Николай Лесков - Бродяги духовного чина
«Того же 750 г., ноября, против 5-го числа в почине Воскресенского монастыря Новый Иерусалим бежал иеродиакон Марко, ходы и мови гайдамацкой, лет тридцати». «Забить в колодки» и т. д.
«В Красногорском монастыре жил бесчинно и во всем поступал предерзостно иеродиакон Яссон, и когда наместник иеромонах Арсений послал его для допроса, он того же дня, 18-го октября 750 г., безвестно бежал. Росту большого, волосов черных, носа долгого, мови дроботливой, лет как бы 35-ти». Его «поймать, забить в колодки» и проч.
Того же года 18-го июля из Песношского монастыря бежал 50-ти-летний иеродиакон Оплечев (без имени), присланный туда за нехорошее дело из св. Сергиевой Троицкой лавры. Его тоже «поймать и забить».
«Нижегородского архангельского собора бывший протопоп Василий Иванов, сын Лутохин, в июле 1749 г., за разные показанные в указе вины послан был в Зеленогорский монастырь, а оттуда 25-го декабря 1750 г. (на самое Рождество Христово) бежал безвестно, а приметы протопопа те: росту великого, дебел, волосом сед, борода впроседь, лицом избела красноват, долгонос, говорит сиповато, от рождения в шестьдесят лет».
А с ним сбежали или им сведены той же обители иноки: «монах Малх да иеродиакон Марко», – оба по приметам люди непоказные: иеродиакон Марко «росту мал и косноязычен», а инок Малх имел «волосы долги, но речь гнусявую».
В это же самое время из киевского Кирилловского монастыря бежал «лишенный иерейского сана и присланный в монастырь для содержания без сообщения святых тайн по смерть» села Зубатова иерей Андрий Иванов, кой приметами таков: «росту низкого, корпуса сухощавого, волосов на голове простых, лица желтого, стешками (?), молви трусливой, ходы спесивой».
Всех искать, держать, ковать и проч.
Из Густынского монастыря, против 7-го октября 750 г., ночью бежал «иеромонах Моисей, находючийся по смерть свою без священнодейства за пьянство». Из Троицко-Сергиевой лавры бежал иеродиакон Илларион, изображение примет коего отвалилось. Обоих требовалось «смотреть, в колодки забивать» и т. д.
Случалось, что иноки уходили из монастырей с значительною покражею и святотатственного характера. Такой случай, бывший в 750 г. в нежинском Благовещенском монастыре, откуда «октября против 24-го числа в вечер бежал иеромонах Варлаам, писарь в житии не постоянный». Он, «оставя все дела монастырские, сбежал неведомо куда», а с ним «из церкви Благовещения из алтаря не стало разных церковных из шкафы вещей, – поясов шалевых красных; великой рукии, четыре материи зеленые; локоть восемь штофу разноцветного; кружку кошельковую сломано и денег полтора рубля взято. На митре сребро-позлащенной две штучки алмазных оторвано; на митре парчевой венчик жемчужный обрезано. Икону пресвятые Богородицы Казанские, которую писал Петр митрополит киевский, с затвором, и по краях тоей иконы и на затворах оклад золотой, а венец жемчужный, под жертвенниками снято и неведомо где оную икону было подето; а после-де тая же икона в церкве неведомо кем подкинена и с этой иконы до десяти зернят жемчужных отрезано. Да и прежде сего в недавнем времени в месяце сентябре, в первых числах тако ж, и кружку в церкви отбито и деньги пятнадцать рублей с оной взято. Иеромонах Варлаам росту среднего, власов черных, долгих, лет 30, лица омальковатого (?), очей карих, спевает тенора». Его «смотреть, поймать и забить в колодки, а вещи прислать».
«Против 23-го января 750 г., ночью, бежал киевского Пустынно-Николаевского монастыря постриженец в мантию, монах Паисий, росту большого, лица долговатого, глазов белых (sic) дримловатых, волосов русявых, лет 40». «Поймать» и проч. «Августа 4-го бежал Киево-кирилловского монастыря иеродиакон Климент, росту высокого, лица мало-зеленого, бороды невеликой».
Бежали и «раскольники» хотя не от своих, а от «господствующих», и тогда розыски производились тем же порядком, но только видно, что они содержались под стражею несколько тщательнее, хотя, впрочем, это мало помогало, так как и сами стражники тоже были бегучи.
В именовании «утекленцев» тоже есть отмены. Так, например, в митрополичьем указе 4-го сентября 750 г. писано, что «по некоторому самонужнейшему делу содержались при святейшего правительствующего синода конторе колодники, раскольники схимник Анфитка, да трудники его Иоська и Авраамка, и они бежали, купно», и прибавим – очень оригинально. Побег совершился «августа 26 числа по полудни, во втором часу, и за пребывавшим при иной святейшего правительствующего синода конторе отставным прапорщиком Яковом Есюковым». Приметы беглецов такие: «схимник Анфитка росту среднего, плечист, лицо угреватое, побитое рябинами, ноздри с обеих сторон рваные, пытан, глаза кривавые, волосы черные, лет пятьдесят. Оська – невелик, лет двадцати. Авраамка росту малого, лет 40, волосы светло-русые с сединами». Страж же этих беглецов, тоже вместе с ними бежавший прапорщик Есюков, был таков: «росту среднего, лицом скуловат, бел, на голове волосы темно-русые, малые, взлезаст (!), с плешинами, летами в тридцать пять». Всех их одинаково «смотреть, ловить, ковать» и проч.
