в Думе будут вотировать с правыми. Хотите? Или Вам это тоже ясно? Какая сволочь этот Милюков, а? Унизиться до названия «красной тряпкой» того знамени, которое — он знает это, мерзавец! — окрашено кровью сотен лучших людей.
От Арзамаса прошел отец Федор Владимирский — христианин-социалист. От Саратова — Михаил Егоров Березин, мой учитель по Казани, с.-д.
Газеты — волнуют, но в Россию — не хочется. Ибо — там не будешь работать, а мне кажется — сейчас для меня эго самое главное.
Ну, всего доброго!
Сердечное спасибо за газеты, журналы, табак — еще не полученный, — за все Ваши заботы. Крепко жму руку. Кланяюсь.
А. Пешков
Вы скажите Ашу — если перевод будет сделан хорошо — мы напечатаем пьесу. Это я говорю после разговора с К[онстантином] П[етровичем], прочитавшим ее. Рукопись — при сем посылаю.
405
Д. Я. АЙЗМАНУ
12 [25] февраля 1907, Капри.
Рассказ, по-моему, хороший и даже — очень, хотя речь «Мосея» о «сердце бытия» теряет свой истинно трагический характер там, где говорится о русском генерале.
Имейте в виду, что слова «полтинничная» и «байструк» по приложению ко Христу и Марии являются с точки зрения «Уложения о наказаниях» богохульством, цензура к ним привяжется, и может возникнуть «дело». Лучше выкинуть эти слова.
Вы не замечаете, что у Вас в этом рассказе слишком обильно посеян союз «и»? Читая вслух — получается некий некрасивый визг — и-и-и-и.
Злоупотребление этим звуком даже Андрееву не всегда благополучно сходит с рук.
Истории с деньгами — не понимаю. Вам давно уже Должны их выслать. Сегодня же напишу, чтобы выслали больше.
Почему Вы не прислали «Чету Краоковских»? Присылайте. У нас выходят пять сборников, в них есть крупные вещи, и они должны пойти хорошо — значит, Ваши вещи будут иметь много читателей.
Печатается моя «Мать», новый рассказ Андреева, очень интересный, вересаевские «Записки военного врача» и еще много славных вещей. «Терновый куст» идет — кажется— в 16-м, «Сердце» поместим в 17-й.
Присылайте-ка и «Чету». Вам следует писать и печатать больше. И не следует увлекаться пессимизмом.
Крепко жму руку.
А. Пешков
406
И. П. ЛАДЫЖНИКОВУ
22 или 23 февраля [7 или 8 марта] 1907, Капри.
Дорогой Иван Павлович!
Посылаю «Патруль», несколько исправленный мною. Он, вероятно, будет напечатан в одном из ближайших сборников.
«Мира божия», т. е. «Современ[ного] мира», не получаю, хотя уже вышла вторая книга. Простите, что надоедаю Вам этим!
Во всю силу пишу «Шпиона» — очень занимает меня сей рассказ.
Как живется? Ко мне скоро приедет В. А. Десницкий и С. И. Гусев, также Айзман. Ух!
Но я до той поры кончу рассказ. А интересный человек Жеромский.
Кстати: прилагаю ответ «Французскому Меркурию» по вопросу о религии и венграм о Николае I.
Это просто для того, чтоб Вы знали о поступках моих.
Обе вещи еще не печатались.
Крепко жму руку, кланяюсь.
А. Пешков
Вдруг получил 1000 папирос! Был рад и счастлив и благодарил Вас.
407
Е. Н. ЧИРИКОВУ
Ты спрашиваешь, Евгений Николаевич, нравится ли мне твоя «Легенда»? Не нравится, очень. Даже больше чем не нравится — огорчает. Мне было грустно читать «Огни» и так же грустно «Легенду»,
