Виктор Никитин - Волосы
Однажды он приехал в свой принятый срок, а смена Зинаиды Михайловны уже закончилась. Замены он не допускал - пришлось ему отложить свою церемонию на день. Чтобы не попадать больше впросак, он нашел в телефонном справочнике номер парикмахерской (спросить у самой Зинаиды Михайловны постеснялся). Выяснить теперь, в какую она работает смену, не составляло труда.
Как-то в очередной свой приход довелось ему увидеть Артема. Заметно было, что парень не сильно избалованный. Лет пятнадцать-шестнадцать. Самая обыкновенная, с рынка, куртка. Голову все склонял, подбородком по груди ерзал. Тем не менее, Олег увидел: глаза - даже стеснительные. Зинаида Михайловна дала ему двадцать рублей.
Кроме посещения парикмахерской была жизнь - просто жизнь, жизнь личная. Олега окружали женщины, девушки. Без них мир был не полон, а с ними - не настоящий.
Было желание утвердить себя дальше. Себя прежнего он успешно забывал. Те волосы смели в совок в парикмахерской, уже отросли новые.
Одна девушка была из его отдела. Вернее, она уже практически не работала, увольнялась - перебиралась в Москву. В последний рабочий день устроили прощальную вечеринку. Начали прямо в отделе, потом перешли в кафе, а закончили - у него дома. Вдвоем. Зачем-то ей это было нужно, ему - вряд ли.
Вторая появилась по случаю Нового года, но продолжения не последовало. Как раз 1 января заканчивались установленные три недели, приходил срок посещения парикмахерской, и он вдруг занервничал. Выходные продлились два дня. Своего мастера он увидел, а следовательно, успокоился, только 3 января.
Случайные отношения воодушевления не вызывали. Он смотрел на них как сквозь пленку - не в живую, не с ним происходящее. Словно через мутное стекло наблюдал за тем, как живут другие. Ему стало казаться, что это подтачивает достигнутый им уровень. Потом восстанавливался, приходил в себя в кресле у Зинаиды Михайловны, своего мастера, - тут все было правильно. За пределами парикмахерской - еще под вопросом.
Звонила Света, звонил Слава, спрашивали, почему не заходит. Он отвечал: работа.
К середине февраля снега намело - в рост пятиклассника. Телефон не работал - где-то оказался поврежден кабель. А ехать в парикмахерскую все равно надо было - напоминал о себе срок.
Добрался с трудом. Очередь странным образом отсутствовала.
Навстречу Олегу из зала вышел модный Гена. Сам же и предложил игривым жестом: "Постричься не желаете?" Олег ответил: "Да, но..." - и уже увидел, входя, повернув голову направо, что Зинаиды Михайловны на работе нет. Гена его не услышал, энергично разминал пальцы рук. Потом взялся за спинку кресла, мягко указал: "Прошу".
"А вы не знаете, - начал Олег и не узнал своего же неожиданно ломкого голоса, - тут мастер работает..." Он оглянулся и не договорил.
"А она умерла", - сообщил Гена.
"Как? Когда?"
"Неделя уже прошла".
Стричься Олег не стал.
Он привык к ней и теперь не мог примириться с потерей. Были в ней участие, сердечная доброта. То, чего он или не знал, или забыл.
И многое в нем изменилось с того дня - почти все. Он стал невнимателен. Ни о какой целеустремленности уже не шло речи. Он вдруг или снова впал в заторможенное состояние, или неожиданно проснулся: к чему я стремился? почему все кончилось? Он словно вернулся из далекого плавания с неутешительным результатом. Начальник на работе сделал ему замечание: "Олег Анатольевич, вы меня разочаровываете".
Прошло еще несколько дней, растаял снег, и заработал телефон. Звонила Ира. Он услышал ее и сразу понял - в нем нет совершенства, он разный, переменчивый, живой. Голос был очень знакомый, но лицо никак не проявлялось. Говорила она, он со всем соглашался.
Она предложила встретиться в каком-нибудь кафе. Может быть, в "Ювенте"? Он вдруг испугался, что не узнает ее. Потом испуг прошел. И он подумал: не узнает меня она.
Как же он ошибался...
