Николай Лейкин - Квартирная страда

— Но ежели мы такъ будемъ искать, то мы никогда не найдемъ себѣ квартиры. И съ чего это ты усталъ такъ, я не понимаю!

— Матушка! Да вѣдь это ежели верблюда двухгорбаго послать, а не только статскаго совѣтника, такъ и тотъ…

— Какой вздоръ! Отчего-же я такъ не устала? Ну, устала я, а чтобы измучиться — нисколько.

— Ты это говоришь для того, чтобы противорѣчить мнѣ. Но, съ другой стороны, твоя корпуленція или моя! А тутъ шесть тысячъ ступеней… Во мнѣ вѣсу вдвое больше, чѣмъ въ тебѣ.

— Ѣшь много, пиво пьешь, водку пьешь… Я тебѣ сколько разъ говорила: «брось водку».

— Довольно, довольно. Пошли наставленія. Такъ ужъ и быть, пойдемъ смотрѣть квартиру, — перебилъ жену мужъ и сталъ переходить черезъ улицу. — Но только, пожалуйста, чтобы на сегодня эта была ужъ послѣдняя квартира.

— А насчетъ водки — сколько разъ я тебѣ говорила, что при твоей тучности пора тебѣ водку бросить, — снова начала жена.

— Довольно, довольно! Пожалуйста, оставь.

— Два раза ты пьешь водку дома передъ каждой ѣдой. А внѣ дома? Бѣгаете вы въ полдень со службы, закусывать пирожками — пьете. Пріѣдешь ты на станцію желѣзной дороги, чтобы ѣхать на дачу, — передъ поѣздомъ опять въ буфетъ… Это вы называете червячка заморить передъ обѣдомъ.

— Да вѣдь ужъ я иду смотрѣть квартиру, послушался тебя, такъ чего-же точить-то меня! Измучился, жарко, дворники и швейцары раздражаютъ, да еще жена точитъ!.. Вѣдь это муки Тантала!

Мужъ стоялъ около воротъ дома, гдѣ были прилѣплены билетики объ отдачѣ квартиръ, и остервенительно дернулъ за колокольчикъ, вызывая дворника.

— Да и помимо того, тебѣ надо водку бросить, — не унималась жена. — Ты еще пенсіи не выслужилъ, а у тебя жена, трое дѣтей. Хватитъ тебя кондрашка, такъ что я съ ребятами буду дѣлать!

Мужъ стиснулъ зубы и дернулъ еще разъ за звонокъ.

— Еще если-бы у тебя капиталъ былъ, — продолжала жена. — А то съумѣлъ прикопить только три выигрышные билета трехъ займовъ, да и то заложены.

— Лизавета Андревна, пощади!

Мужъ въ третій разъ дернулъ изо всей силы за звонокъ, но дворникъ все еще не показывался. Жена была неумолима и не прекращала словоизверженіе.

— А эта игра въ кегли по вечерамъ на дачѣ,- не унималась она. — Сколько ты тамъ пивища-то выхлещешь!

— Да вѣдь сама-же ты меня надоумила въ кегли играть, чтобы былъ моціонъ отъ толщины-… стоналъ мужъ, разсердился, крикнулъ:- «Куда-же это дворникъ запропастился!» и опять дернулъ за звонокъ.

Выбѣжала за ворота босая баба съ растрепанными волосами, взглянула на звонившихъ и плюнула.

— Фу, ты пропасть! А я думаю, что околоточный, и со всѣхъ ногъ бѣгу! — воскликнула она. — Чего-жъ это вы звонки-то рвете! По десяти разъ звонитесь. Чего надо?

— Дворника намъ… Квартиру будемъ смотрѣть.

— Нѣтути его. Старшій дворникъ въ портерной сидитъ, а младшіе дворники у насъ насчетъ квартиръ ничего не знаютъ, да и тѣ теперь по сѣноваламъ спятъ.

— Такъ сбѣгай за старшимъ, голубушка, — проговорила дама.

