Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Святочная ночь
Корнаковъ подходитъ къ столамъ, желаетъ выигрывать; одни не замѣчаютъ его, другіе не оглядываясь подаютъ руки, третьи просятъ присѣсть....... Пойдетъ ли въ залы, гдѣ танцуютъ: вотъ вертятся 5 или 6 студентовъ, два пріѣзжихъ Гвардейца и вѣчные недоросли, молодые по лѣтамъ, но состарѣвшіеся на московскомъ паркетѣ – Негичевъ, Губковъ, Тамаринъ, два или три устарѣвшіе московскіе льва, которые уже не танцуютъ, а только любезничаютъ, или ежели рѣшаются пригласить даму, то дѣлаютъ съ такимъ выраженіемъ, которое можно перевести такъ: посмотрите, какъ я рѣзвлюсь.
Вотъ въ кругу кавалеровъ стоятъ какъ и всегда неизвѣстные, неподвижные фраки, зрители, которые, Богъ одинъ знаетъ зачѣмъ, пріѣхали сюда; только изрѣдка между ними замѣтно движеніе, показывается смельчакъ, робко, или слишкомъ смѣло проходитъ черезъ пустой кругъ, приглашаешь, можетъ быть, единственную знакомую ему даму, дѣлаетъ съ ней, несмотря на то, что ей это весьма непріятно, нѣсколько туровъ вальса и опять скрывается за стѣной стоящихъ мущинъ. Вообще въ московскомъ свѣтѣ мущины раздѣляются на два разряда: или на недоученных мальчиковъ, смотрящихъ на свѣтъ слишкомъ серьезно, или на устарѣлыхъ львовъ, смотрящихъ или показывающихъ, что смотрятъ на него, слишкомъ свысока.128
Какія нибудь жалкія, ни съ кѣмъ не знакомыя, но приглашенныя по проискамъ родственницъ барышни сидятъ около стѣнъ и дурнѣютъ отъ злости за то, что, несмотря на ихъ прекрасные туалеты, стоившіе, можетъ быть, мѣсячнаго труда, никто съ ними танцовать не хочетъ. – Всего не перескажешь, но дѣло въ томъ, что для К[нязя] Корнакова все это страшно старо. Хотя много старыхъ лицъ сошло и много новыхъ выступило на свѣтскую арену за его время, но отношенія, разговоры, дѣйствія этихъ лицъ все тѣ-же самыя. Матерьяльная часть бала, даже буфетъ, ужинъ, музыка, убранство комнатъ, все до того хорошо извѣстно Князю, что ему иногда становится невыносимо гадко 20й разъ видѣть все одно и то же. Князь Корнаковъ быль одинъ изъ тѣхъ богатыхъ, пожилыхъ холостяковъ, для которыхъ свѣтъ сдѣлался необходимѣйшею и вмѣстѣ скучнейшею изъ потребностей; необходимѣйшею потому, что въ первой молодости, занявъ безъ труда первое мѣсто въ свѣтѣ, самолюбіе не позволяло ему испытывать себя на другой, неизвѣстной дорогѣ въ жизни и даже допускать возможность другаго образа жизни; скучнѣйшею-же потребностью сдѣлался для него свѣтъ потому, что онъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы давно не разглядѣть всю пустоту постоянныхъ отношеній людей, не связанныхъ между собою ни общимъ интересомъ, ни благороднымъ чувствомъ, а полагающихъ цѣль жизни въ искуственномъ поддержаніи этихъ постоянныхъ отношеній. Душа его всегда была полна безсознательной грусти о даромъ потерянномъ прошедшемъ и ничего не обѣщающемъ будущемъ, но тоска эта выражалась не тоскою и раскаяніемъ, а желчною, свѣтскою болтовнею – иногда рѣзкою, иногда пустою; но всегда умною и благородно оригинальною. Онъ принималъ такъ мало участія въ дѣлахъ свѣта, смотрѣлъ на него такъ равнодушно, какъ бы сказать à vol d’oiseau,129 что не могъ приходить ни съ кѣмъ въ столкновеніе; поэтому никто не любилъ его, никто и не нелюбилъ; но всѣ смотрѣли съ тѣмъ особеннымъ уваженіемъ, которымъ пользуются люди, составляющіе свѣтъ.
