Максим Горький - Еще о черте

. Чёрт протянул ему руку, и на ладони её Иван Иванович увидел нечто бесцветное, маленькое, сморщенное, похожее на тряпичку, которой долго вытирали пыль.

Посмотрел Иван Иванович на своё честолюбие и, вздохнув, тихонько сказал:

- А знаете... как вспомнишь, что это всё-таки кусок моего сердца... жалко!

- Не желаете ли, я извлеку из вас и жалость?

- Н-н... как же я буду без неё?

- Какая в ней польза?

- Ну, знаете, это хорошее человеческое чувство...

- Ну, а что вы скажете о злобе?

- Вот эту - вон! Вот эту - к чёрту! О, извините...

- Ничего... не беспокойтесь...

Чёрт снова коснулся груди Ивана Ивановича, и снова человек почувствовал укол. И снова на ладони чёрта лежало что-то, издававшее кислый запах и похожее на тряпочку...

- Н-да, - сказал Иван Иванович, сморщив нос, - вон она какая у меня... в натуральном-то виде...

- К ней много примешано трусости, - сказал чёрт.

- Вон что... гм... Но скажите, пожалуйста, отчего это у всех моих чувств такое... студенеобразное строение? Точно медузы...

- Судьба уж ваша такая, добрейший Иван Иванович, - сказал чёрт и брезгливо сбросил с ладони на пол кусок сердца своего пациента.

- А я себя уже начинаю чувствовать как-то особенно, - сообщил Иван Иванович, прислушиваясь к биению своего сердца.

- Приятно?

- Легче... просторнее стало в груди...

- Продолжать операцию?

- Я... не прочь...

- Что у вас есть ещё?

- Да... разное... вообще всё то, что имеется у людей...

- Гнев, например?

- О, да! Конечно... гнев, да... То есть, собственно говоря, не совсем это гнев... а, знаете... этакая нервозность... раздражение... очень беспокойное чувство!

- Убрать?

- Разумеется! Но только осторожнее, пожалуйста... У меня там всё немножко спутано... Вот, когда вы выдёргивали злобу, я почувствовал, как во мне шевельнулся стыд за неё...

- Это естественно, - сказал чёрт, - даже мне, при виде ваших чувств, стыдно за вас становится... очень уж вы неопрятно содержите сердце-то ваше...

- Что же, разве я виноват в этом? - возразил Иван Иванович. - Ведь сердце - не зубы: его щёткой с мелом не вычистишь...

- И в этом есть правда... Ну-с, так я оперирую?

- Я готов...

И третий раз чёрт коснулся своей рукою груди Ивана Ивановича.

Но когда он отдёрнул её - на руке у него оказалась целая груда какой-то легковесной и совершенно неопределённой мешанины. Она не имела никакой формы, пахла чем-то затхлым и была окрашена в два цвета: в тот зеленовато-серый, который свойствен недозрелым плодам, и в тот тёмно-бурый, который они принимают, когда загниют.

Чёрт держал эту студенеобразную, дрожащую массу в пригоршнях и с недоумением смотрел на неё, стараясь определить - что это такое?

- Н...ну, Иван Иванович, - смущённо говорил он, не глядя на своего пациента, - извлёк я из вас что-то... но что? Н-не знаю... Этакие сокровища скопили вы в сердце своём за тридцать-то лет жизни! Тут, я думаю, ни один химик ничего не разберёт... Но полагаю, что теперь, освободившись от всей этой... дряни, вы будете чисты, как ангел... Экий я ловкий ассенизатор, а? И не подозревал в себе такого искусства... Ну, что же теперь? Поздравляю вас, Иван Иванович, с очищением души... с достижением совершенства или как там? Надеюсь, теперь вы уже совершенно совершенны?

Тут чёрт бросил на пол содержание сердца своего пациента, взглянул на Ивана Ивановича и - обомлел.

Иван Иванович весь как-то обвис, ослаб, изломался, точно из него вынули все кости. Он сидел в кресле с раскрытым ртом, и на лице его сияло то неизъяснимое словами блаженство, которое всего более свойственно прирождённым идиотам.

- Иван Иванович! - крикнул чёрт, тронув его за рукав.

- А...

- Что с вами?

- О...

- Вы что-нибудь чувствуете?

- Э...

- Вам дурно?

- О...

- Вот так святочное происшествие! - воскликнул растерянно чёрт. Неужели я это из него всю суть извлек? Иван Иванович!

- А...

- Так и есть! Одни междометия остались в человеке, да и то без всякого содержания... Что мне с ним делать?

Чёрт постукал Ивана Ивановича в грудь - она издала звук пустого бочонка; он постучал пальцем в его голову - она тоже была пуста.

- Вот те и совершенный человек! Ах ты - бедняга! Опустошил я тебя... Но разве ж я знал, что ты был так скверно наполнен? Но что же однако дальше?

Чёрт задумался, глядя на неподвижное, блаженное лицо человека, достигшего цели своей.

- Ба! - воскликнул он, щелкнув пальцами. - Вот идея! И сатана будет очень доволен... я славно придумал! Сначала я немножко просушу сие совершенство, а потом насыплю в него гороху... И из него выйдет преоригинальная погремушка для забавы сатаны...

Чёрт поднял Ивана Ивановича с кресла, свернул его в комок и, взяв подмышку, исчез из комнаты...

Туман уже рассеялся, и в окна бледными очами смотрело печальное зимнее утро... С улицы в пустую комнату доносился торжественно-тихий звук благовеста - и вздыхал и таял в ней... 1899 г.

ПРИМЕЧАНИЕ

Впервые напечатано в журнале "Жизнь", 1899, книга вторая, февраль, с цензурным изъятием- первой главы (от слов: "Был у меня товарищ" и до слов: "...выдумана мною").

С восстановлением изъятого цензурой текста рассказ включался во все собрания сочинений.

Печатается по тексту, подготовленному М.Горьким для собрания сочинений в издании "Книга".