48 минут, чтобы забыть. Фантом - Виктория Юрьевна Побединская
— Быстро же ты поднялся, — говорит Артур, вставая со мной рядом.
— Мне помогали, — отвечает Ник. Одна из его темных бровей приподнимается, а губ касается призрак кривой ухмылки. — Когда-то же надо учиться принимать помощь, — добавляет он.
Внутри меня все вздрагивает от этих слов. Именно их я сказала в ту ночь, когда Ник бился в горячке. Я опускаю взгляд.
— Итак, раз все в норме, живы и готовы наконец действовать, — говорит Рейвен, — каков наш план?
— Переждать здесь, пока Ник не восстановится, — отвечает за всех Арт. — Потом бежать. Бежать по поддельным паспортам в Америку так, чтоб пятки сверкали.
Мы переглядываемся. Никто не перечит. Думаю, с планом согласны все без исключения. Ник, устав стоять, опускается обратно на диван.
— Но мы так не договаривались, — возражает Рейвен, глядя на всех по очереди растерянным, удивленным взглядом, в котором явно читается обида.
— Прости, детка, — вклинивается в разговор Арт, — но единственный человек, с которым ты могла о чем-то договориться, сейчас не вспомнит ни слова из контракта, что вы заключили, кидаясь друг в друга картинками на крыше. Так что теперь это тайна за семью печатями, и придется тебе…
— Постой, постой, постой… — перебивает его Ник. — Что ты только что сказал про договор на крыше?
Я невольно сглатываю комок в горле, чувствуя, как бледнеет лицо. Одна мысль о том, к чему этот разговор ведёт, заставляет меня искать глазами выход, который так стратегически загораживает Шон. «Сдвинься, сдвинься», — мысленно приказываю я ему.
Пока я просчитываю пути к побегу, Артур поднимает голову, набирая в легкие воздуха, и сбрасывает эту бомбу.
— Мы открыли диск, — так, словно констатирует самую очевидную в мире вещь. — Паролем к нему был номер жетона Тая. Ты вроде как сам его Виоле оставил, так что кого здесь винить? И вот я сидел как-то вечером, а жетон валялся рядом, и я подумал: «А почему бы и нет, Артур?» Ну и дневник там твой тоже вроде как… так что…
— Вы решили и его открыть…
И это не вопрос. Ник слишком быстро переходит в наступление.
Он знает, что мы читали его дневник. Я вижу это по тому, как медленно, но верно он вторгается в мысленное пространство каждого. Пусть его тело слишком истощено, чтобы даже стоять ровно, разум ищет ответы, и ничто не сможет ему помешать.
Сейчас я завидую Шону, которому нечего скрывать. Опустив глаза, чтобы стыд не проступал на лице, словно невидимые чернила, я тереблю заусеницу, пытаясь схватить её ногтями, но, оторвав, делаю только хуже. На пальце выступает капля крови. Положение как обычно спасает Арт:
— Я читал, — заявляет он. — Но чувством вины себя загружать не собираюсь, — а потом наклоняется к моему уху и тихо шепчет: — Ты мне не помогаешь!
Разумеется, какая сейчас с меня помощь? Я вся обратилась в закостеневшую от страха приближения неминуемой участи статую, застывшую в безмолвном крике. Не так все должно случиться. И не здесь.
Долгое время я мечтала рассказать всё, что чувствую, и, глядя Нику в глаза, честно спросить: что нам теперь делать дальше? Но никогда не смогу вытащить эту правду на глазах у всех присутствующих.
— Ладно, — спокойнее, чем я ожидала, вдруг произносит Ник. — Раз все уже в курсе своего, — он демонстративно откашливается, — и моего прошлого, обсуждать будет проще. Я тоже читал свой дневник.
Ник берет со стола стакан, делает глоток воды и смотрит на меня. Таким странным взглядом, ему совершенно не свойственным. С небольшой долей неловкости, а может, даже смущения или стыда, которого ему явно не стоило бы испытывать, учитывая обстоятельства. А потом говорит:
— Прости, Ви, не знаю, в курсе ли ты, но твой парень погиб. Зря мы его искали в Карлайле. Я сожалею.
Рей, глядя на меня, ошарашенно молчит.
Шон молчит выразительно.
«Что за чертовщина происходит?» — спрашивают широко распахнутые глаза Арта. И мои поднятые плечи отвечают: «Кто бы мне объяснил».
Не находя, что ответить, я сдержанно киваю. Наверняка, Ник читал тот дневник, что раздобыл ему Джесс, из Коракса. Поэтому ничего обо мне в нем не писал. Всё, на чем строятся его предположения, — переписка с Тайлером и мои отчаянные попытки его найти, следуя за воспоминаниями.
Я понимаю, что этот неудачный спектакль пора сворачивать, потому до того, как Арт успеет открыть рот, собираясь произнести что-то вроде: «О, брат, ты еще многого не знаешь…», я хватаю его за локоть и выволакиваю за собой из комнаты, сдержанно извинившись. Надеясь лишь на то, что мою реакцию Ник спишет на разбитые ожидания и печаль о кончине его лучшего друга, по совместительству моего парня, а остальные просто не заметят.
Рейвен кричит что-то о том, что мы обязаны разрушить Коракс до основания, но конец её речи я дослушать не успеваю, затаскиваю Арта в чулан через стенку и запираю за нами дверь.
— Я не могу рассказать ему сейчас, — шепотом кричу я.
— Почему? — спрашивает Арт, потирая предплечье, на котором наверняка остались следы моих ногтей и синяки от пальцев.
— Слишком много между нами произошло с момента побега. Дерьма по большей части. — В этот момент по мне бьет каждое сказанное Нику презрительное слово, все наши стычки и ссоры, коих было немало. — Мое мнение о нем было ужасным. Ужасно неверным. Я просто не вынесу его снисхождения из чувства долга, понимаешь?
Моя наивность, взявшись за руку с глупой надеждой на счастье, выросшей по сути из ничего, из черных букв, сложенных в слова и предложения, убедили меня в том, что я для него что-то значу. Но значу ли? Пусть Ник и оказался лучше, чем я о нём думала, разве это изменило что-то между нами здесь, в реальности?
— Я просто хочу любить кого-то, кто будет любить меня в ответ. И не потому, что чувствует себя обязанным, как это вышло с Шоном, — стараюсь объяснить я.
— Ник бы не стал.
— Ты уверен?
Он замолкает, не решаясь спорить.
— Дай мне неделю. Пожалуйста, — прошу я. — Я расскажу ему все