IV.Увлеченіе.«Encore un tour je t’en prie»,130 говорилъ Сережа своей кузинѣ, обхвативъ ея тоненькую талію и съ разгорѣвшимся лицомъ, легко и граціозно, проносясь въ вальсѣ уже 10-й разъ черезъ всю залу.
«Нѣтъ, довольно, я уже устала», – отвѣчала улыбаясь хорошенькая кузина, снимая руку съ его плеча.
Сережа принужденъ былъ остановиться и остановиться именно подлѣ той двери, у которой, небрежно облокотившись, съ обычнымъ выраженіемъ самодовольнаго спокойствія, стоялъ Князь Корнаковъ и что-то говорилъ <хорошенькой> Графинѣ Шöфингъ.
«Вотъ онъ самъ, – сказалъ онъ, указывая глазами на Сережу. – Подойдите къ намъ, – прибавилъ онъ ему, въ то же время почтительно кланяясь хорошенькой кузинѣ. – Графиня желаетъ, чтобы вы были ей представлены».
«Я очень давно желалъ имѣть эту честь», – съ дѣтски-смущеннымъ видомъ проговорилъ Сережа кланяясь.
«Этаго однако нельзя было замѣтить до сихъ пор», – отвѣчала Графиня, съ простодушной улыбкой глядя на него.
Сережа молчалъ и, краснѣя все болѣе и болѣе, придумывалъ, что бы сказать кромѣ банальности, <а кромѣ банальности онъ не зналъ, что сказать>. Князь Корнаковъ, казалось, съ большимъ удовольствіемъ смотрѣлъ на искреннее смущеніе молодаго человѣка, но замѣтивъ, что оно не прекращается и даже, несмотря на всю свѣтскую рутину Графини, сообщается и ей, сказалъ:
«Accorderez vous un tour de valse M-me la Comtesse?131 Графиня, зная, что онъ давно уже не танцуетъ, съ удивленіемъ посмотрѣла на него.
«Pas à moi, M-me la Comtesse; je me sens trop laid et trop vieux pour prétendre à cet honneur».132
«Вы меня извините, любезный сынъ, что я взялъ на себя роль вашего переводчика», – прибавилъ онъ ему. – Сережа поклонился. Графиня встала передъ нимъ, молча согнула хорошенькую ручку и подняла ее на уровень плеча; но только что Сережа обвилъ рукою ея станъ, музыка замолчала, и они стояли такъ до тѣхъ поръ, пока музыканты, замѣтивъ знаки, которые подавалъ имъ Князь, снова заиграли вальсъ. Никогда не забудетъ Сережа этихъ нѣсколькихъ секундъ, во время которыхъ онъ раза два то сжималъ, то оставлялъ талію своей дамы.
Сережа не чувствовалъ, какъ скользили его ноги по паркету; ему казалось, что онъ уносится все дальше и дальше отъ окружающей его пестрой толпы. Всѣ жизненныя силы его сосредоточивались въ чувствѣ слуха, заставлявшемъ его, повинуясь звукамъ музыки, то умѣрять рѣзвость движенія, то кружиться быстрѣе и быстрѣе, въ ощущеніи стана Графини, который такъ согласовался со всѣми его движеніями, что, казалось, слился съ нимъ въ одно; и во взглядѣ, который онъ отъ времени до времени, съ непонятнымъ для самаго себя смѣшаннымъ чувствомъ наслажденія и страха, останавливалъ то на бѣломъ плечѣ Графини, то на ея свѣтлыхъ голубыхъ глазахъ, слегка подернутыхъ какою-то влажною плевою, придававшей имъ необъяснимое выраженіе нѣги и страсти.
