Тайны Храма Христа - Аполлос Феодосьевич Иванов
- Но-но, - повторил отец Евтихий и зычно провозгласил: - Наречен будет в честь святого морехода и спасителя на водах…
Имя, подходящее к случаю святого, позабылось, и батюшка провозгласил первое, что пришло в голову:
- … Флегонтом!
В Сумерках долго потешались над новорожденным «ныряльщиком», нареченным именем, которого не оказалось в «Святцах» на день его рождения.
Вспоминали и другие не столь забавные случаи. Рассказывали, что батюшка Евтихий охотно давал приют в своем доме купцам, приезжавшим в село Благовещенское на Евдокиевскую ярмарку. Опоив гостей дурманящим настоем, он, плутуя, обыгрывал их в карты. И таким образом сколотил немалые деньги. Но именно из-за них, неправедно нажитых, он и лишился жизни.
Однажды, прослышав о том, что у отца Евтихия припрятана кубышка с червонцами, под видом купцов в его доме, стоявшем в отдалении от села, заночевали грабители. Ночью они нашли заветную кубышку и завладели деньгами. В схватке за свой капитал и был задушен отец Евтихий.
Новый батюшка, отец Василий, которого прислали в Благовещенское после убиенного Евтихия, был поведения кроткого и трезвого. На людях не чревоугодничал, в карты не играл, вдовыми прихожанками не прельщался.
Благовещенская церковь после Октябрьской революции, когда отец Василий скончался, долгое время стояла под замком. В конце двадцатых годов решено было переоборудовать ее под клуб. Местные комсомольцы устроили субботник. Флегонта и еще нескольких «сочувствующих» парней из Сумерек тоже позвали помогать превращению церкви в клуб «Красный землепашец».
Старики, понятно, вздыхали, корили молодежь за святотатство, но жизнь шла дальше. Потом многие из них стали слушать по утрам репродуктор, а по вечерам смотрели в «Красном землепашце» кино. Приходили на доклады и лекции.
Про Флегонта и других любознательных деревенских парней говорить не приходится: к новой жизни они тянулись, как трава к солнцу…
* * *
Из-за темноты и невежества молодые сезонники существенной разницы между сельской церковью и московским Храмом Христа Спасителя не видели. Они могли заметить только то, что столичный Храм громаднее, богаче золотом и серебром, и понимали, что сокрушить его будет нелегко.
Они с нетерпением ждали дня, когда начнут строить Дворец Советов, где каждый будет трудиться по своей специальности, и заработки их станут побольше тех, которые они имеют, работая в качестве разнорабочих…
* * *
Флегонт вскоре понял, что по-деревенски в Москве одеваться нельзя - надо по возможности сменить свою одежду. Заячий треух и полушубок сдал в кладовку до холодов. Вторым делом избавился от лаптей. Дождавшись получки, пошел в «закрытый распределитель» и купил там по ордеру, который дали ему на стройке, модные «щиблеты». Эта обувка хоть и влетела в копеечку, но была куда красивее лаптей, «на резиновом ходу», с металлическими подбойками и железными крючками в два ряда!
Со второй получки купил Флегонт пиджак «вертисезон» из грубошерстного бобрика. «Вертисезон» - это значит на все времена года. Но для лета он оказался тепловат - на солнышке запреешь. Спасибо, люди добрые совет дали теплую подкладку пока спороть. К зиме можно пришить опять.
Через месяц после приезда зашел Флегонт в парикмахерскую. Впервые в жизни. Шустрый горбатый старичок в белом фартуке спросил, как его подстричь: под «бокс» или «полубокс"?
Флегонт смело ответил:
- Давай на весь бокс, как положено. Деньги у меня имеются.
Взял старичок острую бритву и выскоблил Флегонту весь затылок от шеи до макушки. Начисто! До бела! Это, оказывается, и был «полный бокс».
Глянул Флегонт в зеркало и сам себя не узнал. Не голова стала, а брюква! На самом темечке торчит рыжеватая ржаная стерня! А тут еще по щекам здоровенные веснушки разгулялись, словно божьи коровки!
Вышел из парикмахерской, а тут откуда ни возьмись - беспризорник. Глянул он на Флегонта, да как завопит дурным голосом:
- Глянь, ребя! Цирк приехал! Сейчас этот фраер кувыркаться будет.
Пришлось в тот же день в «закрытом распределителе» купить кепку.
* * *
В то время «воскресений» не было. Установлен был для трудящихся вместо него выходной день - свободный от работы, пятый день после четырех трудовых. Но не единый для всех, как теперь. Одни гуляли «по пятым и десятым числам», другие, скажем, «по вторым и седьмым», а иные - по «четвертым и девятым». В таком распорядке заключались и свои удобства, и неудобства для трудящихся людей. Но они, как всегда, привыкали к установленному порядку, приспосабливались к нему и считали, что по-иному быть не может.
В первый же свой законный выходной день отправился Флегонт к Храму Христа, чтобы осмотреть его как следует. А то, подумалось ему, станут девки в Сумерках расспрашивать, и не больно-то хорошо получится, ежели он не сумеет ничего толком рассказать о самой главной церкви в Москве. Смеяться, поди, станут - та же Феозва. Она подковырнуть любит. Языкастая девка.
По мере приближения к Храму Флегонту казалось, что Храм все больше и больше вырастал. Рассматривал его Флегонт не спеша, обстоятельно. Когда подошел поближе, продолжая таращиться на огромную золоченую луковицу главного купола, сиявшую на солнце ярче начищенного самовара, то даже кепка свалилась с затылка. Подняв ее, оглядел Флегонт и купола поменьше, сиявшие так же ярко. Стены церкви, облицованные светлым камнем, казались Флегонту сахарными. И весь Храм походил на огромный сахарный фигурный кулич, украшенный половинками позолоченных яиц.
"Страсть красиво», - заключил он про себя, поднимаясь по широким ступеням темно-красного гранитного крыльца. Перед входом в дверных арках разглядел какие-то каменные человеческие фигуры - чудные и непонятные, по одежде видно - старинные.
Войти сразу в Храм через приоткрытые врата побоялся. А вдруг нельзя? Вдруг заругают, закричит кто-нибудь сердитым голосом: «А тебе чего здесь надобно? Пшел отселева!»
Помаленьку, однако ж, осмелел - очень уж хотелось взглянуть, каково оно там внутри. Бочком, озираясь, вошел в полутемный огромный Храм.
Из-за таинственной полутьмы огромность, богатство и красота Храма поразили Флегонта еще больше. Не зная разницы между золотом и позолотой, он вообразил, что все в Храме золотое: массивные рамы икон и люстры, лепные завитушки на стенах и на сводах. Все отливало в полутьме драгоценным металлом и казалось Флегонту тяжелым и дорогим.
Захотелось вдруг поскорее уйти: подумают еще, что золото воровать пришел. Но, увидев, что в глубине огромного Храма ходят какие-то люди, некоторые из них крестятся на иконы, другие рассматривают огромные картины, решил, что можно и ему побыть недолго.
Тут Флегонт заметил стоящие в приделе огромные каменные фигуры наподобие тех, что видел снаружи в дверных арках. «Видно, некоторых из
