Двадцать тысяч знаков с пробелами - Артак Оганесян
Он добирается до финального боя и ожидает выхода ещё одного великана, закованного в металл. Но на ристалище является рыжеволосая девушка, чей тонкий стан облегают кожаные латы, на плечи наброшена рыжая шубка, а позади развевается широкая полу-юбка из такого же рыжего меха. Она встаёт вполоборота, веером расправляя… нет, не юбку, а семь лисьих хвостов.
Перед ним сама Госпожа, жена правителя, лисица-оборотень. Герой вскидывает голову, чтобы посмотреть в глаза Сёгуну. Тот кивает, мол, последний поединок будет с ней. Едва Герой возвращает взгляд на кицунэ, как она молниеносно наносит первый удар тонким, длинным клинком.
Это было во второй раз, когда я перескочил ограду и пристроился рядом с ней на траве. Но в этот раз она не стала читать вслух. Она взяла меня за руку и повела в дом. Мы прошли в кабинет её отца. В нём книжные полки покрывали стены от пола до потолка. Они перевезли все бумажные книги из городской квартиры на дачу. Я впервые видел настоящие книги, их заменили цифровые задолго до моего рождения.
Я водил пальцем по корешкам, но не осмелился нарушить порядок на полке. Девочка вытянула одно из толстых изданий, полистала и раскрыла на искомой странице:
– Смотри, моя любимая новелла.
Я наклонился через её плечо, а она вдруг обернулась, будто ждала моего движения. Наши губы встретились.
Мир должен нравиться создателю, автор должен жить в своём мире. И тогда мир станет близким читателю.
Они уже сражались не в крепости Сёгуна, а в саду, полном цветущей сакуры. Их мечи исполняли свой убийственный танец. После каждого маха потревоженные ветви роняли на траву стайки нежных лепестков.
Кицунэ снова взмыла в воздух. Герой подпрыгнул следом. Они приземлились на берегу озера, по глади которого пошла рябь от звона ударяющихся мечей.
Для меня этот кабинет стал целым миром. В нём мы, сидя на ступенях стремянки, читали вслух книги и целовались. В том возрасте мы не знали, что ещё делать, кроме как читать и целоваться. Каждая книга открывала свой мир. Эта комната вмещала в себя мириады миров, в которые мы отправлялись вдвоём!
Достоверность. Надо писать либо о том, что вы хорошо знаете, либо о том, о чём никто не знает. Самый простой метод во втором случае – дать подлинную деталь, которая знакома читателю, и она заставит его поверить в целое.
Вдруг краем глаза Герой замечает серую уточку, которая безмятежно плывёт, оставляя за собой на воде расходящиеся лучи. На фоне буйства красок декоративного сада эта самка кажется бесцветной. Она неуместна в этом пейзаже. Это колдовская ловушка.
Когда я снимал с неё очки, она беспомощно моргала своими большущими глазами, а потом закрывала их в ожидании поцелуя. Я не знал, куда девать эти дурацкие очки и держал их в руке, обнимавшей её.
Кульминация требует подготовки эпизода, нагнетания атмосферы, чтобы воздух звенел, чтобы читатель одновременно хотел поскорее узнать, чем же всё закончилось, но при этом не смел перелистывать, а читал бы каждое слово, боясь упустить ключевую фразу.
Этого мгновения, – отвлечься на серую утку, – было достаточно, чтобы рыжая лиса пронзила сердце Героя насквозь.
Я выдернул из себя имплантат. Боль от рвущихся соединений с нервными окончаниями была неожиданно сильной. Дальше я буду писать сам.
Заканчивалось лето. Мы стояли у забора, она – с их стороны, а я – с нашей.
– Ты позвонишь мне в городе?
– Да, конечно, – заверил я. И не позвонил. И не ответил ни на одно из её сообщений.
Я стеснялся того, что она ужасно некрасивая. Одно дело на даче, где мы были одни. Другое – на улицах, где мы могли встретить знакомых. Меня бы засмеяли.
Выбор локации определяет не только место действия, но и помогает создавать или усиливать эмоциональный фон происходящего. Особенно это важно для кульминации и эффектного финала. Пусть герои сражаются в жерле вулкана или на краю пропасти.
Перед тем, как я его вырубил, компьютер успел выдать мне в мозг такую концовку: «Герой оседает на одно колено и роняет короткий меч, потом второй меч, и падает, не сводя застывшие глаза с уточки посреди озера».
На следующий год я всячески пытался улизнуть от поездки к деду. Но меня всё-таки отправили, едва пришла весна. Дачный сад пышно украсился цветами.
Девочка-соседка и двое парней постарше развалились на дачных качелях. Один из них читал вслух. Её взгляд скучающе блуждал по белоснежным кронам наших яблонь, потом опустился и замер на мне. Я кивнул и улыбнулся. Она не ответила. Вдруг озорно ткнула пальцем в бок кавалера справа и бросилась бежать по лужайке. Куда-то пропала её угловатость, лёгкая юбочка топорщилась на округлившихся бёдрах. Исчезли очки. Остался только несуразный нос.
Заключительная фраза главы и, тем более, всей книги – это вишенка на торте. Запоминаются последние слова. Редкая метафора или тонкая аллюзия могут стать прекрасным финалом для вашего произведения.
Я знаю только одного человека, который настолько беззаветно любил книги, что готов был посвятить им свою жизнь. В нашем цифровом мире только она могла придумать литературный марафон: первый этап – тысяча знаков, второй – две, третий – пять… Финальный – двадцать тысяч.
Всё-таки настоящим героем моих двадцати тысяч знаков станет она, огненно-рыжая девушка с немного длинным, но тонким носом. Большие, как лист яблони, глаза не подменить. Я вижу в ней нескладную девочку-подростка c утиным носом.
И мечтаю написать книгу, с которой она выйдет в сад, устроится на качелях, подобрав под себя ноги, и откроет заложенную пальцем страницу. Пальцем, а не закладкой, потому что она не расстаётся с книгой, пока не дочитает до конца. В финале серая уточка станет рыжей лисой.