«Ну посмотрите, пожалуйста, что можетъ быть лучше этой парочки? – говорилъ Князь Корнаковъ, обращаясь къ кузинѣ Сережи. – Вы знаете, моя страсть сводить хорошенькихъ». —
«Да, теперь Serge133 совершенно счастливъ».
«Не только Serge, но я увѣренъ, что и Графинѣ пріятнѣе танцовать съ нимъ, чѣмъ съ такимъ старикомъ, какъ я».
«Вы рѣшительно хотите, чтобы я вамъ сказала, что вы еще не стары».
«За кого вы меня принимаете? Я очень хорошо знаю, что я еще не старъ; но я хуже – я надоѣлъ, выдохнулся, такъ, какъ и всѣ эти господа, которые однако этаго никакъ понять не могутъ; а Сережа, во-первых, новость, во-вторыхъ, женщина не можетъ себѣ представить, мнѣ кажется, и желать мущину лучше его. Ну посмотрите, что это за прелесть! – продолжалъ [онъ], съ улыбкой наслажденія глядя на нихъ. – И она какъ мила! Я рѣшительно влюбленъ въ нихъ.....»
«Я непремѣнно скажу это Лизѣ» (такъ звали Гр. Шöфингъ).
«Нѣтъ, ужъ я давно извинялся передъ Графиней, что до сихъ поръ не влюбленъ въ нее – она знаетъ, что это происходитъ единственно потому, что я ужъ не могу влюбляться; но я влюбленъ въ нихъ обоихъ – въ парочку».
Не одинъ Князь Корнаковъ любовался вальсирующими Сережей и Гр. Шöфингъ; но всѣ нетанцующіе невольно слѣдили глазами за ними – одни съ чистымъ наслажденіемъ видѣть прекрасное, другіе съ досадой и завистью. —
Сережа такъ былъ взволнованъ совокупнымъ впечатлѣніемъ движенія, музыки и любви, что когда Графиня попросила его привести ее на мѣсто и, поблагодаривъ его улыбкой, снимала руку съ его плеча, ему вдругъ пришло желаніе, отъ котораго онъ едва могъ удержаться – воспользоваться этой минутой, чтобы поцѣловать ее.
Невинный юноша въ первый разъ въ жизни испытывалъ чувство любви: смутныя желанія, которыми оно наполняло его душу, были для него непонятны – онъ не остерегался ихъ, не боялся предаваться имъ.
V. (Невинность.)VI. Любовь.Цѣлый балъ прошелъ для влюбленнаго Сережи, какъ чудный обольстительный сонъ, которому хочется и страшно вѣрить. У Графини оставалась одна 6-я кадриль, и она танцовала ее съ нимъ. Разговоръ ихъ былъ обыкновенный бальный разговоръ; но для Сережи каждое слово имѣло особенное значеніе, – значеніе улыбки, взгляда, движенья. Во время кадрили, признанный поклонникъ Графини, Д., подсѣлъ къ нимъ. (Сережа объяснялъ себѣ это почему-то тѣмъ, что Д. принимаетъ его за мальчика, и почувствовалъ къ нему какое-то чрезвычайно непріязненное чувство);134 но Графиня была особенно мила и добра къ своему новому знакомому; она говорила съ Д. особенно сухо; но за то какъ только обращалась къ Сережѣ, въ улыбкѣ и взглядѣ ея выражалось удовольствіе. Ничто такъ тѣсно не соединяется и такъ часто не разрушаетъ одно другое, какъ любовь и самолюбіе. Теперь же эти двѣ страсти соединились вмѣстѣ, чтобы окончательно вскружить бѣдную, молодую голову Сережи. Въ мазуркѣ Графиня два раза выбирала его, и онъ два раза выбралъ ее. Дѣлая одну из фигуръ, она дала ему свой букетъ. Сережа вырвалъ изъ него вѣточку и спряталъ въ перчатку. Графиня замѣтила это и улыбнулась.
