Николай Лесков - В тарантасе

Ямщик замолчал.

– Вот это скорее похоже на правду, – сказал купец.

– Я тоже это слыхал, – заговорил Анфалов.

– Ну, ты опять соврешь, – буркнул Гвоздиков.

Анфалов завернулся.

– И чтоб увидать этот настоящий завет, – опять начал ямщик, – говорит он, надо всем, кто теперь живет по разбитым заповедям, сходить в стародубские слободы и принять там от старцев басловение, да прямо оттуда, не заходя ко дворам, идти в Русалим-град. Там, говорит, всякое душевное исцеление восприимешь и к истинному завету пристанешь.

– Там всяка плоть немоществующая исцеление приемлет, – сказал не утерпевший Анфалов.

– Что?

– Всякая плоть немощная, говорю, там исцеление приемлет.

– А ты почем знаешь? Был ты там? – спрашивал вечный антагонист Анфалова Гвоздиков.

– Был! Мало чего не был, да знаю.

– Верный человек, что ли, опять сказывал?

Все засмеялись.

– Нет, не человек сказывал, а сам читал.

– Ты глядишь-то в книгу, а видишь, небось, фигу.

– Трифон Корабейников то же самое в своем путешествии повествует, – подтвердил приказчик.

– А правда, что там в Ерусалиме самый пуп земли? – спросил все качавшийся на локте головинщинский крестьянин.

– Об этом и сказание есть, – ответил Анфалов.

– Врешь!

– Мне сказывали, – продолжал крестьянин.

– И я сам в гражданской книжке читал, да и в киатре, в Москве бывши, слышал, как это актер перед всей публикой подтверждал, – прибавил Гвоздиков.

– А, дура! – заметил приказчик. – В гражданской книжке читал! А, дура, дура! Да что в тех книжках-то пишут?

– А что-с?

– Тьфу, дурак, право, дурак. – Приказчик плюнул.

– Ну-с, а актер-то в Москве подтверждал?

– И актер тот такой же дурак, как и ты.

– Да ведь он не сам от себя, чай, а с книжки.

– С книжки, с книжки. Что тебе те книжки-то? Учиться на собак брехать, либо что? Все одно, – продолжал он, – взять те книжки, порвать их на листы, да теми листами…

С козел раздалось громкое протяжное тпру-у и не дало нам услыхать последних слов приговора листам гражданской печати.

Мы стояли перед избою, где была смена.

Нужно было вставать, размять сомлевшие члены. Слезли, отряхнулись, потянулись и пошли опять пыхтеть за самоваром.

Со временем, быть может, так ездить уж не будут на Руси, и тогда, пожалуй, и разговоры такие повыведутся, а пойдут совсем другие.

Примечания

1

Костыль – большой гвоздь, несортовой. Костыли отковываются нарочно, и размер их соответствует надобности, для которой они предназначаются – Прим. Лескова.

2

Вроде халата из нанки или легкой шерстяной материи домашнего крестьянского тканья – Прим. Лескова.

3

Частицы «не» – Прим. Лескова.