Мужъ замахалъ руками.

— Знаю, знаю я, что значитъ дворника по портернымъ разыскивать! Это битыхъ полчаса пройдетъ, потомъ онъ явится пьяный… Нѣтъ, не желаю. Довольно! Поѣдемъ домой на дачу. Мочи моей нѣтъ! — завопилъ онъ и сталъ нанимать извозчика на желѣзную дорогу.

— Останемся мы безъ квартиры… Зазимовать намъ на дачѣ…- плакалась жена.

IV

Около печатнаго ярлыка «Отдаются квартиры», вставленнаго въ деревянную рамку подъ стекломъ и вывѣшеннаго у воротъ дома, сталкиваются два субъекта: полный, въ шляпѣ котелкомъ, въ бакенбардахъ, въ пальто-крылаткѣ и въ пенснэ на носу, и тощій, въ свѣтломъ пиджакѣ, въ сѣрой шляпѣ, съ портфелемъ и съ сложенной клеенчатой накидкой, перекинутой черезъ плечо на ремнѣ, и съ бородкой травками. Оба пожилые.

— Боже мой! Кого я вижу! Иванъ Иванычъ! — восклицаетъ субъектъ въ пальто-крылаткѣ.

— Ахъ, Петръ Иванычъ! — откликается субъектъ съ портфелемъ и спрашиваетъ:- Квартиру?..

— Квартиру, чортъ-бы ее побралъ! Пятый день ищу.

— А я, такъ ужъ восьмой… И все безъ толку… Каждый день послѣ службы два часа времени употребляю. Да, кромѣ того, у меня жена черезъ день пріѣзжаетъ съ дачи и ходитъ по городу.

— Ну, а моя жена въ послѣднемъ мѣсяцѣ гуляетъ, такъ ужъ ей не до квартиры.

— Опять?!.

— Что-жъ… Богъ благословляетъ. Пять лѣтъ ничего не было. Думали, что ужъ совсѣмъ покончили, анъ нѣтъ. Вотъ изъ-за этого обстоятельства и перемѣняю квартиру. Тѣсно. Мамка-кормилица понадобится. А вы знаете, что такое мамка? Вѣдь ее кой-куда не положишь.

— Знаю, знаю. Самъ плясалъ подъ мамкину дудку. Захотѣла разъ, чтобы чай ей отъ стола подавали на серебряномъ подносѣ, и нарочно для этого мельхіоровый подносъ купилъ. «А то, говоритъ, уйду»…

— Ну, вотъ видите. А у меня въ дѣтской и такъ три кровати, да четвертая нянькина, такъ ужъ будущаго новорожденнаго съ мамкой и некуда дѣвать. Комната большая, при нуждѣ можно-бы… Но мамка…

— Знаю, знаю… Самъ собственноручно солдата ея въ казармахъ разыскивалъ и двѣ кумачевыя рубахи ему вручалъ, чтобъ у мамки молоко не пропало.

— А жарища-то! И вдругъ, по этой жарищѣ квартиру искать!

— Каторга. Я считаю, что отысканіе по этакой жарищѣ квартиры — это одна изъ казней египетскихъ.

— Хуже-съ. Танталовы муки. Вотъ намъ жизнь-то! Служишь, получаешь чины, ордена, а тутъ квартира — и… Тьфу! Наказаніе… И если-бы у меня не кончался срокъ старой квартиры пятнадцатаго августа…

— И у меня пятнадцатаго августа. Но вамъ что! Вамъ съ полагоря, вы человѣкъ тощій, но намъ, толстякамъ…

— Батенька, я хоть и не толстъ, но у меня ревматизмы въ рукахъ и ногахъ, такъ каково мнѣ по лѣстницамъ-то! Да ежели съ портфелемъ…

— Поручили-бы портфель-то курьеру привезти. Онъ и привезъ-бы вамъ къ поѣзду.

— Отецъ родной, у насъ только два курьера, и оба ищутъ квартиру для его превосходительства.

