Аркадий Гайдар - В дни поражений и побед
- Пошла бы, - ответила она. - Сегодня служба большая. А ты, должно быть, никогда не ходишь?
- Никогда.
- Почему? Значит правда, что ты - коммунист?
- Правда, Эмма.
- Жаль.
- Почему же? Я так только горжусь этим.
- А потому, что пропадешь и ты, когда коммунистов разобьют. А во-вторых - без веры все-таки очень нехорошо.
- Но позволь, - удивился Николай. - Во-первых, почему ты знаешь, что нас разобьют? Мы и сами на этот счет не промахнемся. А во-вторых, мы тоже не совсем без веры.
- Какая же у тебя вера? - засмеялась она. - Уж не толстовская ли?
- Коммунистическая! - горячо ответил Николай. - Вера в свое дело, в человеческий разум и торжество не небесного, а земного, нашего царства справедливого труда. А главное, - вера в свои руки и только в собственные силы, с помощью которых мы этого достигнем.
Эмма удивленно посмотрела на него.
- О! Да ты - фанатик.
- А ты - разве нет?
- Нет, - на минуту задумавшись, уклончиво ответила она, потом хотела еще что-то сказать, но промолчала.
- А сознайся, что ведь ты веришь-то больше по привычке? - немного насмешливо сказал Николай.
- А хотя бы и так, - вспыхнув, ответила она, раздосадованная тем, что он так верно ее понял.
Немного помолчали.
- Расскажи мне что-нибудь о Москве, - примирительным тоном сказала Эмма. - Здесь так много разных слухов.
Николай начал довольно сухо, но потом увлекся и разгорячился. Тетка от его рассказа пришла бы в ужас.
Эмма слушала внимательно, но недоверчивая и ироническая улыбка не сходила с ее губ. Когда же он с жаром стал говорить о рабочих и даже работницах, с оружием в руках защищавших революцию в Питере, она только спросила:
- Но это должно быть в большинстве - испорченные женщины?
- Ты сама испорченная! - вскричал Николай и быстро встал, намереваясь уйти.
- Постой, - мягко взяла она его за руку. - Не сердись.
Николай не ушел, но сидел молча, - рассказывать больше не стал.
- Что ты читаешь? - спросил он, заметив лежавшую на столе книжку с розовой закладкой.
Она подала ему небольшой томик каких-то рассказов и, как бы извиняясь, заметила:
- Это - еще из маминых. У нас трудно хорошую книгу достать.
- Хочешь, я принесу тебе? - предложил Николай.
- Хорошо, принеси, но только не революционную.
- Как ты предубеждена, Эмма, - засмеялся он.
- Не предубеждена, а не люблю скучных книг. Да и мама будет недовольна.
- Я принесу не скучную, а уж относительно мамы - ладь сама, как знаешь, кажется, ты ведь уж не ребенок.
Он встал и добавил:
- Ну, а теперь я пойду.
- Куда ты пойдешь? - остановила его Эмма. - Смотри, какая темнота. Ты по здешним горам и дороги не найдешь. Ложись у нас. Я тебе постелю на веранде.
Подумав немного, Николай согласился, но предупредил, что чуть-свет уйдет, так как должен быть на утренней поверке.
- Ты придешь, конечно, к нам на праздник? - спросила Эмма, проводив его на веранду.
- Приду, если ты не имеешь ничего против.
- Не имею, - улыбнулась она, - хотя ты и большевик.
Она повернулась к выходу.
- Эмма! - сказал вдруг что-то вспоминая Николай. - А где твой отчим, Вячеслав Борисович?
При свете колеблющегося пламени ему показалось, что она чуть-чуть вздрогнула. "Сыро... - мелькнула у него мысль. - Какое на ней легонькое платьице!"
- Он... уехал. Он скоро вернется, - торопливо проговорила Эмма и вышла.
Николай остался один. Раздевшись, бросился в постель и спокойно думал о чем-то, докуривая папиросу. Но вскоре глаза его отяжелели, сомкнулись, и он крепко заснул, держа окурок в руках.
VI.
Ночь была светлая, лунная. Сергей сидел в караульном помещении, - он был разводящим. Посматривал валявшийся на столике гарнизонный устав, изредка поглядывая на стенные часы.
- Сколько времени? - спросил его, встряхиваясь от невольной дремоты, караульный начальник.
- Без десяти час.
- Скоро смена.
- Да, уже пора будить.
Он подошел и стал тихонько расталкивать спящих на деревянных топчанах курсантов.
Очередная смена быстро поднялась.
Пошли. Сначала Сергей сменил часового у парадного, потом у бокового выхода, затем у знамени и у оружейного цейхгауза, а потом пошел на задний двор к большим железным воротам, выходящим к тиру и роще.
- Кто идет? - окликнули с поста.
- Смена.
- Наконец-то.
- Что, устал что ли?
- Не устал, а курить охота.
- Ну, теперь можешь, - говорил Сергей, когда часовые сменились. - И сам остался подышать на несколько минут свежим воздухом.
