Алексей Смирнов - Сказки Ледяного спокойствия
8. Веселое приключение Карандаша и Самоделкина
Самоделкин, как известно, все умел, а все, что писал и рисовал на стенах Карандаш, оживало. В том числе и слова - известно ведь, что слово материально.
- Заточи-ка меня, - попросил Карандаш.
У Самоделкина было неважное настроение, потому что уже многое из того, что написал и нарисовал на стене Карандаш, ожило и разгуливало по комнате. Самоделкин уже притомился давить своей железной пятой двусложные и односложные слова с их графическими аналогами.
Но просьбу исполнил, а после взялся за бока и стал хохотать, потому что схалтурил:
- Какой же ты вышел тупой! Тупой и еще тупее!
- Зачем это ты? - разобиделся Карандаш. - Чего это на тебя нашло?
- Рисуешь всякую дрянь, какой и в сортире не встретишь.
- Конечно, не встречу. Я туда и не хожу, мне там нечего делать. Что же мне нарисовать?
- Меня нарисуй, какой я мастер!
- Мастер? - мстительно прищурился Карандаш. - Само-делкин? Self-made-man? Вершина самоактуализации?
- Вот именно это и нарисуй.
- Договорились. Но только весь процесс, от начала и до конца.
Карандаш вернулся к стене и принялся рисовать. Стадии самосотворения Самоделкина множились, делаясь все скандальнее и скандальнее.
- Ты что же это рисуешь? - угрожающе спросил позировавший товарищ.
- Как было, так и рисую. Ты же не СамоСделкин? Ты же СамоДелкин! Процесс не прекращается ни на секунду. И делаешь ты себя так: сюда, сюда и сюда при помощи этого, этого и этого...
- И еще очень не хватает вот этого! Конца! Ты обещал до конца! Самоделкин схватил Карандаш и начал бегать, делая им себя и не забывая про масленку. Он видел, как этим занимались Капитан Буль-Буль и шпион Дырка. Но Карандаш отомстил Самоделкину, заточившись, как надо.
9. Властная Спираль и Властная Горизонталь
Жил-был на свете во деревне Простоквашино герой великого писателя Успенского дядя Федор с котом Матроскиным, псом Шариком и почтальоном Печкиным. Такая, понимаете, семейная самобытность известна не только в Швеции, но и в нашей глубинке встречается. И вот однажды дядю Федора осенило укрепить, как и повсюду, в их деревне Вертикаль Власти, для чего эту власть захватить при помощи денег. А денег у них не было, и все они ночью отправились искать Клад. И, разумеется, нашли моментально, ибо кривая вывезет. Этот клад был раскопан одной свиньей, которая подрывала дуб Андрея Болконского; под корнями дуба он и лежал: настоящий Золотой Гусь.
Схватил дядя Федор Гуся - и не отлепиться. Бросился на подмогу Печкин и тоже прилип. К Печкину прилип Шарик, к Шарику - Матроскин, а потом уж и прочие жители типа Гаврюши, Мурки, Хватайки, папы, мамы, тети и Любимой Девочки. За сутки образовалась настоящая Властная Горизонталь, обеспеченная золотым запасом. Передвигалась она на гусеничный манер, образуя местами спирали, местами - петли; прирастала иной, нежелательной живностью и публикой, и потихоньку выдвигалась в область, а дальше уж в самый Центр.
Там, разумеется, страшно заинтересовались очередным социологическим и отчасти, зоологическим, феноменом. Выбежали на улицы, не разбирая, кто олигарх, а кто депутат, но стоило соприкоснуться - и все, уже Идущие Вместе. Впереди - дядя Федор с золотым фондом, следом, в комок слепившись, - его ближайшее окружение, а дальше уже не разберет самый черт, кто попало.
Парад брал город за городом. Поскольку объединились все и слились все, бездумное шествие продолжалось, птицей-тройкой ли, двойкой покоряя пространства и угрожая другим автономным образованиям. Все это общество опорожнялось и перекусывало непосредственно на ходу; бывали случаи - что и в карман направляющему: страна, требующая хоть вертикали, хоть горизонтали, обычно богата такими традициями. Разумеется, перекусывая и опорожняясь, никто ничего не производил, все только менялись с соседями, образуя в силу прилипчивости узелковые вкрапления. А те, кто, убоявшись, сидели дома, тоже ничего не производили, да и купить не могли, от чего сильно страдали: лодырничали. Иных, из кухонь смотрящих, удавалось выдернуть и превратить в идущих. Кишечные петли вымышленного героя разматывались по лесам и полям, как свадебный поезд, обещая славную жизнь.
И неизвестно, чем кончилось бы это дело, но все же у нас тут сказка, и вот, как в сказке, по дуновению волшебной палочки и мановению волшебной дудочки, физиономии шагающих стали уподобляться крысиным, постепенно утрачивая различия, а многим и меняться не пришлось. Тут и Дудочник подоспел, Крысолов с инструментом, наигрывая венские вальсы и песню "калинка", благодаря чему голова сменила курс и двинулась в направлении Ледовитого Океана.