— Ахъ, и онъ перемѣщается?

— Перемѣщается. Квартиры нѣтъ подходящей, и черезъ это золъ, какъ цѣпной песъ. Вѣдь изъ-за этого-то у меня и портфель. Потребовалъ, чтобъ къ завтра одно дѣло… А и дѣло-то не спѣшное. А меня сегодня вечеромъ, какъ на зло, на винтъ звали. Фу! — отдувается тощій субъектъ, выхватываетъ изъ кармана платокъ и, снявъ шляпу, отираетъ со лба и съ лица потоки пота.

— Фу-у-у! — повторяетъ полный субъектъ и, вытащивъ платокъ, тоже отирается.

Пауза.

— Ну, что-жъ, звоните дворника, — говорить тощій субъектъ.

— Да я ужъ и то два раза звонилъ, но никакого толку.

— Звоните въ третій разъ. Надо-же дозвониться. Или, наконецъ, обратимся къ швейцару.

— Да вамъ-то собственно что? — спрашиваетъ полный субъектъ. — Я хочу немножко поотдохнуть и поотдышаться. Я только что сейчасъ въ домѣ рядомъ три лѣстницы смѣрилъ.

— Какъ, что мнѣ? Тоже квартиру. Будемъ вмѣстѣ смотрѣть.

— Нѣтъ, Иванъ Иванычъ, это неудобно.

— Отчего неудобно?

— Да какъ-же, помилуйте. Я раньше васъ къ этому дому подошелъ. Здѣсь для меня окажется подходящая квартира, а вы у меня ее отобьете.

— Вы раньше сюда подошли, а я нарочно къ этому дому пріѣхалъ, потому что мнѣ нашъ экзекуторъ еще сегодня утромъ на этотъ домъ указалъ. Онъ для своей тещи въ этомъ домѣ квартиру смотрѣлъ, но тещѣ его оказалась квартира въ пять комнатъ велика, а мнѣ именно въ пять-то и надо.

— Да и мнѣ въ пять. Нѣтъ, Иванъ Иванычъ, я ужъ прошу васъ отойти и смотрѣть гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ. Помилуйте, что-жъ это такое! Мучился я, мучился, бродилъ, только набрелъ на подходящее — и вдругъ вы…

— Позвольте… Да, вѣдь, это нашъ экзекуторъ набрелъ вчера, а вовсе не вы… Вы даже не нашего вѣдомства.

— Плевать мнѣ на вашего экзекутора! Что мнѣ вѣдомство! Никакого я экзекутора не знаю и знать не хочу!

Полный субъектъ уже начиналъ горячиться. Тощій субъектъ схватился за ручку колокольчика и изо всей силы сталъ звонить дворника, тоже раздраженно приговаривая:

— Экзекутора можете и не знать, на экзекутора можете плевать, но ежели онъ указалъ на подходящую мнѣ съ дровами квартиру въ пять комнатъ, то я до тѣхъ поръ не успокоюсь, покуда не осмотрю ее! Да-съ…

— Вы можете послѣ меня осмотрѣть.

— Съ какой-же это стати? Лучше ужъ вы послѣ меня ее осмотрите, ежели ужъ на то пошло.

— Но, вѣдь, это-же съ вашей стороны не благородно. Я ужъ стоялъ у дома, когда вы подъѣхали къ нему! — кричалъ полный субъектъ и въ] свою очередь сталъ звонить дворника.

— Какое имѣете право, милостивый государь, говорить мнѣ, что я не благородно поступаю! — тоже возвысилъ голосъ тощій субъектъ. — Мнѣ указали квартиру, а вы сами набрели.

— Скажу больше: свинство!

— А вы нахалъ послѣ этого!

— Что? Что? Повторите!

— Нахалъ! Да-съ… Нахалъ! Я ему изъ учтивости предлагаю вмѣстѣ квартиру посмотрѣть, а онъ эту-же квартиру мнѣ и запрещаетъ смотрѣть! Нахалъ.