Постоял, потом не торопясь пошел обратно. Обо что-то споткнулся, чуть-чуть не упал и вдруг остановился и замер, прильнувши к стенкам одной из двуколок. - К маленькой железной калитке в углу каменной стены направлялись две тени. Подошли и остановились. Кто-то чиркнул спичкой, и при свете ее Сергей ясно увидел лицо невысокого черного человека с небольшими усиками.
- Осторожней! - послышался негромкий голос другого, стоящего в тени.
И удивленный Сергей услышал, как щелкнул замок и слегка скрипнула дверь отворяющейся калитки.
- Стой! - бросился он вперед, щелкнувши затвором. - Стой! Кто ходит?
- Тише! Свои, - уже повелительно произнес тот же голос.
Лунный луч, прорвавши облако, упал на землю, и Сергей внезапно увидал перед собой начальника курсов.
Сергей стоял в недоумении.
- Чудак! - усмехнулся начальник. - Ведь это же - дежурный по гарнизону.
Сергей посмеялся над своей поспешностью.
Сменившись утром, он рассказал товарищам о своем ночном приключении, и они тоже вдоволь над ним подтрунили.
- Своя своих не познаша.
Стояла теплая ясная погода; было не больше десяти часов.
- Ну, ребята. Я вас поведу на прогулку, - сказал Николай.
- Рано-то так?
- Ничего не рано. Сейчас в роще самая прелесть, - не жарко.
- Ну пойдем, - согласился Сергей, - хотя я, собственно, ночью почти и не спал.
- Э! Спать в такое время, - возразил Николай. - Ты посмотри, что на дворе делается.
Пришлось согласиться.
Они отправились знакомой Николаю дорогой, и через 20 минут были около белого домика.
- Ну вы посидите на той лавочке, а мы сейчас выйдем, - сказал он товарищам.
- Ты недолго! - напутствовали они его.
- Нет, я сию минуту.
"Сия минута" протянулась по крайней мере с полчаса.
Наконец калитка отворилась, и из нее вышла сначала Эмма, потом Николай с каким-то человеком, который попрощался с ним за руку и пошел в другую сторону.
Сергей внимательно глядел вслед незнакомцу.
- Знакомьтесь, - говорил Николай подходя, - Сергей... Сережа!.. одернул он его.
Сергей машинально подал руку, почти не оборачиваясь.
- Да что ты там интересного нашел? - смеясь спрашивал Владимир.
- Кто это пошел? Вон там.
- Это брат отчима Эммы - Юрий Борисович Агорский. А что? Разве ты с ним знаком или он похож на кого-нибудь? - ответил Николай.
- Да... похож, - пробормотал Сергей.
Во всю прогулку он был задумчив и неособенно внимателен. Николай почти обиделся.
Эмма тоже была немного не в себе, и Николаю показалось даже, что ее глаза чуть-чуть заплаканы.
- Что с тобою? - спросил он, когда они остались немного позади.
- Ничего, - ответила она.
- Нет, "чего". Я ведь вижу.
- Мама нашла у меня твою книгу. Мы с ней и повздорили немного. Из-за тебя...
- И все?
- И все...
Николай весело посмотрел на нее.
На обратном пути Николай стал горячо упрекать Сергея за его непонятную рассеянность, которая портила всю прогулку.
Сергей посмотрел на своих друзей, подумал немного и вдруг не мало удивил их своим ответом.
- А знаете что? - сказал он, - я готов прозакладывать голову против медного пятака за то, что при обходе ночью я видел не дежурного по гарнизону, а этого человека, с которым Николай там у калитки прощался за руку.
- Не может быть!
- Может, если я говорю.
- Но что же это значит? Ведь ты же говоришь, что с ним был начальник курсов.
- А то значит, что у начальника есть знакомства, которые он предпочитает почему-то скрывать.
VII.
Разговаривая оживленно и делая всевозможные предположения, они шли рощею, находившейся около курсов, как вдруг Владимир остановился и прислушался.
- Тс... Слушайте! Что это такое?
Та-тара-та-тата-та, - протяжно и едва слышно доносил ветерок со стороны курсов далекий сигнал.
- Уж не тревога ли?
- Нет, - отвечал прислушиваясь Сергей, - тревога подается не так. Это - сбор.
И, прибавивши шагу, торопливо они направились на сигнал.
Еще не доходя, они увидели, как ото всех концов рощи, переполненной гуляющими, торопливо собирались курсанты.
В самом корпусе тоже царило необычайное оживление. Бегали курсанты, суетились каптеры, отворялись цейхгаузы, вещевые, оружейные, продовольственные, а в коридорах спешно строились роты.
Едва только успели наши товарищи встать в строй, как раздалась общая команда: "смирно!", и комиссар объявил, что подчинявшийся до сих пор Советской власти атаман Григорьев выступил внезапно со своими войсками против Украинской Республики. А потому он объявляется предателем и изменником, стоящим вне закона и подлежащим уничтожению. Во исполнение сего, согласно приказу наркомвоена Украины, курсы через четыре часа грузятся в эшелоны и уезжают на новый фронт.
