Николай Рерих - Избранное
В деликатных и сложных случаях британские мужи предпочитают действовать чужими руками. Так они поступила и на этот раз. Тибетскому правительству, независимость которого была чистой фикцией, направляется рекомендация: сорвать русскую экспедицию. Нет нужды говорить, что рекомендация имела силу приказа.
20 сентября 1927 года движение экспедиции останавливает тибетский отряд. Отобраны паспорта. Отобрано оружие. Рерих и его спутники, по существу, на положении пленников. Ударила морозы. Путешественники очутились в условиях суровой зимы на высоте четырех с половиной тысяч метров. Без теплых палаток. Без теплого белья.
Пять с половиной месяцев держат тибетцы экспедицию под неотступным наблюдением, обрекая ее на медленное умирание.
Рерих пишет: "Из ста двух животных мы потеряли девяносто два. На тибетских нагорьях остались пять человек из наших спутников".
Но дух русских исследователей не сломлен. И в конце концов (сказалось давление общественного мнения) получено разрешение продолжить маршрут в направлении индийского княжества Сикким. Являя цинизм и редкостное лицемерие, как желанного гостя встречает Беили Рериха, которого ему, увы, не удалось уничтожить. В путевом дневнике художника мы читаем: "После Сеполя мы спустились через Тангу и в Гапток и были радушно встречены британским резидентом полковником Бейли, его супругою и махараджею Сиккима".
Итак, годы напряженных трудов и опасностей позади. Закончена экспедиция, которая продолжила и во многом завершила исследования великих русских путешественников Пржевальского и Козлова. Рерих выговаривает себе право поселиться в долине Кулу, у подножия Гималаев. На базе богатейших материалов экспедиции создается гималайский институт научных исследований. Институт с поэтическим названием "Урусвати" ("Свет утренней звезды") ставит целью объединить усилия ученых всего мира по изучению фауны и флоры Азии, по изучению истории и искусства народов Азии. Деятельность института, во главе которого становится Юрий Рерих, была прервана второй мировой войной...
Из окон дома Рериха открывается величественная панорама горных вершин, увенчанных снегом. Здесь художник пишет знаменитую гималайскую серию картин, по справедливости считающуюся вершиной его мастерства. В этот так называемый "индийский" период творчества он все чаще обращается к русским сюжетам: "Богатыри просыпаются", "Святогор", "Настасья Микулична". Словно подчеркивая условность деления своего творчества на те или иные периоды, художник заносит в записную книжку следующие слова: "Повсюду сочетались две темы - Русь и Гималаи".
Отсюда, из дальнего индийского селения, он руководит движением за подписание Пакта о защите культурных ценностей во время военных действий. Это движение захватило миллионы людей, но победа пришла, когда художника уже не было в живых. В 1954 году в Гааге была заключена Международная конвенция, в основу которой лег Пакт Рериха.
С Гималайских вершин звучит его предостерегающий голос: "Темные тайно и явно сражаются... Человечество находится в небывалой еще опасности". Рерих зовет к бдительности, ооъедипению, борьбе. "Тьма должна быть рассеиваем} беспощадно, с оружием света и в правой, и в левой руке".
Здесь он встретил известие о Великой Отечественной войне я сразу включился в кампанию активной поддержки Советскому Союзу. Он направляет в фонд Красной Армии деньги, вырученные от продажи картин. Сыновья Рериха Юрий и Святослав обращаются к советскому послу с просьбой принять их в ряды действующей армии.
Здесь он принимает Джавахарлала Неру. В дневнике Рериха появляется запись: "Славный, замечательный деятель. К нему тянутся... Мечтают люди о справедливости и знают, что она живет около доброго сердца. Трогательно, когда народ восклицает: "Да здравствует Неру!"
Здесь после окончания войны он готовится к возвращению на Родину. Хлопочет о въездных документах, упаковывает картины в ящики. Здесь среди радостных хлопот и волнений его настигают болезнь и смерть.
Летом 1974 года, в канун столетнего юбилея художника, мне посчастливилось побывать в доме, по представлениям индийцев, священном, ибо здесь жил и работал Гуру (так называли и называют в Индии Рериха). Меня принимал сын Николая Константиновича - известный художник Святослав Рерих.
