Лонг-Айленд - Колм Тойбин
– Нет, это он сам, – ответил Фрэнк. – Но прежде отец собрал всех сыновей и произнес бессвязную речь о том, что всегда был на нашей стороне и всегда будет, но всему есть предел.
– Что это значит? – спросила Эйлиш.
– Он сказал, что в его стране принято, чтобы мужчины во всем поддерживали сыновей, они обсудили это с мистером Дакессяном и считают это правильным, поэтому мы должны знать, что он поддерживает нас во всем. Но они с мистером Дакессяном также согласились, что иногда нужно хорошенько думать головой, прежде чем что-то делать, это не так просто, как кажется, и порой поддержка может поколебаться. Поколебаться. Ему потребовалось время, чтобы придумать нужное слово. В основном он махал руками, чтобы донести до нас смысл своих речей.
– А что потом?
– А потом он заявил Энцо, чтобы тот прекратил ссориться с Леной. А Энцо взвился и спросил, не хочет ли он сказать что-нибудь Тони. Однако отец даже ни разу на него не взглянул. Словно Тони не было в комнате.
– А что сказала твоя мать?
– Она об этом не знает. Мама была у мануального терапевта и понятия не имеет, что мы собирались.
– И Тони не знает, что ты мне это рассказываешь?
– Разумеется.
– Вряд ли это поможет.
– Я делаю все, что в моих силах.
* * *Тони, как призрак, бродил по дому, внезапно возникая в дверях и нигде не задерживаясь. Однажды вечером, когда Эйлиш выложила чемодан на постель и принялась укладывать вещи, которые собиралась взять в Ирландию, Тони встал у нее за спиной и принялся наблюдать, пока у нее не возникло искушение спросить, что ему нужно.
Свекровь несколько раз с чувством повторила, как она рада, что Эйлиш едет в Ирландию на восьмидесятилетие матери.
– Она будет так счастлива тебя увидеть. И Розелла, и Ларри с нетерпением ждут поездки. Ларри заявил, что привезет домой ирландский акцент, и что мы будем делать?
Искренний смех свекрови придал Эйлиш решимости не улыбаться. Пока она собирала вещи, а Тони за ней наблюдал, Эйлиш все еще ни разу не улыбнулась. Когда она подняла чемодан с постели, Тони бросился помогать.
– Я справлюсь сама, спасибо.
– Похоже, ты собираешься надолго.
– Не хочу забыть ничего важного.
– Я буду скучать.
Эйлиш безучастно посмотрела на него и кивнула. Она хотела придумать какое-нибудь замечание, чтобы Тони перестал смотреть на нее с такой тоской. Хотела сказать, это всего лишь отпуск, но поняла, что это будет неправдой.
– Я не могу представить этот дом без тебя, – промолвил Тони.
* * *Эйлиш вспомнила, как Ларри, увидев, сколько одежды она взяла с собой, спросил: а что, в Ирландии нет стиральных машин? Сейчас бы она ответила, что нет. Ни у ее матери, ни у Мартина их не было, как и холодильников. Когда она зашла в дом, чтобы сделать себе сэндвич, то обнаружила, что масло растаяло. Оставалось лишь надеяться, что к вечеру оно затвердеет. Вернувшись к шезлонгу, Эйлиш ощутила исходящий от земли жар и пряный аромат трав и клевера.
На нее больше не падали прямые солнечные лучи, но от жары кожа стала липкой, и это напомнило ей, как летом отец брал напрокат машину и они ездили сюда всей семьей. Удивительно, как они впятером помещались на заднем сиденье маленькой машинки. Роуз терпеть не могла холодную воду и наотрез отказывалась искупаться вместе со всеми.
Наверняка вода уже остыла, подумала Эйлиш, но все же вернулась в дом, переоделась в купальник, а платье натянула сверху. Она шла через поля к дорожке, где приметила спуск к пляжу. Ларри позабавило бы, что ей даже не пришло в голову запереть дверь, а ключи от машины она оставила на столе.
Тепло от песчаной почвы вернуло ее в те летние воскресные утра, когда отец еще не успевал снять пиджак, а братья уже несли на пляж клюшки для херлинга, надеясь найти соперников среди местных. Ферлонги, Мерфи, Манганы, Галлахеры – она помнила всех, как будто это было вчера!
Как бы тщательно ни вырубали ступени в известняковых скалах, как бы ни укрепляли их шпалами, на последнем отрезке лестница сменялась песком, и Эйлиш пришлось сбежать на пляж, ни за что не держась.
Она решила прогуляться в сторону Нокнесиллога и Моррискасла, радуясь, что берег в тени. Оставив сандалии у скалы, Эйлиш босиком побрела по пляжу.
* * *Незадолго до ее отъезда Ларри принялся с подозрительным видом ходить за ней по пятам, пока она не спросила, не хочет ли он ей что-нибудь сказать.
– Карло говорит, вы с папой разводитесь. А когда тетя Лена узнала и сказала дяде Энцо, он взял с меня обещание, что я забуду слова Карло.
– Эта семейка когда-нибудь займется собственными делами?
– Я пообещал, что ничего тебе не скажу.
– Я никому не собираюсь передавать твои слова.
– Так это неправда? И говорить не о чем?
– Ты хочешь побыстрее оказаться в Эннискорти?
– Ты меняешь тему. Когда я так делаю, вы вечно на меня набрасываетесь.
– Кто это вы?
– Ты и Розелла.
– У нас с твоим отцом трудные времена.
– Я в курсе. Но вы не собираетесь разводиться?
– Не знаю.
– Мне надо было тебе сказать, что меня все устраивает. Мне нравится, что мы вместе, и пусть я иногда жалуюсь, когда вы с Розеллой меня критикуете, на самом деле я не против. Я бы не хотел ничего менять.
Эйлиш не знала, что ответить. Сын внимательно за ней наблюдал. Промолчать или сказать, что ей некогда это обсуждать, было нехорошо. Очевидно, Ларри следил за ней и искал подходящий момент, когда она будет не слишком занята.
– Я надеюсь, что все наладится, – сказала она.
– Хочешь сказать, все будет по-прежнему?
– Я не хочу, чтобы в моем доме жил ребенок чужой женщины.
– Понимаю.
– И твой отец это знает, и твоя бабушка.
– И что нам теперь делать?
– Если бы я знала, я бы тебе сказала. Честно.
– А когда ты узнаешь?
Эйлиш не отвечала.
– Я думаю, что ребенок родится, когда нас здесь не будет, – сказал Ларри.
Она кивнула.
– Это значит, мы никогда сюда не вернемся?
– Ты всегда сможешь сюда вернуться.
– Но не ты.
Ей хотелось сказать Ларри, что из него вышел бы неплохой полицейский или адвокат и стоит обсудить его будущее с дядей Фрэнком, но она видела, с какой серьезностью смотрел на нее сын. А значит, и отвечать придется серьезно.
– Лучше бы твоя бабушка в это не вмешивалась.
– А если тот человек просто оставит ребенка у нас на пороге, а нас не будет дома? Что ей тогда делать?
– Я в этом не виновата.
– Но тебе придется решать, что делать.
– Я еще не решила.
– Я надеялся, что уговорю тебя сказать…
– Что?
– Что-нибудь. То или другое.
– Но мне нечего тебе сказать. Это чистая правда. Самое главное, ты должен помнить, что я люблю тебя и Розеллу, и отец
