Исповедь женщины. Ответ Вейнингеру - Хульда Гарборг
С. Н. Булгаков, отмечая в своем дневнике свойственную Флоренскому «распаленную жажду» дружбы, заметил, что «друзья» Флоренского (кавычки Булгакова) «суть избрания иррационального произвола, почему так непонятны и удивляли: „Васенька Гиацинтов!“» [77]. Булгаков игнорирует специфику понимания дружбы Флоренским: по Флоренскому, дружба есть любовь, и нелепо ожидать от нее рациональности. Наибольшему осуждению теология Флоренского подверглась в «Путях русского богословия» Г. В. Флоровского: «Самая соборность Церкви распадается у него <т. е. у Флоренского. — Е.Б.> в множественность интимных дружественных пар, и двуединство личной дружбы психологически для него заменяет соборность» [78]. В богословии Флоренского Флоровский находит «муть двоящихся мыслей и двойных чувств, муть эротической прелести» [79].
Подведем некоторые итоги. Склонность к однополой любви была осмыслена Флоренским в теории, возникшей в связи с книгой Вейнингера и в дополнение к ней. В отличие от Вейнингера и большинства исследователей гомосексуальности своего времени, Флоренский отказывался объяснять эту личностную особенность пониженной маскулинностью. Наоборот, вслед за Раффаловичем, Флоренский выделяет особую, высшую группу мужчин, склонных к однополому влечению, в которую включает и себя. В таких мужчинах направленность влечения на свой собственный пол вызвана не эффеминизацией, а наоборот — повышенной маскулинностью и происходит на основании полового подобия, а не различия. В отличие от скандального «третьего пола» (символом которого служит безнравственный и несчастный Оскар Уайльд), гипермаскулинные мужчины транслируют свою сексуальность в платоническую однополую дружбу-любовь. По Раффаловичу, такие респектабельные дружеские пары могут продуктивно функционировать в социуме, не оскорбляя общественной нравственности. Флоренский развивает идею платонической дружбы намного дальше: онтологизируя свой опыт, он предлагает утопическую модель православной общины, единицей которой является не личность или семья, а пара любящих друзей-мужчин.
Раффаловичу удалось в полной мере реализовать идеал респектабельного квазисемейного союза двух мужчин в собственном жизнетворчестве. Между тем утопия Флоренского, хотя и имела биографические корни, представляется скорее гиперкомпенсацией той жертвы, которую он принес, вступив в брак. Причины столь радикального расхождения двух идеологически сходных биографических текстов представляются связанными с институциональными различиями между католицизмом и православием. Католицизм предоставлял большую нишу для религиозной жизни вне брака (и даже, как в случае Раффаловича, для «добродетельной дружбы-страсти»), нежели православие, в котором священство традиционно обязывало к браку.
Сходства между теориями Флоренского и Раффаловича поразительны в своей детальности. Легче всего было объяснить их прямым влиянием французского автора на русского, но — в отсутствие твердых «доказательств» такого заимствования — полезнее сделать вывод о типологическом параллелизме в трактовке вопросов (гомо) — сексуальности в культурах европейского (католического) и русского (православного) декаданса. Если творческая задача Раффаловича ограничивалась легитимацией и апологией однополой любви (на основе двух основных моделей — научно-сексологической и платонической), то труды Флоренского, использовавшего те же самые модели, лишь включали эту задачу. Внимание Раффаловича было обращено прежде всего на социальную аккомодацию «унисексуала», а Флоренского — на метафизическую. Мысли Флоренского своим философским радикализмом намного превосходят построения Раффаловича — например, в «реалистическом», а не «номиналистическом» понимании срастания душ в дружеских парах и в универсализации своего личного экзистенциального опыта. Однако характерным образом утопическая конструкция Флоренского) была жизненно нереализуема, в то время как Раффалович выстроил по сформулированной им модели вполне респектабельный и продуктивный жизненный текст.
Автор признателен Рид-колледжу (включая фонд Левина) и Институту Гарримана (Колумбийский университет) за финансовую поддержку работы над этой статьей. Автор также благодарен Алексею Дмитренко и Н. К. Герасимовой за предоставление ряда источников. Фрагменты статьи были представлены в виде докладов на конгрессах американских славистов (AAASS), а также в Колумбийском и Тартуском университетах.