Мимо магнолий и голубых кедров по крутой тропе мы спускаемся к мемориалу Рериха, Горы, поросшие соснами. Внизу мерцает и рокочет Биас, река, обязанная своим именем легендарному мудрецу, автору Вед. Обелиск представляет собой осколок горного утеса, занесенного с далекой вершины. На камне высечены слова. В переводе с языка хинди они звучат так:
"Тело Махариши Николая Рериха, великого друга Индии, было предано сожжению на сем месте 30 магхар 2004 года Викрам оры, отвечающего 15 декабря 1947 года. ОМ РАМ".
- Когда сжигали тело отца, - говорит Святослав Николаевич, - его лицо было повернуто на север. В сторону России.
* * *
Мы имеем немало свидетельств об отношении к литературному творчеству художника со стороны его выдающихся современников. Известно, как высоко ценил стихи Рериха Алексея Максимович Горький. Он определял их величественным словом "письмена", раскрывая и подчеркивая тем самым характерную особенность поэзии Рериха. Ведь "письмена" - не рядовые начертательные знаки, которые могут без труда уложиться в сознании человека. Это нечто важное, монументальное но идейному и историческому смыслу. Аккумулируя в себе опыт не только одной личности, но и многих поколений, "письмена" представляют собой как бы некие заповеди, обращенные к человечеству.
"Особое духовное сродство" с Индией находил в поэтических -медитациях Рериха Рабиндранат Тагор. А знаменитый индийский писатель и вдумчивый литературовед профессор Генголи, сопоставляя художественное и литературное творчество Рериха, пишет: "...его легкое, пе требующее усилий перо, соперничая иногда с его кистью, беспрестанно исторгает жемчужины очерков, статей и духовных воззваний".
Работа над словом идет у художника параллельно работе с кистью, а иногда и опережает ее. Любопытно отметить, что Рерих-литератор заявил о себе раньше, чем Рерих-живописец.
Очерк "Сарычи и вороны" был опубликован, когда его автору исполнилось пятнадцать лет. А через год читатель имел возможность познакомиться с другим произведением будущего художника - "Дневники охотника".
Начинал Рерих, как и многие, со стихов. Конечно, они подражательны. Баллады "Ушкуйник", "Ронсевальское сражение"
написаны под влиянием Алексея Константиновича Толстого, позта, полюбившегося художнику на всю жизнь. Эти ранние литературные опыты Рериха знаменательны тем, что в них явственно обозначился интерес к истории, к фольклору. Богатство устных народных сказаний, осмысленное и преобразованное творческим воображением художника и писателя, становится неотъемлемой частью его духовного мира.
Поэтому естественно и закономерно обращение Рериха к жанру сказки. Юный писатель не убоялся трудностей и опасностей жанра: здесь, как нигде, легко поддаться соблазну стилизации, впасть в подражание. Являя подлинную оригинальность, Рерих реформирует традиционную форму легенды и сказа. Динамизм повествования держится не сюжетом - сюжет у Рериха прост и безыскусен, - а внутренним переживанием, мыслью, которая неотступно владеет героями рассказа. Сказка Рериха приближена к нравственно-философской притче, но она лишена категоричности поучения, столь свойственной притче. Автор не настаивает, а спокойно и ненавязчиво предлагает разобраться в существе вопроса. Назидательные ноты смягчены лиризмом повествования, поэтической недосказанностью.
Авторская мысль не скользит по поверхности, она устремляется вглубь, стараясь раскрыть новые стороны жизни, не всегда заметные с первого взгляда. Умудренный опытом Гримр-викниг из одноименной сказки Рериха заявляет, что у него нет друзей. Заявляет вопреки очевидности. Соседи хором возражают ему: тот выручил Гримра в беде, тот спас его в минуты опасности. Но Гримр настаивает на своем 0 проясняет мысль:
"У меня не было друзей в счастье".
"Все нашли слова викинга Гримра странными и многие ему не поверили". Так кончается сказка. Но этот конец - начало размышления читателя, перед которым поставлен вопрос и который - если он читатель думающий - не вправе отмахнуться от него.
Чувствуется, что сказки Рериха вырастали из его стихотворных опытов; неспроста перекликаются онп с его поздними зрелыми поэтическими вещами. Сказки подчас разительно напоминают стихи, напоминают не только содержанием (и те и другие носят характер философской медитации и притча), но и напевностью и самой ритмической организацией текста. Характерным примером могут служить навеянные народным преданием "Страхи" с их чрезвычайно выразительной звукописью.
На поляну вышел журавль и прогорланил; "Берегись, берегись!" И ушел за опушку.