10. Волшебная Фига
Маленький Мук висел на дыбе. Палач гремел инструментами, жаровня пылала.
Король восседал на троне, специально установленном в пыточном подземелье для супервизии.
- Итак, Маленький Мук, - обратился к нему король, - ты упорно отказываешься сказать нам, откуда у тебя взялись такие большие, мясистые нос и уши.
Мучения Маленького Мука были столь велики, что впору было назвать его Большим Муком.
- Вы мне не поверите, ваше величество, - простонал он. - Я съел фигу. И у меня вырос мясистый нос и такие же уши.
- Ну, предположим, - кивнул король. - Я думаю, ты догадываешься, что уши и нос меня не особенно интересуют. Меня интересуют органы, похожие на них по форме, но расположенные гораздо ниже. Я хочу доставить удовольствие королеве, и ничто не заставит меня отказаться от моего намерения. Что ты на это скажешь?
- Я думаю, ваше величество, - захрипел Маленький Мук, дернувшись от прикосновения раскаленного железа, - я думаю, что фигу следует ввести в организм с другого конца. Тогда вы непременно добьетесь желаемого результата.
- Ты в этом уверен? - вскинул брови король.
Терпение и силы Маленького Мука были на исходе. Он только кивнул.
- Отлично, - король ударил в ладоши. - Палач! Проткни ему язык раскаленной спицей, чтобы он больше никому не выболтал этот важный секрет.
Маленький Мук взвыл, но палач был опытен и силен. Теперь Маленький Мук только мычал.
- Чтобы эффект был побольше, фига тоже должна быть побольше, - Король состроил фигу и критически осмотрел ее. - По-моему, вполне недурна. Или мне пригласить какого-нибудь богатыря? Нет, - рассудил король, - все должно оставаться в тайне.
Он велел палачу отвернуться и спустил панталоны.
Маленький Мук отчаянно мычал и мотал головой.
Король присел и ввел себе фигу в намеченное место. Затем стал ждать на корточках, задумчиво глядя, как мерно покачиваются предметы его недостаточной гордости.
- Оно не увеличивается! - воскликнул он. - Ты обманул меня!
Мыча, Маленький Мук качал головой.
- Может быть, все-таки съесть?
Маленький Мук чуть успокоился, прищурился и согласно кивнул. Король присмотрелся к пальцам самого Мука, но после трудов палача они все превратились в обрубки и огрызки.
Король вынул фигу, потянул носом, поморщился. Обученный технике визуализации, чем занимался придворный психолог, он вообразил себе сыр сорта рокфор. Затем вздохнул и впился фарфоровыми зубами в фигу. Кровь хлынула ручьем.
- Оооооооо!... - заорал король, в ужасе глядя то на укоротившийся палец, то на Мука. Его горестное восклицание было эквивалентно волшебному слову "мутабор". - На плаху! На плаху сию минуту! Сначала уши, потом нос, потом голову!...
Маленький Мук слабо улыбнулся. Из глаз его потекли слезы облегчения.
11. Время подснежников
Девочка только что закончила Школу Милиции, и ее направили в один райотдел.
Там, понятно, ее встретила вся орава - ну, там любому известные Дукалис, капитан Ларин, майор Соловец, Казанова. Плюс всякая шушера на подхвате.
И никому она не дала.
Сентябрь прошел, октябрь, уже и ноябрь миновал - не дала. Наступил декабрь.
- Пойдешь за подснежниками, - приказал ей майор Соловец.
А куда денешься? Служба есть служба. Пошла девочка в лес, как была - в полушубке, шапке-ушанке, перепоясанная ремнем с кобурой. В кобуре - пистолет по фамилии Макаров. Да какой с него толк в такой темнотище? Ни зги не видать. Вот уже и лесопарк: огромный, черный. Застывший пруд. Вьюга, мороз, да девичья гордость, такой расклад. Вдруг видит девочка - костер. "Ну, думает, - везет мне на бомжей". Подходит ближе - и вправду бомжи: жарят на прутике какую-то собачатину. Одни помоложе, иные посолиднее, в бороде. Оробела девочка, но все-таки звонко спросила:
- А ну, кто такие? Документики предъявим?
Закряхтели бомжи, полезли за справками об освобождении. А в них прописано: Январь, Февраль, Март, и так далее.
- Двенадцать Месяцев мы, девонька, - отвечают они. - Вот, питаемся. Но, в общем-то, мы бомжи, в этом ты не ошиблась. Чего тебе надобно здесь в такую лютую пору?
- Подснежников, - робко говорит девочка и перетаптывается: ноги замерзли, да специфический аднексит начал обостряться..
- Ха, - говорит Братец Декабрь, - да ведь Подснежников прежде Апреля не бывает. Уступим, братцы? Или на хор поставим?
