Петр Оленин-Волгарь - О маленькой Хайрибэ
Между тем, им обоим было о чём поговорить между собой, им много, очень много нужно было сказать друг другу: Дмитрий хотел без конца рассказывать ей о том, как он её любит, как эта любовь освежила его «усталую» двадцатилетнюю душу, как она заставила его «забыть пошлость и прозу городской жизни»… и многое такое… Хайрибэ же надо было объяснить ему, что он совсем не такой, как киргизы что его ласки греют её, как взоры «ока синего неба», как горячий воздух степи, что его слова милее для неё, чем щебетание ласточек… О многом важном нужно было переговорить обоим… о том, что недостаточно ясно говорили ласки и поцелуи…
К Дмитрию часто стал заходить Алексей Иванович. Алексей Иванович был когда-то важным человеком… в то время, когда ещё он не носил свою засаленную куртку и опорки, Алексей Иванович был судебным следователем. Судьба заставила его переменить род деятельности и теперь он был соленосом на промысле… Алексей Иванович и теперь мог бы занять более видное и почётное положение, если б ему удалось прилично одеться, но дело в том, что Никитин, старикашка, промышлявший контрабандной водкой, одинаково охотно брал как деньги, так и вещи, и поэтому Алексею Ивановичу никак не удавалось обзавестись приличной одеждой.
Такая уж судьба его была!
То, чему когда-то учился Алексей Иванович, было им почти позабыто, но зато он приобрёл за время своей промысловой жизни много других занятий: он узнал, как надо делать «тузлук», как надо «веером» рассыпать соль в ларе, как устроена «мотня»… Забыв латынь, греческий, французский. немецкий языки, Алексей Иванович недурно говорил по-киргизски. По просьбе Дмитрия он сделался учителем маленькой Хайрибэ. Уроки обыкновенно были в свободное вечернее время, когда прекращалась промысловая работа, но они не были постоянными, потому что учитель не всегда бывал трезв в это время. Периодически повторялось такое состояние и находилось в зависимости от материальных средств, под которыми следовало понимать и носильное платье.
Хайрибэ делала заметные успехи в русском языке, но всего труднее было ей усвоить произношение. Алексей Иванович терпеливо относился к своей ученице и она любила его за добрую ласку, за то, что он такой хороший… «бек джаксы Алиси-ван»…
Желая угодить своему Дмитрию, маленькая Хайрибэ вздумала доставить ему удовольствие, и, однажды, когда он проснулся утром, она ударила в ладоши, лукаво засмеялась и проговорила, мило коверкая слова:
Птишкэ божеи нэ знайтНиза ботынэт руда…Хлопотливэ нэ свивайтДолог вечинэ гнэзда…
Как целовал маленькую Хайрибэ Дмитрий за эту выдумку!..
XII
Очень весело было на праздниках. Чтобы провести их по-человечески, промысловые служащие, затерянные в занесённой снегом крепи, веселились во всю… Удалой капитан «Яшка» намозолил себе пальцы, целые вечера играя на гармонике… Ходили из жилья в жильё ряженые, неся с собой шутки, смех и веселье…
В одну из лунных ночей, когда было светло как днём устроилось катание…
Промысловые дамы с хохотом и весельем уселись в широкие пошевни, молодёжь понеслась по широкой степи верхами. Маленькой Хайрибэ не сиделось в пошевнях: в ней проснулись инстинкты степной наездницы. Когда вся компания съехалась на «бугре», откуда был чудный вид на залитую лунным светом снежную равнину, Хайрибэ взяла под уздцы одну из верховых лошадей, и не успел никто опомниться, как уже она очутилась на её спине. Склонясь к луке седла, Хайрибэ гикнула совсем особенно, и степной скакун, почуяв на себе родственную наездницу, вихрем понёсся в степь, взметая клубы снега. Дмитрий вскочил на своего иноходца и поскакал вслед, а за ними ринулась и остальная компания. Что-то сказочное было в этой скачке на свежем, морозном воздухе…
Впереди всех неслась Хайрибэ с гиком и свистом. Вот она сделала громадный круг и осадила своего разгорячённого скакуна… Через мгновение подле неё очутился Дмитрий, ловким движением схватил свою полонянку и пересадил к себе на седло… И понеслись они вместе, весёлые, молодые… и эта бешеная скачка напомнила им ту октябрьскую ночь, когда так же мчались они из аула на промысел, оглядываясь, нет ли погони…
XIII
Быстро прошла короткая астраханская зима. К концу февраля по весеннему начало пригревать солнце, и под его лучами растаяли снеговые покровы… В марте сделалось уже совсем тепло, защебетали жаворонки, засвистели проснувшиеся сурки и оживились пением и птичьим гамом жёлтые крепи: ловцы выехали в освободившееся от зимних оков море… По ночам красные зарева стояли над тёмной далью — это горели сухие камыши, выжигаемые нарочно, чтобы дать простор молодым побегам… И днём, и ночью тянуло дымком от этих пожаров.
