Хозяин белых оленей - Константин Валерьевич Куксин
— Папа! — не выдержала Нина. — Это тоже деньги, и очень хорошие. Только американские. Бери, бери, я потом их тебе на рубли поменяю…
Все купленные вещи я упаковал в большой старый сундук. Сундук получился неподъемным, и я сбегал за Горном, чтобы он помог мне дотащить экспонаты до дома.
— Спасибо, Нина! — улыбнулся я ненке на прощание. — А то я уж думал, где мне оленей покупать!
— Ладно, не стоит! Отец всю жизнь в тундре провел, все про оленей знает. Тоскует он по тем временам, когда кочевал. Вот и хотел оленей у вас купить…
Мы с Горном подхватили тяжелый сундук за металлические ручки и понесли к калитке. На пороге дома неожиданно появился Афанасий:
— Если еще что нужно будет, приходи! — крикнул он мне вслед. — Только я деньги не возьму больше, оленей ищи! Слышишь? Хороших оленей!
Князь Тайшин
Несмотря на то что я приобрел у Афанасия множество интересных предметов, многих вещей не хватало. И прежде всего — одежды. Старик не захотел продавать свои старые малицы и кисы, да и они были не в лучшем состоянии. Я вспомнил, что Архип Тохма еще весной обещал найти нужные вещи, и мы решили отправиться в Зеленый Яр. Но столкнулись с серьезной проблемой. Неожиданно потеплело, с юга натянуло тучи, начались снегопады, и Обь стала непреодолимой преградой не только на пути в хантыйский поселок, но и в Салехард. Мы попытались узнать о рейсовых вертолетах, однако девушка в конторе совхоза, к которой нам посоветовали обратиться по поводу билетов, только пожала плечами:
— Не знаю, когда ближайший рейс будет. Ветер сильный, снег. Сейчас вертолеты к нам не летают…
Мы оказались заперты в Белоярске, как на острове. Оставалось ждать летной погоды. Мы с мужиками захандрили. Одна Варя по-прежнему не унывала и каждый день ходила рисовать. Возвращалась девушка вся окоченевшая, но жаловалась лишь на то, что кисточка примерзает к бумаге, когда она пишет пейзажи акварелью. Однажды Варя вернулась раньше, чем обычно, вся запыхавшаяся, и сразу бросилась ко мне:
— Костик, там оленеводы приехали! Я спросила про экспонаты, и они вроде согласились что-то продать! — на одном дыхании произнесла Варя. Я быстро оделся, и мы пошли к дому, где, по словам девушки, остановились оленеводы.
Дом этот приютился на самой окраине поселка. Еще издали я заметил снегоход с грузовой нартой, припаркованный у входа, а рядом с ним — крепкого невысокого мужчину, в малице и меховых кисах. По орнаментам на одежде я определил, что перед нами хант.
— Здравствуйте! — обратился я к нему. — Мне Варя сказала, у вас можно предметы быта оленеводов купить?
— День добрый! — пожал мне руку мужчина. — Купить можно, тебя что интересует?
— Ну, одежда национальная, может быть, какие-то культовые предметы… — Я тут же пожалел, что сказал о священных вещах. Мой собеседник распрямился и строго посмотрел на меня:
— Идолы, что ли? Мы в Иисуса Христа веруем, понял? Идолов поганых вместе с иконами сожгли давно! Даже не говори мне больше об этом!
Заметив мое смущение, хант смягчился:
— Ладно, проехали… Тебя как звать-то?
Я представился, рассказал, что мы собираем экспонаты для музея в Москве.
— Меня Олег зовут. Олег Тайшин. Слышал о нашей фамилии?
Я отрицательно покачал головой.
— Мой прадед князем был, всем Обдорским краем управлял! Так что я, можно сказать, тоже князь! Вернее, был бы князем, кабы не советская власть… — Олег снова нахмурился. — Ладно, пойдем в дом, что на морозе стоять…
Хозяйка, дородная хантыйка в роскошном платье с многочисленными оборками, подала чай. Я рассказал Олегу, что хотел бы купить национальную одежду: малицы, ягушки, кисы.
— Это можно. Правда, у меня здесь нет ничего на продажу, надо у матери спросить, они с отцом в Горнокнязевске сейчас живут, рыбачат.
— А где этот Горнокнязевск? Далеко отсюда? — вопросительно посмотрела на ханта Варя.
— Отсюда все далеко! — усмехнулся Олег. — А вот от Салехарда — всего километров пятнадцать в сторону Аксарки. У матери квартира в городе есть, они часто там бывают. Да что говорить? Запиши адрес и телефон. Ее Людмила зовут. Тайшина Людмила Езиковна. Как в Салехард приедешь, позвонишь. У них старых вещей много и одежда есть. Но учти: дешево не отдадим, мы этим вещам цену знаем!
Олег поднялся из-за стола, и я понял, что нам пора уходить.
— Я матери сегодня позвоню, скажу, что ты зайдешь. Она как раз успеет что-нибудь подобрать…
Простившись с хантами, мы с Варей пошли к дому, закрываясь от ветра и мокрого снега воротниками курток.
— Спасибо, Варюха! — сказал я. — Я думаю, у них мы что-нибудь обязательно купим. Причем за деньги, а не за оленей. Олег мне показался весьма деловым человеком…
— Кость, а что он так возмутился, когда ты про священные вещи спросил? — вспомнила Варя. — Я сначала подумала, что он не хочет нам своих идолов показывать, а оказалось — христиане они…
— Ну, Гаврила тоже себя христианином называет, однако жертвы древним богам приносит, обычаи соблюдает. А они всех идолов и даже иконы сожгли! Мне это очень странным показалось, я раньше не слышал, чтобы ханты или ненцы так поступали…
Рейс в Салехард
Прошло несколько дней. Мы еще раз навестили семью Гаврилы, но надолго остаться у них не могли: вертолет должен был прилететь со дня на день. Всех знакомых — в школе, в конторе совхоза — мы попросили сообщить нам, если вертолет вылетит из Салехарда.
Правда, неожиданно мы обнаружили еще один способ попасть в город — на вездеходе. Три дня назад вездеход отправился из Белоярска в Лабытнанги за продуктами. Путь был неблизкий, зато не надо было пересекать Обь. Водитель, которого звали Вова, пообещал забрать нас следующим рейсом.
И вот как-то вечером у здания конторы остановилась огромная гусеничная машина, вся покрытая коркой льда. Вездеход напоминал какого-то монстра, поднявшегося на поверхность из холодных подземелий белоглазых сихиртя. Люк с грохотом распахнулся, разбрасывая ледяную крошку, и показалась голова водителя. С трудом подтянувшись, Вова вылез из машины и обвел нас мутным взглядом. Горн подошел к водителю:
— Владимир, здравствуйте! Помните, вы обещали забрать нас вторым рейсом…
— Слушай, парень! Все утром, ладно? Двадцать часов с Лабытков ехал, три раза под лед ушел, чуть не утонул! Так что все завтра, только завтра…
И водитель вездехода, пошатываясь, побрел к поселковому магазину — явно не за чаем…
Два дня Вова приходил в себя — его не было видно в поселке. А на третий день рано утром к нам в интернат заглянул Александр Петрович.
— Собирайтесь, коллеги! Салехард дал добро, вертолет сегодня