Раскольников некрепко уберегали не в одной конторе, а они преблагополучно бежали и из контор монастырских, – так, например, сряду же «раскольщицкий черней, Герасим», который прислан из святейшего синода конторы в контору ставропигиального Новоспасского монастыря, бежал из конторы этого монастыря, 50 лет. Но это еще благополучие, что он никого с собою не увел, а то случалось и такое горе.
1751 года из ставропигиального Новоспасского монастыря бежал пономарь монах Илларион, 27 лет, да содержавшийся там же раскольнический чернец Виссарион, которого велено было особенно заковать в ручные и ножные кандалы и прислать к синодальным членам; но только ему «нигде в Москве сыску не было». Кто тут кого сманил и увел: раскольничий чернец православного пономаря, или пономарь юного чернеца, – угадать нетрудно.
«Епархии ростовской и ярославской обретавшийся в Углицком монастыре, в братстве Ярославского уезда, села Николаевского, вдовый поп Алексей Григорьев, а в брянском Саввине монастыре иеромонах Вениамин – бежали». Бежавшему «попу шестьдесят лет».
«751 года февраля 5-го против 6-го дня из Черниговского Ильинского монастыря бежал иеродиакон Вениамин, находившийся в должности коперштихаторской и подмовил с собою иеродиакона Нектария, находившегося в должности пекаревой. Вениамин росту мало выше среднего, собою товклив, лица островатого, щуплявого, глазами пахмурен, носа долгого посредине малогорб». Примет Нектария нет, и вообще конец указа оторван.
«27-го апреля 751 года бежал из Киево-Братского монастыря иеродиакон Тавия Яскевич, приметами таков: росту среднего, на голове и бороде волосов русых, темно-простых, бороды невеликой, очей в лобу западлых, телом умерителен; носа малого, продолгого; ходы замашкой, – як ходит, то руками размахивает, спевает и читает тенористо». «Накрепко его смотреть, поймать, забить в колодки» и т. д.
3 июня 751 года из канцелярии метрополии Киевской был разослан указ о поимке нескольких бежавших молодых иеродиаконов, из которых имена некоторых оторваны, а другие уцелели. Между сими последними есть Кодрат, «собою белопуз, волосов рыжих и коротких, говорит тихо и пискливо, по-литовски; читает и спевает себе в нос трудоголосом, как бы в род плача, лет ему от роду 22, художества резчик панагий, крестиков, летир и образков на дереве и на меди. Он же и печатки резать умеет». Назван еще иеродиакон Нектарий, тоже 22 лет, вида «пахмурного, тонкляв и всегда нависшися смотрит и что ни говорит, то как бы сердившись, особливо в случае его вопрошения, ответствует и говорит хрипливо, тихо и розначим голосом».
В том же году, 14 мая, из Нежинского Благовещенского монастыря бежал иеродиакон Пахомий, 25 лет, который «определен был в пономарню, в звание эклекашеское. Росту он невеликого, собою тонок, нос кирповат, спевает и читает розначо».
В 1754 году бежали из Кирилловского монастыря, в Киеве, иеромонах Иакинф, да дьякон Марко, да иеромонах Софроний, «стриженый, лицом очень смугл, очей желтоватых». Киево-Николаево-пустынного монастыря иеромонах Игнатий, «росту высоковат, собою тонковат, лицом бледноват и головою лысоват, с тылу и по бокам на голове мало волосов, спевает тенора; да иеромонах Иакинф сам собою дебел, а лицом красно-рыжеват, волосов черно-сивых, спевает тенора, лет 60. Нежинского монастыря иеродиакон Фортунат, росту великого, полон и толстоват, говорит громогласно. Монахи Савва и Аверкии», и пр.
Но вот являются еще особливые случаи более интересных побегов, которые, конечно, предприняты не с целью бродяжить, а, вероятно, с иными, более основательными планами. Эти планы мы и попытаемся разгадать и, если можно, объяснить.
В указе митрополита Тимофея Щербатского писано, что «некоторые священнические сыны, а именно: Стефан да Федор Клеоповы, Антоний Буринской, дьякон, да Петр Голобудский, зная свое дело к получению иерейского чина недостоинство и в чтении крайнее неискусство, минуя архипастыря своего, отшед за рубеж к чужестранным епископам без всякой правильной причины, без указных презентов (?) и ни к какому месту, не удостоен ваканс, ухищренным образом против правил св. отец священство похитили». «А дабы другим впредь сего чинить повадно не было», повелевается «священнического благословения у них не брать и священниками их не называть», а «смотреть» и т. д. Приметы же этих не достойных иерейства были такие: «Стефан Клеопов носа островатого, волосов простых, бороды малой и весьма редкой, лет 26. Федор Клеопов росту невеликого, мови дроботливой и шепеливой, ходы швидкой, носа невеликого, мало-толстоватого, лет 34. Антоний Буринской мови тонкой, ходы пространной, носа долгого, а лица сухощавого. Петр Галабутский лица смоглеватого, носа умеренного, лет ему 27».