Промысла оживились. Потащились к ним отовсюду рабочие и бабы-резалки, и всё промысловое население стало готовиться к близкой страде…
Что-то особое случилось с маленькой Хайрибэ: куда девались её весёлые, полудетские выходки… не щебечет она более странные, однообразные, но милые песенки… Только иногда, когда солнце догорающими лучами освещало далёкую окрестность, точно рассыпая искры в ряби воды, в солончаках степи и на листьях ив, выходила она на крылечко, садилась, поджав ноги, на полу и, откинув назад хорошенькую головку, пела заунывную киргизскую песню… Эта песня была похожа на говор ветра, на плеск волн, на гомон чайки… Вот что пела маленькая Хайрибэ:
«Встали степные туманы… Ночь убежала с неба и загасила свои огоньки… Поднялось красное солнце… Кони понеслись в степь, и я проснулась и взяла свой кувшин, и пошла за водой… в камышах кричали утки и гуси… И я налила свой кувшин холодной водой… и я пошла назад к кибиткам… Навстречу мне вышел из чащи камышей молодой русский… и он сказал мне: „селям алейкюм[16], кичкине[17] Хайрибэ“… и я ему сказала: „алейкюм селям, батыр[18]“… И потом ушёл молодой русский… и я не видала больше молодого русского, пока опять не встало солнце… пока я опять не пошла за водой»…
XIV
В степи много красивых цветов распускается весной… в тихих ильменях белеются нимфеи, раскрывающие свои чашечки с восходом солнца… Колокольчики, гвоздики пестреют на берегах… Однажды утром Дмитрий, проснувшись, увидал, что вся его кровать убрана разными цветами. Она точно оплетена была гирляндами цветов… как ковёр, пестрели они на полу…
Много цветов было в комнате, но в ней больше не было лучшего цветка, маленькой Хайрибэ… Недаром так горячо, так ласково целовала маленькая Хайрибэ своего Дмитрия в эту последнюю ночь и крепко усыпила его и убаюкала своими степными ласками…
И понял Дмитрий, почему с приходом весны, когда степь оделась цветами, так грустила маленькая Хайрибэ…
XV
Дмитрий долго не мог забыть свою мимолётную гостью, свою ласковую жену, маленькую Хайрибэ… Он пытался найти её, но маленький след затерялся в необозримой степи, куда ушли кочевать киргизы, — отец, мать, братья маленькой Хайрибэ…
Прошло много-много лет… Где теперь маленькая Хайрибэ? — Бог весть!.. Спит ли уже она мирным сном в солёной земле у далёкого Каспия или ещё жива и, степенная киргизка, нянчит своих детей и ведёт степное хозяйство, как добрая жена — Дмитрий не узнал этого… И он почти уже забыл эту сказку своей далёкой юности…
И только когда поёт жаворонок, греясь на весеннем солнце, когда шумят от налётов ветерка зелёные камыши и журчит волна, лаская низкие берега, он вспоминает про маленькую Хайрибэ, и ему кажется, что кто-то в веянии ветра шепчет ему нежно и ласково: «селям алейкюм, джани»… и ему хочется ответить невольно: «алейкюм селям, кичкине Хайрибэ»…
1904
Примечания
1
Антилопа Прикаспийских степей
2
Камыши.
3
Проток Волжской дельты.
4
Очень хорошо.
5
Косяк — канат.
6
Озеро
7
Особенно приготовленные сливки.
8
Бешеная, дурацкая вода.
9
Рулевой
10
Молодец
11
Бабы в мужском костюме, которые потрошат, «режут» рыбу.
12
Заведующие складами инвентаря и припасов.
13
Порода лисиц.
14
Плата за невесту.
15
Ветер с юго-востока, отличающийся теплотой.
16
