Осень на Луне - владимир игорьвич кузнецов
Мой черный дог, несмотря на то, что прошел все курсы служебного собаководства, в основном, был собакой охотничьей: я брал его с собой в лес, и он мне приносил уток. Он сплавлялся вместе со мной на плотах и даже ехал на крыше поезда. И вот, наконец, мы отправились с ним ловить мамонта.
Это была серьезная экспедиция. Есть авторитетные свидетельства, а так же многочисленные рассказы аборигенов о том, что в 20-х годах 20-го века в марийской тайге видели мамонта. Мне, например, мариец – собиратель сосновой смолы – показывал покинутую деревню и говорил: «Очень большой лохматый все время приходил, и все топтал, пришлось людям уйти. Этот большой – Обло зовут, под землей живет…»
А ведь в «Марийке» столько карстовых провалов и озер, – значит, есть под землей и огромные пустоты, пещеры. Кто там живет, ни туда ли мамонты ушли?
Вообще-то, марийцы народ суеверный, у них в лесах и лешие, и водяные, и оборотни водятся. С нами, в этом смысле, где-то на 7-й день путешествия, приключилось нечто весьма забавное.
Наша экспедиция состояла из меня, двух моих друзей, и, конечно, с нами была собака. Мы шли с тяжелыми рюкзаками, и ружье висело на шее. Была ранняя весна, неустойчивая холодная погода, иногда даже шел снег. Когда по лесному завалу мы переходили небольшую, но стремительно бурлящую речку, мой пес сорвался туда – в черную ледяную воду…
Все обошлось, мы его достали, но Черный так дрожал от холода, аж посинел. Недолго думая, я выдернул из-под клапана рюкзака меховую (летную) куртку и надел на собаку. Куртка еле сошлась на его могучей груди, а в талии болталась, тогда я затянул ее своим ремнем, на котором так и остался висеть большей охотничий нож. И пес, согревшись, радостно побежал вверх, на речной обрыв.
А вот когда следом поднялись мы, то – нарочно не придумаешь!
На полянке стоял мариец, в совершенно немыслимой позе и, чтобы не упасть, опирался на старенькую одностволку. К ногам его, жалобно скуля, жался маленький тощий гончак. А мой пес важно ходил вокруг, поливая кустики. Увидев нас, и все же не отводя глаз от чудовища, мариец прошептал: «Кто это?». Понимая, что дело не ладное, я стал говорить ему, что это просто собака, только большая, и стал рассказывать о породе…
«А почему ОН в шубе?»…
Тогда я стал рассказывать, как мы переходили речку, о том, что шерсть у него короткая, что пес замерз…
Но тут мариец, покрутив пальцем над головой, сказал: «Е-е-е, а ножик у НЕГО зачем?»
И больше никто ничего не сказал. Я не смог ответить, не смогли и мои друзья объяснить ему, с какой целью вооружилась собака таким очень даже не маленьким ножиком. Мы молча ушли, а марийский охотник так и остался…
Интересно было бы съездить еще раз и узнать – в какого мамонта превратился мой дог, или, может быть, собиратели фольклора знают…
Жаль! Столько приключений, столько историй, но теперь, видите ли, Иван Скорпионов будет рассказывать, а истории у него – все о том же…
Мой друг вегетарианец
Братья мои и сестры мои, самоубийцы! – Никогда, никогда, никогда! Всю свою жизнь, всего себя посвятил я поиску самоубийства без убийства, потерпите, потерпите еще чуть, уже близко – есть, есть такой способ!
А история, – вот какая!
Мой друг, музыкант и великий путешественник взял как-то, да и женился. Хорошая жена попадется – счастливым будешь, а если она – Ксантиппа, то станешь Сократом, ему же такая попалась, что стал он вегетарианцем.
А вышло все, – вот как…
Должны были придти родственники жены, и она послала его петуха зарезать (они там кур разводили), он взял самый большой и острый нож и пропал…
Долго, долго его не было, все родственники разъехались, а потом пришел, весь бледный и без петуха. Петуху он голову так и не смог отсечь, зато отсек себе – крайнюю плоть. С тех пор мясо, рыбу, кур и яйца он не ел, а жена его выгнала.
И вот идет он один в лютый мороз по какой-то дорожке, и видит башмак, вмерзший в утрамбованный снег. И вдруг подумалось ему, что, может быть, не одному ему так плохо, что если, вдруг, – его папа напился, и упал где-то там, и сейчас вмерзает в снег как этот башмак. И ему так захотелось спасти папу, что он стал выковыривать из снега башмак, напрягая все силы, ногтями и зубами…
Но… И тогда он сел в позу «лотоса» прямо на башмак.
И сидел, и сидел, не обращая внимания ни на мороз, ни на случайных прохожих, пока ни оттаял лед…
Это далеко еще не вся история, потом он пошел к любовнику своей жены, который жил – аж на шестом этаже! И, предчувствуя дальнейшее развитие событий, постелил свой драгоценный башмак внизу…
Мой друг выжил после прыжка с балкона шестого этажа прямо на башмак, но на всю жизнь остался чистейшим вегетарианцем. Недавно такая интереснейшая философская беседа у нас была, и вдруг выяснилось, что он и гречку не ест. Почему? Смутившись, всегда тихим голосом, говорит, что сам удивляется, шизофрения, наверное…
Ивана Скорпионова, как всегда, бесцеремонно, прервал Лунный Заяц своими лемурийскими гимнами: «Лямур, лямур! Лямур – дитя, дитя свободы, законов всех она сильней…» – и т. д. и т. п. Вот так у нас на Луне…
А потом Лунный Заяц долго смеялся над людским суеверием, что нет, мол, ничего быстрее мысли.
Мысль быстрая летит всего быстрей,Но если скорость есть у ней,То значит время нужно ей.И время шло, трудилась мысль моя, —Из пункта «я» в – «не я» стремился я,Но «я» сидело у руля,И в пункте «я» я до сих пор —На мысленном пути затор.Не обойтись без озаренья…Живу давно, и до сих порВсе жажду откровенья.– Да, да! Я жажду, жажду! – вскричал вдруг Данет Яснетов.
Мы так обрадовались его весьма обоснованному желанию, что не поленились преподнести ему кувшинчик лунного вина.
Пить или не пить – да или нет, как поступить, если ясности нет?
Но Данет выпил и отважился говорить.
Как Дух поймать, в какие клети?Я мыслю новую Тюрьму…Грустит философ, и смеются дети…Где Радость, неподвластная уму?«Где хочет, там и дышит».Не хочет здесь, а хочет там,За стенами, над крышей —Поближе к Солнцу, к Небесам…Дух Жизни дышит вольно.Миг озарения, постой!Болит мой ум, и мыслям больно…– Ой! Выпей еще кувшинчик! – перебил Яснетова Заяц. – От ума помогает», – и поделился с нами секретом бессмертия.
Секрет бессмертия
Конечным мерить Бесконечность —Для этого, нужна нам Вечность!Быть метром – Мэтром для всего,Что можно выудить из Ничего.А если перестанешь мерить,От слова «смерить» – смерть!Что мерил, тем и жил,Потом у мер того,