1. Термин «вейнингерианство» был введен Н. А. Бердяевым в рецензии на «Пол и характер»: Бердяев Н. А. По поводу одной замечательной книги // Вопросы философии и психологии. 1909. Кн. 98 (III). С. 494.
2. Изгоев А. Об интеллигентной молодежи. Заметки о ее быте и настроениях // Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. 2-е изд. М., 1909. С. 104.
3. Naiman Е. Sex in Public: The Incarnation of Early Soviet Ideology. Princeton, 1997. P. 39n.
4. О тиражах книг авторов-модернистов см.: Brooks J. When Russia Learned to Read: Literacy and Popular Literature, 1861–1917. Princeton, 1985. P. 153–160.
5. Янчевская M. M. Женщина у Вейнингера // Труды 1-го Всероссийского женского съезда при русском женском обществе в С. Петербурге. 10–16 декабря 1908 года. СПб., 1909. С. 558.
6. Вейнингер О. Пол и характер. Теоретическое исследование / Пер. с нем. В. Лихтенштадта; под ред. и с предисл. А. Л. Волынского. СПб.: Посев, 1908.
7. Чуковский К. Русская литература // Речь. 1909. г (14) января. С. 7.
8. Иванов В. О достоинстве женщины // Иванов В. Собр. соч. Т. 3 / Под ред. Д. В. Иванова и О, Дешарт. Брюссель, 1979. С. 138–140 (первая публикация — в газете «Слово»: 1908. № 650 и 652); Бугаев Б. Вейнингер о поле и характере // Весы. 1909. № 2. С. 77–81; Гиппиус З. Зверебог // Образование. 1908. № 8. С. 18–27; Бердяев Н. Смысл творчества // Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989, особенно с. 418–420; В. Розанов и П. Флоренский (Аноним) дебатируют идеи Вейнингера в дополнениях ко второму изданию книги «Люди лунного света» (СПб., 1913). См. об этом во второй части нашей статьи. Об идеологических связях между Вейнингером и Розановым см.: Engelstein L. The Keys to Happiness: Sex and the Search for Modernity in Fin-de-Siècle Russia. Ithaca; London, 1992. P. 310–333.
9. Меньшиков M. О. Письма к ближним: Евреи о евреях. Ч. 1 // Новое время. 1909. № 11815. 1/14 февраля. С. 4; Злотников Л. Иудей в искусстве // Земщина. 1910. № 767. 21 сентября, С. 3. См. анализ этих публикаций в: Engelstein L. The Keys to Happiness… Op. cit. P. 311–312.
10. Фриче В. M. Торжество пола и гибель цивилизации (по поводу книги Отто Вейнингера «Пол и характер»). М., 1909; Полонский Гр. Отто Вейнингер // Слово. 1908. № 539. 19 августа. С. 2; Полонский Гр. Философ пола и характера // Современный мир. 1908. Сентябрь. С. 111–148; Мокиевский. П. Счастливая книга несчастливого автора // Русское богатство. 1908. № 12. С. 25–48; Поварнин С. [Рецензия на «Пол и характер»] // Образование. 1908. № 11. С. 82–85.
11. Нагродская Е. Гнев Диониса, СПб., 1910; Каменский А. Женщина. Рассказ. Памяти Отто Вейнингера. 2-е изд. СПб., 1913 (1-е изд. — 1909); Кузмин М. Воспитание Нисы // Кузмин М. Проза. Berkeley, 1987. Т. 7. С. 259–274 (впервые в: Солнце России. 1916. № 350. С. 2–10).
12. Волк [Аверченко А.]. Собака // Сатирикон. 1909. № 18. С. 7; Аргамакова С. В дополнение к теории О. Вейнингера. Полоцк, 1910; Янчевская M. М. Женщина у Вейнингера // Труды 1-го Всероссийского женского съезда при русском женском обществе в С. Петербурге. 10–16 декабря 1908 года. СПб., 1909. С. 557–566; Радин Е. П. Психология женщины и сенсуализм современной литературы // Там же. С. 259–271. Ср. также интересный пример критики Вейнингера и вейнингеромании — в стихотворении Василия Князева:
