Николай Лесков - Лучший богомолец
Таков же и тот епископ, которого вывел граф Лез Николаевич Толстой в своем рассказе «Три старца».
Прототипы их все в Прологах.
Дух житийных сказаний – это тот дух, который в повествовательной форме всего ближе знаком нашему религиозному простолюдину, Он усвояется простонародием по устным рассказам, часто очень попорченным в устной передаче, но зерно той идеи, из которой развилось повествование, всегда в нем сохранено. Оттого-то повести, написанные Толстым в этом именно духе, так и приходят «по мысли» народу… Простолюдин читает то, что до его слуха ранее доносилось с струею родимого воздуха, и граф Л. Н. Толстой, без сомнения, в полном праве идти этим, а не иным путем. В ином духе и направлении от рассказа повеет холодом, формою, муштрою, казенщиной. Почва у художника свернется под ногами и произрастит не имя живое, а терние и волчец.
Впрочем, было чье-то намерение уничтожать литературный успех графа Толстого выпуском художественных произведений «в обратном направлении». Мы их ждем. Этот опыт должен много показать на деле, а главное – он, без сомнения, окажется безопаснее горячей полемики о достоинстве повествований, дошедших до нас через Пролога и другие житейные записи, с которыми народ наш исстари знаком, как с книгами благочестивыми и притом даже освященными церковным авторитетом.
Неловкая полемика, веденная в том духе и с теми приемами, образцы которых приведены в московских газетах, обороняющих графа Толстого, может поднять такие смущающие тени, что нелегко будет их умолить снова удалиться от вида…
Некоторые наладчики на Толстого обнаруживают очень вредное для себя заблуждение. Входя в разбор его и других современных писателей, они выражают большую самоуверенность и слишком смелое пренебрежение к ним. Они, по старине, склонны ожидать, что встретят между ними «дворянчиков французского закроя»… Это немножко изменилось: и среди современных писателей есть люди, начитанность которых в церковной литературе отнюдь не ниже семинарской и даже академической.
Удивительно, что критики графа Льва Н. Толстого даже в нем не замечают громадной начитанности!<Р. S.> Если бы автору для полноты типа или картины или в каких бы то ни было его художественных соображениях понадобилось продолжить или развить пересказанную мною историю, то он, при начитанности в Прологах, может исполнить эту задачу, не изменяя своего правдивого тона и ее отыскивая для себя никакого иного источника, кроме того, из которого он уже начал черпать. Так, например, к рассказу, взятому из Прологового чтения, положенного на 8 число сентября, берем, например, повествование Памвы под 16 ноября.
«Авво Памва посла ученика своего во Александрию град ради нужды потребы некия и продати ручное его дело». Ученик в Александрии зашел в церковь св. Марка, и ему очень понравилось, как там служат по чину и хорошо поют. Он «изучи тропари и возвратися к старцу», и старец заметил, что он не такой, как был прежде, – что он смущен и печален.
– Не случилось ли, – спрашивает, – тебе в городе какое несчастие?
А ученик ему отвечает:
– Естеством, отче, в небрежении кончаем дни своя в нашей пустыни (в глуши), – мы ни канонам не учимся, ни тропарям. Видел я теперь в Александрии, как там хорошо служат по чину, и слышал, как там стройно поют, и оттого я печален, сравнивая себя с ними.
Старец же отвечал:
– Да, это горе! Приближается действительно такое время, когда монахи оставят труд и последуют пениям и гласам. Что это за умиление, которое рождается от тропарей! Что хорошего монахам стоять в церкви и возвышать гласы своя, яко волове. – Св. Памва растолковал ученику своему, что то, что тому понравилось в Александрии, для трудолюбивого христианина не нужно и не полезно, а вредно, и есть «еллинские писания», которым когда последуют, то будут и «ленивы» и «сварливы». А если им кто напомнит о старинном житии, то они «блядущи глаголати имут: аще быхом и мы во дни тех были, – подвизалися быхом».
И тут же сряду под тем же числом о двух пустынниках, которые выпросили бога известить им: есть ли кто лучше их подвизающийся? «Глас» назвал им одного пастуха с его женою. Пустынники пошли смотреть указанных угодников и нашли простого пастуха. Стали его расспрашивать: как он живет и в чем его святость? А пастух рассказал им, что он стережет своих овец и доход от стада делит натрое: одну треть на бедных, другую на путников, а третью на свои с женою потребности. С женою же живут по-христиански мирно и блюдут ложе нескверно.
Без преувеличения можно сказать, что рука устанет выписывать, сколько в Прологах есть повестей с этим «направлением», которое сходно с направлением народных рассказов пр. Льва Толстого, и напрасно вменяется ему во злое намерение показать, что люди собственными их силами в самой скромной доле могут устроить свою жизнь так, что она станет боголюбезною. «Направление» это не графом Толстым изобретено и, конечно, с ним не окончится.Примечание
Печатается по тексту газеты «Новости и Биржевая газета», 1886, № 109, 22 апреля.
Статья Лескова представляет интерес в нескольких отношениях. Прежде всего, это – одно из первых по времени свидетельств увлечения писателя Прологами как художественным материалом. Вместе с тем в статье этой писатель, также едва ли не впервые, открыто заявляет о полном своем сочувствии Л. Н. Толстому в его этико-философских и религиозных исканиях, о своем согласии с ним, в частности по вопросу о «направлении» его «простонародных рассказов», отнюдь не «вредном», как заявляла реакционная, ортодоксально-православная критика, но – – основанном на сочинениях, издавна принятых христианской церковью. Пиетет к Толстому (ср. в письме Лескова к В. Г. Черткову от 4 ноября 1887 года: «О Льве Николаевиче мне все дорого и все несказанно интересно. Я всегда с ним в согласии, и на земле нет никого, кто мне был бы дороже его») определяет творчество Лескова последних лет; имя Толстого часто появляется и в статьях Лескова и в его письмах к разным лицам.
Целый век трудиться… – Эпиграф – неточная цитата из стихотворения И. С. Никитина «Ночлег в деревне».
Четыре периодические издания… – Нападки на Толстого «за вредное направление» оживились в связи с выходом двенадцатого тома пятого издания собрания сочинений Толстого («Произведения последних годов», М., 1886). В том этот вошли произведения писателя, написанные для народа, «Смерть Ивана Ильича» и др. Полемика вокруг тома особенно обострилась в связи с заявлением Толстого о том, что произведения, напечатанные в нем, могут безвозбранно и безвозмездно переиздаваться всеми желающими.
…его вступление к пересказу евангельской истории… – сочинение Л. Н. Толстого «В чем моя вера?» (М., 1884), конфискованное и уничтоженное цензурою, но распространявшееся в массе рукописных списков и перепечаток на гектографе.
Тотчас по выходе рассказа «Чем люди живы»… – Рассказ Л. Н. Толстого «Чем люди живы» напечатан в «Детском отдыхе», 1881, № 12, стр. 407–434.
…рассказ этот взят из «Народных легенд» Афанасьева… – Лесков имеет в виду легенду № 26, «Ангел», из сборника «Народные русские легенды» (М., I860) А. Н. Афанасьева (1826–1871).
Потом… мне почуялись старые Пролога. – В статье «Жития как литературный источник» («Новое время», 1882, № 2323, 17 августа) Лесков писал: «Жития читали Пушкин, Герцен (Искандер), Костомаров, Достоевский, и, по слухам, ими же усерднее всех вышеупомянутых занимается граф Лев Н. Толстой». И дальше: «Человек таких дарований и такого настроения, как гр. Л. Т., ударив в старый камень священных сказаний, может источить из него струю живую и самую целебную. Некоторых это печалит, – им жаль, что такой большой художник займется аскетами, а не дамами и кавалерами. Этим людям непонятно и досадно, как можно полюбить что-либо кроме бесконечных вариаций на темы: «влюбился – женился» или «влюбился – застрелился».
…Гр. П. Данилевский… поместил в «Историческом вестнике»… – Имеется в виду статья Г. П. Данилевского «Поездка в Ясную Поляну» («Исторический вестник», 1886, № 3, стр. 529–544).
Авво – отец (сирийск.), обычное обращение в житийной литературе к старшим, к священнослужителям.
…намерение уничтожать литературный успех графа Толстого… – Намек на попытки синода и министерства народного просвещения использовать пересказы «священного писания» и житийной литературы для воспитания народа и юношества в православном духе, в духе царепочитания. Попытки эти оказались совершенно беспомощными и никакого успеха не имели.
